For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 40: Неожиданность

Утром, после практически бессонной ночи, Гермиона умылась и отправилась на завтрак. Она не знала, когда вновь увидит профессора Снейпа, но отчаянно надеялась, что он тоже будет в Большом зале. Если бы они хотя бы встретились глазами — если бы он признал её, — это облегчило бы её тревоги на оставшуюся часть дня.

Спустившись в вестибюль, у самого входа в Большой зал она столкнулась с директором. Тот улыбнулся ей своей загадочной улыбкой, но почти сразу же переключил внимание. Его взгляд был направлен за Гермиону, и новая широкая улыбка коснулась его губ.

— Доброе утро, Северус, — сказал он преувеличенно торжественным тоном. — Наконец вы почтили Большой зал своим присутствием, чтобы позавтракать с нами!

Сердце Гермионы затрепетало в груди, когда бесцветный голос ее профессора донесся прямо из-за спины.

— Доброе утро, директор.

Но внимание Дамблдора уже вернулось к Гермионе.

— И мы, конечно, рады видеть и вас на завтраке, мисс Грейнджер.

Гермиона почувствовала, как лицо вспыхнуло, но директор уже отвернулся и пошел к преподавательскому столу. Чувствуя слабость от страха, она повернулась к своему профессору. Он тоже выглядел, будто плохо спал, если спал вообще. Под глазами залегли темные круги, а волосы жирными прядями обрамляли изможденное лицо. Снейп не дал ей более нескольких секунд, чтобы осмотреть его, потому что тут же коротко заговорил, проходя мимо нее.

— Я хотел бы видеть тебя в моем кабинете сразу после завтрака, — сказал он.

Гермиона не стала отвечать, потому что он резко ушёл в сторону, и ей осталось лишь пойти сесть за гриффиндорский стол. Оказавшись на месте, она бросила взгляд на его место, но голова профессора была опущена, а взгляд направлен в тарелку. Немного дрожащей рукой Гермиона положила себе ложку яичницы и попыталась есть, хотя у нее было ощущение, что желудок полон кислоты. Быть в несогласии со своим Хозяином казалось несчастьем, но, будучи в мире с ним, её душа пела. Казалось, что нет промежуточной точки. Либо она получала одобрение, либо нет.

Стоило ли оно того?

Это был вопрос, который преследовал Гермиону всю ночь. Да, он был садистом — это не было новостью для девушки. Было логично, что его наказание заставило бы ее очень сожалеть о том, что он недоволен ею. Для сабмиссив не было наказания жёстче, чем быть изгнанной и лишенной компании её Господина. Это заставляло ее чувствовать себя ужасно и постоянно тревожиться о том, что она теперь вне его милости.

Так почему же, во имя Мерлина, Гермиона намеренно искала отношений, которые постоянно помещали бы ее на острие ножа из-за такого жестокого обращения? Во второй половине двадцатого века женщины и думать не могли о подобном отношении к себе мужчин, и, естественно, это не было моделью поведения для поколения Гермионы ни у магглов, ни в волшебном мире. Она была сильной, способной, независимой женщиной исключительного мастерства и выдающегося интеллекта. Как только она будет полностью квалифицирована, она сможет занять практически любую должность. Так почему же она хочет встать на колени и ползти к Северусу Снейпу?

Гермиона грызла кусок сухого тоста и возила яичницей по тарелке, пока та не стала каменной. Затем, увидев, что ее профессор встал и вышел из-за стола, проглотила остатки своего чая и последовала его примеру.

Единственный звук, который был слышен в коридорах подземелья, пока Гермиона направлялась к кабинету — звук её неравномерного дыхания. Дверь оказалась открыта, и Гермиона неторопливо вошла, ее глаза сразу же нашли лицо профессора. Снейп стоял неподвижно у своего стола. Взмахом кисти он затворил и запер двери за её спиной, прежде чем заговорил:

— Сегодня мы не будем церемониться в моем кабинете, — тихо сказал он. — Я бы хотел поговорить с тобой. Ты вправе высказать все, что думаешь, — он сглотнул, и его ноздри заметно раздулись, когда он вдохнул. — Ты понимаешь?

