For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 38: Принадлежность

Гермиона потеряла дар речи. Он никогда раньше не надевал свой ошейник на сабмиссив? Никогда раньше не был чьим-то Хозяином? Она была одновременно поражена и взволнована. Бессознательно пальцы коснулись кожаной полоски, что она носила на шее, и вопросы хлынули из нее:

— Но почему ты раньше никогда не заводил сабмиссив?

Снейп пристально наблюдал за Гермионой из-под слегка опущенных век.

— Я преподаватель, живущий в школе-интернате в довольно малонаселенном районе Шотландии, — отметил он. — У меня часто бывают длительные каникулы, которые можно провести по своему усмотрению, но у меня нет здесь свободы, чтобы отлучаться постоянно. Моя работа делает меня крайне неподходящим кандидатом для долгосрочных отношений.

Долгосрочных отношений? Гермиона почувствовала, как руки начали дрожать, подражая трепету бабочек, появившихся в животе. О чем он говорит? Что он имеет в виду?

— Ты тренировал других студентов до меня? — спросила она.

— Я обучил двух других учениц, — ответил он. — Обе сейчас являются активными членами сообщества D/s, служа Хозяевам. Когда ты отправишься в Лондон, ты встретишься с ними.

Гермиона слегка тряхнула головой, словно отмахиваясь от его слов «когда отправишься в Лондон». Ей все еще не нравилось, когда он говорил, будто она станет членом этого общества, когда покинет школу.

Он сделал паузу, затем добавил:

— И прежде чем ты спросишь — нет, я бы не хотел видеть свой ошейник ни на одной из них. Они были… непригодны для меня.

Гермиона почувствовала удовольствие от этого высказывания; они были непригодны, но она одета в его ошейник. Тем не менее она упорствовала.

— Но ты мог бы жениться и жить здесь со своей женой. И тогда неспособность покидать школу не имела бы значения, — заметила Гермиона, довольная тем, что ее голос звучал очень ровно, в то время как ее внутренности, казалось, таяли.

Он приподнял бровь.

— Я не понимаю, как это повлияло бы на мои отношения с сабмиссив.

— Твоя жена могла бы быть твоей сабмиссив, — объяснила она.

Он насмешливо фыркнул.

— Из жен получаются заведомо скверные сабмиссив, — сообщил он ей.

— А что насчет Хозяина Максимуса и Ти? — потребовала Гермиона, будто уязвленная его насмешкой.

Профессор Снейп посерьёзнел, слабо нахмурив брови.

— Господин Максимус и Ти — особый случай, — тихо сказал он. — Очень редко можно встретить пару, хорошо подходящую как для брака, так и для D/s.

На самом деле, Гермиона не могла поспорить с этим; Ти написала то же в «Чувственной симметрии подчинения».

Вместо споров она кивнула в знак согласия, и прежде, чем смогла хорошо обдумать следующий вопрос, она выпалила тот, на который действительно хотела получить ответ:

— Если у тебя все это время не было собственной сабмиссив, сэр, почему ты надел ошейник на меня?

Выражение его лица стало дико серьёзным, и Гермиона почувствовала странную растерянность. Возможно, было бы лучше не задавать этот конкретный вопрос…

— Я уже говорил тебе, Гермиона, что ты и я — это плохая идея, — он показал рукой между ними. — Тем не менее ни один из нас не очень-то слушал голос разума. — Уродливая насмешка коснулась его губ, и внезапно это испугало ее. Снейп схватил Гермиону за руки и резко притянул к себе. — Оставить тебя при себе — это определённо самый эгоистичный поступок, что я когда-либо совершал, — объяснил он. А потом поцеловал, его губы грубо прижались к её, а язык неистово впивался в рот.

