For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Ее глаза расширились.

— Вы можете писать в моем дневнике? — спросила она. — Я никогда раньше не видела в нем вашего почерка.

— Твой дневник будет отражать мои комментарии, когда я того пожелаю, — сказал он. — Кроме того, я иногда буду давать специальные инструкции для тебя. Тебе необходимо будет проверять его утром, в полдень и вечером, чтобы быть уверенной, что ты не пропустила сообщение от меня, — он опустил глаза. —Неспособность выполнить мое поручение, конечно, заслуживает наказания.

Гермиона сглотнула, ее рот стал сухим. Пробормотав, что понимает, она почувствовала жар между ног и заерзала на своём месте. Все её рациональное мышление испарилось. Он взглянул на неё, его безжалостные черные глаза пронзили ее, как лазер, словно он полностью осознавал внезапную вспышку желания Гермионы.

— У меня есть книга для тебя, — сказал он, произнося ту единственную фразу, которая могла бы отвлечь ее от пульсирующей боли в лоне.

Он встал и подошел к книжной полке, на которой хранился близнец ее ежедневника, достал тонкую книгу в кожаном переплёте и вернулся на свое место на диване.

— Иди сюда, — сказал он, его голос потеплел теперь, когда их обсуждение закончилось.

Гермиона с радостью переместилась, чтобы сесть рядом с ним, взяв книгу, которую он вложил ей в руки. Она прочитала название: «Чувственная симметрия подчинения» Хозяин Максимус и Ти.

— Полагаю, ты не нашла в библиотеке Хогвартса ценные материалы, — сухо сказал он.

— Ничего особенного в отношении доминирования и подчинения, — ответила она, ее внимание было приковано к книге в руках.

— Я нахожу эту книгу весьма поучительной, — сказал он. — На самом деле, я лично знаком с автором и его сабмиссив. Когда ты закончишь школу, я познакомлю вас. Это будет отличный способ для тебя найти Доминанта, чтобы служить ему.

Гермиона отбросила смысл этих слов. Ей не нравилось, когда он говорил о ее уходе и нахождении другого Доминанта для служения. Она не хотела другого Доминанта… и кроме того, у нее была эта прекрасная книга, чтобы получить знания прямо сейчас…

— Ты сможешь читать книгу, когда будешь здесь со мной, — сказал ей профессор. — Когда ты закончишь читать ее, мы обсудим прочитанное, а затем я предоставлю тебе новый материал для чтения.

Она приподняла лицо.

— О, пожалуйста, сэр, можно, я почитаю какое-то время? — она не могла отложить книгу в сторону, не прочитав хотя бы немного.

Он посмотрел на нее сверху вниз, его выражение не читалось.

— Очень хорошо, — сказал он. — У меня есть кое-какие эссе для проверки, но если ты будешь тихой, можешь остаться и почитать до ужина.

Гермиона положила руку на черную шерсть его сюртука.

— Спасибо, сэр, за все.

Он кивнул и оставил ее на диване. Нос тут же уткнулся в книжку.

Книга начиналась с азов, объясняя отношения между Доминирующим и покорной. Хозяин Максимус писал главу, а затем его сабмиссив, которая также была и его женой, описывала эту же главу с ее точки зрения. Гермиона была полностью очарована сложными эмоциями, объясненными Хозяином Максимусом. Ее воображение возбуждал сам факт того, что ее собственный профессор мог испытывать те же самые чувства. А когда она читала разделы, написанные Ти, то её слова так сильно находили отклик в сознании Гермионы, что её буквально пробивал озноб.

Она действительно была не одинока в своих чувствах — были другие женщины, которые чувствовали себя так же, как и она, которые упивались отказом от своей власти, отдавая свою волю сильному, способному человеку, которому они беспрекословно доверяли. Чувство уверенности, которое она ощущала, читая это, было огромным. Она прочла первые главы, описывающие отношения Господина Максимуса и Ти, как Доминанта и сабмиссив, и то, как их отношения эволюционировали от традиционного понятия: «Доминирующий волшебник/нижняя» к браку. Сама идея об этом заставляла Гермиону забывать, как дышать.

А эротические игры! Чтение о шлепании, порке, нежных унижениях, наказаниях и других практиках, о которых Гермиона никогда не слышала, наполняло ее тоской настолько острой, что это было физически больно. Рисунки, которые сопровождали описания, были сделанны в волшебной манере, они двигались, чтобы продемонстрировать технику. Гермиона обнаружила, что раз за разом всматривается в лицо сабмиссив с завязанными глазами, пока ее Доминант, связав ей руки, бил ее задницу кожаным поркером. Подчиненная корчилась от ударов, явно вне себя от экстаза.

Часы на каминной полке пробили четыре, и Гермиона неохотно отложила книгу. Поднявшись, она подошла к своему профессору, чья голова склонилась над стопкой эссе, его перо медленно двигалось, оставляя царапины красных чернил над работами студентов. Она безмятежно стояла рядом с ним, ожидая, когда он заговорит с ней. Наконец он отложил перо на стол и повернулся к ней лицом.

— Гермиона? — спросил он.

Она не ответила, но расстегнула свой ремень, разулась и разом сняла джинсы, трусики и носки, прежде чем стянула джемпер через голову. Его глаза цвета оникса смотрели на нее с вежливым вниманием, пока она опускала голову между грудями, расправляя плечи. Затем она опустилась на колени на ковре рядом с ним, осторожно отводя глаза, как изображал рисунок в книге.