Гермиону отнюдь не утешило это послабление правил. Она все еще чувствовала себя неловко и неправильно, но он ждал ее ответа, поэтому она сказала:

— Да, сэр, — и последовала за ним через светящийся зеленый дверной проем в мерцающий свет его кабинета.

Он немедленно подошел к одному из кресел перед диваном, но Гермиона автоматически опустилась у книжного шкафа и потянулась к своему ошейнику. На один отвратительный миг она испугалась, что Снейп скажет ей не надевать его, но быстрый взгляд через плечо подтвердил, что он не смотрит на нее, а разглядывает стеклянную стену, сквозь которую виднелись мрачные зеленые глубины озера. Ошейник застегнулся, и она поспешила к дивану, чтобы сесть напротив него, чувствуя, как внутренности наполняются болотом запутанных эмоций.

Как только Гермиона уселась, глаза Снейпа сосредоточились на ее лице, но он на мгновение осмотрел девушку, задержавшись взглядом на ошейнике, прежде чем начал говорить.

— Мы оба провели неудовлетворительную ночь, насколько я могу судить, — сказал он нейтрально.

Гермиона не знала, как ему ответить, поэтому просто кивнула.

— У тебя есть что сказать мне, прежде чем мы начнем обсуждение? — спросил он, будто перед началом академического семинара.

На кончике ее языка собрались десятки мыслей, которые преследовали её с тех пор, как она покинула его покои накануне вечером, но в последний момент Гермиона опустила взгляд на свои руки и сказала:

— Я бы предпочла услышать, что вы хотите сказать, сэр.

Он молчал, и она крепко сжала кулаки, задаваясь вопросом, был ли он недоволен тем, что она не сразу озвучила свои жалобы. Наконец Гермиона бросила на него взгляд и обнаружила, что он смотрит на нее терпеливыми, серьезными глазами.

— Понятно, — сказал он, проследив контуры своих тонких губ длинным пальцем. Наконец, он выпрямился в кресле, и его руки схватились за подлокотники. — С сожалением говорю, Гермиона, что я должен тебе еще одно извинение.

Гермиона заморгала, но сумела удержаться от того, чтоб не уставиться на него во все глаза. Разве он не сказал ей эти же слова менее чем две недели назад? Легкое ослабление тревоги дало сил вдохнуть поглубже, в ожидании услышать, что он скажет дальше.

Подбородок профессора поднялся, а его ноздри вновь раздулись, когда он глубоко вздохнул.

— Ты была столь безукоризненной сабмиссив, что я забыл, что тренирую тебя меньше трех месяцев. Кроме последних десяти дней наши тренировки в лучшем случае были прерывистыми. Будучи студенткой, ты не в том месте, где можешь всецело погрузиться в образ жизни D/s, хотя мы, безусловно, и играли в него с тех пор, как начались каникулы.

Призрак улыбки коснулся его глаз, и губы Гермионы искривились в ответ, когда еще один слой беспокойства слетел с нее. Мерлин милостивый, это был именно тот человек, которого она любила, — почему он должен был прятаться так долго?

— Ты понимаешь, что твое поведение вчера днем было неприемлемым? — спросил он деловым тоном.

Гермиона напряженно заерзала.

— Да, Хозяин. Я была невнимательной и позволила себе полностью отвлечься. Это было крайне неуважительно с моей стороны, — она сглотнула, вспоминая свое раскаяние накануне. — Мне очень жаль.

Он долго изучал ее, а затем кивнул.

— Я считаю, что ты говоришь искренне. И принимаю твои извинения.

Он встал и пересек пространство между ними, присев рядом. Этим действием Гермиона была поражена: он не приказал ей подойти к нему, но сам вместо этого пришел к ней. Она почувствовала радость, поднимающуюся внутри нее, бурлящую в груди. Ничто и никто на её памяти никогда не вызывал у нее столь сильных эмоций, которые дарил этот мужчина.