Она обхватила его за спину, изо всех сил вжимая в кресло, и его настойчивость донеслась до неё так же отчетливо, как произносимые слова. Гермиона едва могла переварить новую информацию и знала, что лучше дальше не расспрашивать его на эту тему сегодня, но общий смысл сказанного профессором казался достаточно ясным: он надел на неё ошейник, при том, что никогда раньше не делал этого с другими сабмиссив. И это все, что имело значение.

Он разорвал поцелуй:

— На кровать, на спину, — приказал он, его глаза засверкали от света свечей.

Она взобралась на постель, чтобы повиноваться ему, не удивившись, что он сбросил халат и последовал за ней. Он оседлал ее туловище, глядя на ее лицо и обнаженную грудь. Затем протянул руку и невербальным заклинанием призвал небольшой пузырек. Снейп ловко извлек пробку из фиала и положил ту на грудь Гермионы. Тонкая струйка ароматного масла упала между ее грудей, и он щедро налил его на зону декольте. Видимо, довольный своей работой, он размазал масло между ее грудями, затем взял член в руку, чтобы покрыть твердеющую эрекцию ароматной скользкой жидкостью.

— Сдвинь свои сиськи вместе, — приказал он, его тон был резким, а манера речи — грубой и явно неромантичной. Раньше он никогда не употреблял сленговое слово для её груди.

Тем не менее Гермиону заводили его слова и действия. Ей нравилось, когда он думал лишь о своем собственном удовольствии — когда он был настолько вне себя от похоти, что терял свою привычную манеру тотального самоконтроля. Этим Снейп показывал, что он доверял ей, и не было драгоценней подарка, что он мог бы подарить Гермионе. Сколько других женщин, что принимали его господство, испытывали такой уровень близости с ним?

Пока он сидел верхом, поглаживая себя до твердой эрекции, Гермиона следовала его указаниям, сжав грудь и держа её в таком положении. Что он собирался делать?

Его глаза горели диким, почти демоническим огнём, когда он поместил темно-красную головку члена в плотный изгиб, который Гермиона сделала собрав грудь. Он толкнулся между сисек, будто она создала для него искусственную дырку, чтоб трахаться.

— Мерлиновы яйца, — вздохнул он, и его усмешка становилась сильнее по мере того, как он наблюдал за скольжением своего члена.

Блестящий кончик выскакивал над ее грудями, в то время как его ствол все еще был зажат между ними. Он откинулся назад, едва касаясь её груди головкой, а затем снова вставил между сисек, издав стон, говорящий о том, что вид его деятельности удовлетворял его не меньше, чем ощущения от неё.

Гермиона лежала словно статуя, сжимая сиськи. Осознавая, что его тело балансирует над ее грудью. Он поддерживал большую часть своего веса на коленях, но она знала, что, если он откинется на нее, она не сможет дышать. Но для Гермионы куда важнее было слышать звуки, которые издавал профессор, и видеть выражение его лица. Было понятно, что этот акт особенно возбуждал его. Она сосредоточилась на нем, ее глаза метались от его лица к члену, колом стоящему просто от вида того, что он трахал ее сиськи.

Снейп снова двинулся вперед, и его член скользнул между ее грудями, выскочив из образовавшейся щели, вырывая из него рык разочарования. Он потянулся вниз, и его большие ладони толкнули ее грудь, а большие пальцы легли на ее затвердевшие соски. Гермиона ахнула, прочувствовав эту ласку до самого клитора.

— Прижми ладони поверх него, — сказал Снейп, и она сразу же поняла, чего он хочет. Ее руки стали бы продолжением щели, в которую он толкался — это помешало бы ему выскользнуть из того места, где он так хотел быть.

Гермиона сделала как он просил, и они оба работали вместе, чтобы создать искусственный проход, через который он двигался. Теперь, когда он держал ее грудь, его пальцы ритмично проходились по соскам, и каждое касание заводило её все сильнее. Пока ее задница не начала извиваться на кровати, будто она могла бы потереться своим клитором о постельное белье. Его дыхание становилось все более прерывистым, пока он двигался над ней. Ноющая щёлка Гермионы жаждала тех же движений, что сейчас ощущала её грудь. Она хотела, чтобы он был между ее ног, трахая влагалище, вместо того, чтоб скользить и скользить по ее грудной клетке, в то время как большие пальцы на сосках сводили ее с ума.