Он не издал ни звука, только отодвинул свой стул от стола, чтобы у него было четкое представление о ее покорной позе.

— Твои колени должны быть на ширине плеч, — пробормотал он, и она соответствующим образом сменила положение, чувствуя, что лицо пылает смущением из-за наготы, но заставляя себя сосредоточиться на том удовольствии, которое ее повиновение приносило профессору.

— Хорошая девочка, — сказал он, и боль между ее ногами запульсировала, будто в ответ на его слова. — Ты хотела спросить меня о чем-то?

— Пожалуйста, сэр, — сказала она, поднимая лицо. — Чтение книги и просмотр рисунков были столь возбуждающими, могу ли я кончить?

В глазах, скользнувших к ее груди, мелькнул отблеск удовольствия, прежде чем он ответил:

— В следующую субботу вечером, когда придешь ко мне с поднятой юбкой и голым влагалищем, не надевай лифчик. Пришло время узнать, как твоя грудь может доставлять удовольствие твоему Доминанту.

Гермиона почувствовала, как мурашки побежали по ее телу от этих слов, ее соски превратились в болящие камешки.

— Да, сэр.

Он слегка откинулся на спинку стула, его формальный строгий вид преображался в уверенную, расслабленную позу, которую она знала и любила.

— Твоя щель намокла, когда ты читала книгу Хозяина Максимуса?

— Да, — прошептала Гермиона, чувствуя, что её возбуждение усилилось оттого, что он заговорил об этом.

— Какая девочка сидит в кабинете своего профессора, читает эротические книги и хочет коснуться при этом клитора, Гермиона? — его бархатный баритон оседал на нее, словно шоколадная помадка.

— Ш-шлюха, сэр, — ответила она, желая, чтобы он потрогал ее или приказал коснуться себя.

Затем он встал, подошел к ней сзади и опустился на колени за её спиной.

— Маленькой шлюхе следует встать на четвереньки для порки, — промурлыкал он, и она опустила руки, чтобы повиноваться, оперевшись на колени и выставив перед ним задницу.

— Это моя девочка, — сказал он ей, и холодные пальцы раскрыли ее половые губы, для того, чтобы проверить доказательство её желания. — О, Мерлин, ты грязная плохая девочка, маленькая шлюха, — сказал он, теребя ее клитор кончиками пальцев, вырывая стон из её горла. — Боюсь, тебе понадобится довольно суровая порка. — Он медленно и мужественно провел пальцами по гладким складкам Гермионы, словно очерчивая задницу соками ее киски. — Мне перестать, Гермиона?

— Нет! — простонала она. — Пожалуйста, не надо! Прошу, отшлепайте меня, сэр!

— Если ты настаиваешь, — самодовольно ответил он, и рука, которая недавно ласкала клитор, опустилась на ее попу с громким шлепком, вызывая у нее невообразимый восторг.

Он шлепал её зад голыми руками, опустившись на ковер за ее спиной и прислонившись к ней пахом. Его дыхание стало рваным, пока он бил её. Гермиона смаковала удары, словно те были толчками его члена в промежность, и, когда он нацелил несколько легких ударов на ее промокшую влажную щель, она дрогнула от ощущения, боли и удовольствия, плавно сменяющих друг друга.

Вскоре он начал сильно бить по ее плоти до тех пор, пока каждый удар не запылал огнём на красной заднице.

Она плакала, когда он заставил её подняться, вынуждая опереться только на колени, надежно прижав к груди. Надавливая своей покрытой шерстяными брюками эрекцией в ее ноющую боль, в то время как его руки скользили по ее животу к промежности. Ее ноги дрожали так, что она едва могла поддерживать равновесие, но одна его рука железной хваткой прижимала к себе, пока он умело ласкал ее второй. Он нашептывал грязные слова своим бархатистым голосом, обдавая теплом ее ушко до тех пор, пока она не забилась в сладких конвульсиях.

— Правильно, малышка, — промурлыкал он, прижимая ее к себе, потирая клитор в неумолимом тандеме с прекрасным давлением выпуклости его члена между половинок ее задницы, — грязная маленькая девочка, которая хочет, чтобы её шлепали и драли пальцами, пока она не кончит, — это ведь ты? Да, я так и думал, плохая девочка. Правильно, не стесняйся, позволь мне услышать тебя. Скажи мне, что тебе хорошо, скажи, что ты хочешь этого — тебе это нужно; хорошая девочка, теперь… кончи для меня!

И она сделала это, сильно и долго, чувствуя дрожь в мышцах, пока та не переросла в судороги. И тогда он сжал её киску своей большой теплой рукой, бормоча бессмысленные успокаивающие слова, пока она не перестала дрожать. Затем он вытянулся на ковре в своем черном рабочем костюме и уложил ее обнаженным телом на себя сверху. Он бросил невербальное Смягчающее заклинание под них и вызвал зеленый плед, обернувшись им против холода ноябрьского дня.

Они так и лежали вместе, пока мерцание подводного окна не потемнело до оттенка зеленого турмалина. Осенний день перешёл в сумерки, пока Гермиона дремала в его объятиях, в полной безопасности и покое.