For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Его вскрики становились все громче, и он схватил ее волосы в кулак, дергая, пока ее шея не выгнулась. Его движения стали более резкими, и во второй раз за ночь он излился в её тело. Его скользкое семя просочилось на бедра, когда он вышел из неё, чтобы упасть на подушку, закрыв глаза и переводя дыхание. Гермиона осталась на месте, боясь двигаться без его разрешения. Она была так близка к оргазму; если бы он продолжил чуть дольше…

— Ложись, — сказал он, не открывая глаз, и протянул ей руку. Счастливая от этого приглашения, она скользнула к нему, упершись щекой в грудь.

Они оставались в такой позе в течение нескольких минут, и Гермиона решила, что он заснул. Ей нужно было в туалет перед сном, поэтому она выскользнула из постели. Когда она вернулась в спальню из ванной, то была удивлена, увидев, что он сидит у изголовья кровати.

— Я думала, ты спишь, — сказала Гермиона, пересекая спальню.

— С этого момента и впредь, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — ты не оставишь моей кровати без моего разрешения. Ты должна спросить меня, прежде чем сделать это. Тебе ясно?

Гермиона сглотнула. Черт, она одета в ошейник менее трех часов, а у нее уже были проблемы.

— Конечно, Хозяин, — ответила она. — Прости.

Он помолчал мгновение, затем сказал:

— Ты не знала, питомец. Есть вещи, о которых мы должны говорить теперь, когда ты носишь мой ошейник, — он снова похлопал по кровати: — Забирайся.

Гермиона с радостью скользнула в теплую постель, и он тут же накрыл ее тело, прижав запястья к кровати. Его горящие, полуночные глаза изучали ее лицо, опускаясь к шее.

— Тебе нравится твой ошейник? — пробормотал он.

— Мне нравится, Хозяин, — честно ответила она. — Я хочу никогда не снимать его.

Полуулыбка коснулась его губ.

— Тем не менее тебе придется, — сказал он. — Я заколдовал его, чтобы он был водонепроницаемым и ты могла носить его в душе или ванной, но ты не можешь быть в нем за пределами моих комнат, — он наклонил голову и поцеловал ее в шею. — Я бы с радостью связал тебя и никуда не отпускал, — пробормотал он ей в волосы. — Я бы оставил тебя здесь, голой, чтобы служить любой моей прихоти, и ты всегда носила бы свой ошейник, — он переместился, чтобы освободить нижнюю половину своего тела, и его пальцы раздвинули ее половые губы. — Хочешь, питомец?

Гермиона раздвинула ноги, застонав от того, что Снейп коснулся клитора. Когда он говорил с ней так, это было более чем эротично — она едва могла поверить, что за четыре месяца с тех пор, как он прогнал её с кухни на площади Гриммо, он настолько открылся ей, что шептал свои самые потаённые фантазии на ухо, ладонью лаская промежность.

— Да, Господин, — выдохнула она. — Мне бы это понравилось.

Он вошел в нее двумя пальцами, пока большой палец танцевал над клитором.

— Но поскольку мы живем в реальном мире, питомец, ты должна оставлять свой ошейник здесь, когда уходишь в замок. А возвращаясь ко мне, ты возьмёшь свой ошейник с его места в моем кабинете и наденешь вновь, прежде чем делать что-либо еще. Ты понимаешь?

Гермиона подалась бёдрами вверх, насаживая на пальцы свое тело.

— Я понимаю, Хозяин, — заверила она, бесстыдно потираясь о его ладонь.

Часы в гостиной пробили полночь, и Снейп вынул пальцы из её мокрой дырочки. Она вздохнула с протестом, но он отстранился от нее, сев на край кровати. Ее глаза следили за ним, в то время как мысли путались от возбуждения.

— Уже полночь, — сказал он, поворачиваясь к ней с плоской прямоугольной коробкой в руке. — Счастливого Рождества, питомец.

Гермиона была ошарашена, глядя на темно-зеленую оберточную бумагу с серебряной лентой. Он купил ей подарок?

— Разве ты не хочешь свой подарок? — спросил он, его тон почти дразнил.

— Да! — воскликнула Гермиона, садясь и принимая упаковку из его рук. Коробка была странно тяжелой в руке. — Могу я открыть его сейчас?

— Можешь, — согласился он, убрав прядь её волос за ухо. — Так я увижу твое лицо, — объяснил Снейп.