Но в его действиях было что-то настолько первобытное; казалось, будто бы он дрочил перед ней, только на этот раз использовал ее тело в качестве помощи для достижения своей цели. Взгляд Гермионы был прикован к виду его скользящей меж полушарий головки. Щель на её кончике по мере его движений сочилась небольшим количеством вязкой естественной смазки. Гермиона поймала себя на мысли, что снова хочет попробовать его на вкус, что, когда он толкается между ее грудями, он должен попадать головкой прямо ей в рот и она смогла бы лизать и сосать её. Она опустила голову вниз, открыв рот и выставив язык, когда он снова прокатывался вперёд, но безрезультатно. Она просто не могла дотянуться до члена со своего положения.

— Боже мой, девочка, — прорычал он. — Ты знаешь, что делаешь со мной? — лицо профессора исказил спазм. — О, блядь, — вздохнул он и двинулся вперед, подталкивая руки Гермионы вверх над её головой. Ее запястья оказались связаны, и он присел на корточки над ее лицом, яростно надрачивая. — Открой рот, питомец, — задыхался он, и, как только Гермиона повиновалась, он начал спускать, украшая её лицо своим горячим, соленым эякулятом. По мере того, как его кульминация замедлилась, он легонько коснулся ее открытого рта, и Гермиона с жадностью сомкнула губы на его члене, чтобы сосать его, очищая от остатков спермы.

Он поднялся с нее, падая на подушку, переводя неравномерное дыхание.

— Что ты пыталась сделать? — спросил он.

— Я пыталась понять, смогу ли я поймать твою головку ртом, — призналась Гермиона, чувствуя, как липкая сперма начинает остывать на лице.

Он повернулся на бок, глядя в ее лицо, залитое брызгами семени.

— Ты хотела, чтобы я одновременно трахал твою грудь и рот? — спросил он.

Гермиона кивнула, думая, что это желание было чем-то слишком извращенным даже для D/s.

— Боже, какая же ты грязная маленькая девчонка, — прорычал он, прижимая губы к ее шее.

Гермиона почувствовала влагу его губ на шее, зная, что он ставит там свою отметку; в ее возбужденном состоянии его действия казались ей совершенно разумными.

— Я твоя грязная маленькая девчонка, — выдохнула она, сжимая ноги, отчаянно пытаясь хоть немного снять напряжение в своей ноющей щелке.

— Чего ты хочешь, маленькая девочка? — пробормотал он, прижимая бедро между ее ног.

— О, пожалуйста, Хозяин, — сказала Гермиона. — Я хочу кончить.

Он усилил давление между ее бедер.

— Почему я должен разрешить это тебе? — спросил он, исследуя кончиком языка её ушную раковину.

В отчаянии Гермиона двинула бедрами, натыкаясь на его бедро.

— Пожалуйста, — умоляла она, не зная, как ему ответить. — Мне нужно.

Он перевернулся на спину, взяв ее с собой. Ее запястья были выпущены, и он потащил Гермиону верхом на себя.

— Ты все время нуждаешься во мне, не так ли, Гермиона? — промурлыкал он, его руки нашли её ягодицы, методично сжимая. — Тебе нужны мой член, мои пальцы и мой язык в каждой дырке и щели твоего тела — скажи это.

Гермиона изо всех сил попыталась поднять голову, желая увидеть его лицо.

— Ты нужен мне внутри, — сказала она, лаская его лицо руками. — Мне нужна каждая часть тебя в каждой дырке и щели моего тела каждый час каждого дня.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Гермиона поморщилась, чтобы дать ему войти в свой разум, но он не сделал этого. Наконец, кривая улыбка коснулась его тонких губ.