— Ты решила? — спросил он, глядя Гермионе в глаза.

— Решила? — повторила она, все еще борясь с ликованием, что пыталось вырваться из ее тела звонким смехом.

— СтОю я того или нет, — сказал он, его голос упал до сиплого шепота, вызвав гусиную кожу на руках Гермионы, когда кончики пальцев профессора убрали прядь пушистых волос ей за ухо.

Она схватила его за руку и приложила к своей щеке, вглядываясь в чернильные омуты глаз, где не один раз теряла себя и теперь хотела сделать это снова, чем скорее, тем лучше.

— О, сэр, — прошептала она, ведь ее голос внезапно пропал от волнения.

Его голова опустилась, а губы чуть округлились. Гермиона ахнула, подаваясь вперёд лицом, чтобы получить поцелуй, но он повернул голову в сторону.

— Это «да»? — сказал он, разнося ароматный запах кофе по ее щеке.

— Да, — прошептала Гермиона, и слезы благодарности потекли по щекам.

Его язык поймал соленую слезу, и губы коснулись щеки, опускаясь ниже, чтобы разделить этот вкус в поцелуе, граничащем с почтением. Гермиона неистово прильнула к нему, поглаживая лицо и волосы, чувствуя, будто ей было отказано в его присутствии на несколько недель, а не часов. Она сосала его язык и прижимала Снейпа за плечи, будто тот исчезнет, если она отпустит. Страсть между ними медленно накалялась, и вскоре он притянул ее к себе на колени, одной рукой проникая под футболку, чтобы ласкать грудь, а другой терпеливо расстёгивая молнию на джинсах, чтобы проникнуть за эластичную ткань трусиков Гермионы. Его поцелуи были долгими, медленными и пьянящими. Профессор продолжал целовать и ласкать её, пока Гермиона не стала лужицей горячей потребности, и лишь после этого он кончиками пальцев, наконец, коснулся клитора.

— Святой Бог, — простонала она.

Снейп переместил ее на диван и встал, наклонившись над ней, чтобы снять футболку, расстегнуть бюстгальтер и стянуть джинсы вместе с трусиками. Затем он встал на колени рядом с диваном, руками и ртом сосредоточившись на её груди, лаская волосами кожу. Он сосал правый сосок, перекатывая левый между пальцами, одобрительно рыча на её непроизвольные вскрики удовольствия. Затем профессор начал выцеловывать свой путь вдоль ее кожи, прослеживая языком тропинку от грудной клетки до плоского животика. Кончиком языка он окунулся в пупок, а затем проследовал откровенно распущенными поцелуями к верхней части ее промежности.

Гермиона подняла бедра к его губам. Её тело наполнилось возбуждением, и он ответил ей, положив ступни себе на плечи и обосновавшись лицом между ног, притягивая к себе за бедра. Со всецелым вниманием он расправил ее складки и лизнул Гермиону от ее щели к клитору горячей плоскостью влажного языка. Своим задушенным стоном удовольствия он подстрекал ее тереться промежностью о его лицо. Он начал танцевать кончиком языка у ее комочка нервных окончаний, чередуя движения с лёгкими, как крылья бабочки, поцелуями. В то же время он вставил палец в её горячую щель, и Гермиона закричала невнятную просьбу о большем, на что Снейп ответил вторым пальцем и собственным стоном.

Гермиона замерла в этих изысканных секундах вечного возбуждения, ощущая все настолько остро, что едва могла дышать. Затем Снейп глубоко вставил в неё пальцы, нажав на самую сладострастную точку внутри, и Гермиона окунулась в океан кричащего удовольствия.

Послеоргазменная дрожь все ещё эхом отзывалась вдоль тела, когда его руки помогли Гермионе принять вертикальное положение. Затем что-то прижалось к ее входу, и она открыла глаза, увидев, что он стоит на коленях перед диваном, прижимая ее к краю подушек, почти вставив член во все еще влажную после оргазма щелку. Его зубы обнажились, будто он каким-то образом сдерживался, и затем медленно, но глубоко он ворвался в ее тело.