Гермиона улыбнулась ему, затем стянула серебряную ленту с коробки, прежде чем осторожно подсунуть палец под бумагу и запустить вдоль её края заклинание. Обертка упала, и под ней оказалась гладкая красная подарочная коробка. Сняв крышку, Гермиона обнаружила черную бархатную продолговатую коробочку — шкатулку волшебного ювелира Аспри. Она ахнула. Она знала Аспри! Гермиона посмотрела на своего профессора большими, испуганными глазами, а он с глубоким удовлетворением наблюдал за ней.

— Тебе придется открыть её, чтобы узнать, что там, любимица, — сказал он вкрадчиво.

Гермиона вытащила бархатный футляр из глянцевой красной коробки и с некоторым усилием открыла его. Внутри она обнаружила серебристую цепочку, которая, казалось, была соткана из нитей паутины. Удивившись, она коснулась цепи кончиком пальца, с недоумением обнаружив, что та не растворилась от прикосновения.

— Что это?

Профессор встал и пробормотал заклинание, включая свет в комнате.

— Иди сюда, — приказал он, протягивая ей руку.

Гермиона развернулась, чтобы встать перед ним, и он взял у нее коробку, достав серебристую цепь из шкатулочки. Он держал ее на уровне её талии, и та растянулась.

— Это цепочка, которую ты будешь носить для меня, — сказал он, обернув её вокруг пояса Гермионы и застегнув, оставляя несколько дюймов, чтобы свободно болтаться. — Ты не можешь носить мой ошейник вне моих комнат, но ты сможешь носить эту цепочку каждый час каждого дня, что ты моя. Ты можешь носить её под одеждой, носить в ванной, и если твоя талия станет больше или меньше, цепь будет увеличиваться или уменьшаться по мере необходимости, чтобы приспособиться к твоему телу.

Гермиона уставилась на цепочку, удивляясь её легкости на коже.

— Но разве я не сломаю её, если неправильно повернусь в постели? — спросила Гермиона, мечтая увидеть, как она смотрится в своём подарке.

Словно зная ее мысли, Хозяин поднял свою палочку и призвал зеркало в полный рост на середину спальни. Гермиона повернулась, чтобы посмотреть на свое обнаженное тело, украшенное теперь черным кожаным ошейником и серебристой цепочкой. Профессор поднялся позади нее, глядя на ее отражение.

— Ты не сможешь её сломать, — объяснил он, дергая цепь, чтобы продемонстрировать свои слова.

— Ой! — запротестовала Гермиона. — Она зачарована, чтоб не ломаться?

— В этом нет необходимости, — сказал он, сжимая руки и разминая её грудь. — Она сделана из мифрила.

Гермиона рассмеялась.

— Мифрил не реален! — хохотала она. — Это было во Властелине колец!

Он ущипнул её соски, достаточно сильно, чтобы привлечь внимание. Гермиона немного опёрлась на него, ее колени почувствовали слабость от приятной боли, что усилило пульсацию ее нуждающейся щели.

— Да, — строго сказал ее профессор, — и у Толкина были неприятности за нарушение Статута о Секретности до самой его смерти.

Отвлекаясь от своих вопросов пробуждающимся желанием, Гермиона встретила взгляд своего Хозяина в зеркале собственным, мутным от желания.

— Ты очень красива в моем ошейнике и моей цепочке, питомец, — сказал он, прокручивая соски между большими и указательными пальцами.

— Спасибо, Хозяин, — справилась с собой Гермиона. — Я так счастлива.

Он развернул ее, его ноздри втянули воздух, а губы сжались до тонкой белой линии.

— Что ты сказала? — спросил он голосом, холодным, как лед.

Гермиона положила руки ему на грудь и беззастенчиво посмотрела в его лицо, ее эмоции были обнажены для него, как и тело.

— Я никогда не была счастливее, чем сейчас, — сказала она ему, и голос внезапно дрогнул от волнения.

Она коснулась пальцами левой руки ошейника, а правой — цепи.

— В твоем ошейнике и твоей цепочке я могла бы умереть сейчас, чувствуя, что была так счастлива, насколько это возможно для человека.

Тик пробил его щеку, когда Снейп посмотрел на нее, и она поняла, что его разум пронзил её мысли. По какой-то причине ему было очень трудно принять ее слова, но он явно не мог обнаружить и капли лукавства. Гермиона стояла, не моргая, ожидая, какой импульс победит — оттолкнет он её или притянет к себе.

Наконец, порочная насмешка скривила губы, и он упал спиной на простыни, увлекая её за собой одним плавным движением. Он расположился между ее бедер и уткнулся в её влажную промежность.

— Давай посмотрим, сможем ли мы сделать тебя ещё счастливее, — прорычал он, а затем расправил ее складки, как спелый плод, и принялся её вылизывать.

[image_8212|center]