For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 34: В ночь перед Рождеством

Гермиона шла по заснеженной Хай-стрит, но мысли её витали далеко. Профессора МакГонагалл и Спраут уже были в «Трех метлах», попивая чай по завершении своих праздничных покупок. Гермиона умоляла их подождать её там, объяснив, что ей осталось выбрать всего один подарок, и теперь нужно было выяснить, что же это.

Каким должен быть рождественский подарок для Доминанта? Чего бы он хотел?

Все еще озадаченная своей дилеммой, она вошла в магазин одежды, окидывая взглядом мужской отдел. Она знала, что он любит джемперы, — Гермиона видела, как он носил несколько разных цветов, но что он подумает, получив от неё в подарок предмет одежды? Было ли это самонадеянно?

Блуждая между рядами свитеров различных цветов, она потянулась к одному из мягкой черной шерсти. Гермиона не смогла устоять перед желанием потереться о ткань лицом. Она легко смогла представить себе эту ткань, пахнущую ее профессором. Со счастливым вздохом она потянулась к ценнику.

Ее челюсть упала. Пятьдесят галлеонов? Пятьдесят? Гермиона положила вещь обратно на полку. У нее не было пятидесяти галлеонов. Она безутешно перебрала остальные свитера. Гермиона нашла один в зеленом слизеринском цвете за десять галлеонов, покупка которого очистила бы ее кошелек ото всех оставшихся средств, но шерсть казалась грубой и колючей — она явно уступала черному. Гермиона недовольно вернула зеленый джемпер на место.

По пути обратно на Хай-стрит, она рассмотрела все варианты. Гермиона могла бы купить ему книгу, но как выбрать то, что он хотел бы? Наверняка всевозможные книги о Зельях он уже давно приобрел, а она еще не успела осмотреть его личную библиотеку, чтобы определить вкусы профессора. Она могла бы подарить ему книгу по своему усмотрению, но эта мысль пугала её. Что, если он высмеет ее вкус? Стоя перед витриной книжного магазина, Гермиона рассматривала новинки.

Было грустно осознавать, что она любит Северуса Снейпа всем своим существом и все же не знает его достаточно хорошо, чтобы выбрать ему книгу для легкого чтения на досуге. Это было смущающее открытие.

Она хотела отдать ему всю себя, тело и душу; она доверяла ему каждую клеточку своего существа. Но что она действительно знала о нем?

Гермиона пошла прочь от книжного магазина, отметив, что тридцатиминутный срок, выделенный ей профессором МакГонагалл, почти закончился. По пути в паб она прошла мимо Магазина Писчих Перьев Скривеншафта. Поддавшись импульсу, Гермиона поспешила внутрь. Возможно, ему можно было бы подарить хорошее перо. Всем ведь необходимы новые перья, не так ли?

Гермиона обратила свое внимание на ряд с цветными перьями. Среди пурпурных, бирюзовых и алых она обнаружила блестящее перо ворона иссиня-черного цвета. Перо было идеально гладким, напоминало цвет волос ее профессора, когда они помыты. А рядом стояла небольшая коробка пергамента для писем с темно-зеленой каймой. Девушка тут же представила, как ее профессор садится за стол, используя это красивое перо, чтобы написать письмо другу или члену семьи на элегантной бумаге для письма.

— Могу ли я упаковать что-то для вас, мисс? — спросил пухлый приземистый волшебник с румяными щеками.

Гермиона повернулась к нему с такой сияющей улыбкой, что продавец мог только улыбнуться в ответ.

— Да! — радостно сказала она. — Пожалуйста, дайте мне воронье перо и упаковку пергамента для писем.

Заплатив семь галлеонов, восемь сиклей и четырнадцать кнатов, она поспешла присоединиться к своим спутницам.

В тот вечер Гермиона высматривала за ужином профессора Снейпа, но он не появился в Большом зале. Если он и впрямь делал покупки в Косой Аллее, то, возможно, решил поужинать в Лондоне — может, даже остаться там на ночь. Она уверила себя, что не следует беспокоиться о нем.

Профессор приказал Гермионе «пересмотреть» ее предложение подчинения. Не обязательно было приходить к другому выводу, хотя она была вольна это сделать, если бы ее соображения к тому привели, но нужно было снова решить для себя, используя всю доступную информацию, хотела ли она предложить свое служение Северусу Снейпу.

Она не рассчитывала прийти к новым выводам, но узнала из «Чувственной симметрии подчинения», что сабмиссив должна воспринимать любую команду своего Доминанта — своего Хозяина! — действительно серьезно. Было бы вопиющим неуважением игнорировать его инструкции.

Поэтому Гермиона села за стол с пером и пергаментом, решив использовать свое эссе на три тысячи слов в качестве инструмента пересмотра.

Закончив ужин, Гермиона ушла в свою комнату в Гриффиндорской башне.

Сначала она очистила письменный стол от книг и свитков, чтобы завернуть рождественский подарок для профессора Снейпа. Сделав это, Гермиона переоделась в самую теплую свою пижаму и вновь взялась за перо.

У неё ушло несколько часов, но в глубине души она знала, что это время было проведено с пользой. Гермиона составила список плюсов и минусов своего предложения служить профессору Снейпу, упорядочив свои мысли в процессе этого. Многое из того, что она чувствовала, было продиктовано эмоциями. Список стал хорошим упражнением, чтобы отделить причины от чувств. Столбец минусов в основном содержал вещи, связанные с войной, такие как возможность их расставания из-за индивидуальных обязанностей каждого. Она была рада видеть, что ее список плюсов включал такие факты, как ее доверие, ее уважение и ее желание подчиняться ему.

Значительная часть причин Гермионы были связаны с её любовью к профессору. Но она знала, что не может сделать это доводом своего эссе и использовать, чтобы стать сабмиссив Снейпа. Ни единого упоминания любви никогда не слетало с его губ, и она смирилась с реальностью, в которой, вероятно, эти слова никогда не прозвучат от него. Однако Гермиона уже давно научилась больше полагаться на действия своего профессора, чем на его слова, когда дело доходило до выражения эмоций.

Поздно ночью при свете свечи она аккуратно переписала свое завершенное эссе на три тысячи слов для профессора Снейпа. Когда она закончила последнее предложение, то отложила перо и потянулась, чтобы размять уставшие мышцы. Вновь наклонившись, чтобы закрыть зеленый ежедневник, Гермиона заметила, что колючий почерк Доминанта появился под последней ее записью:

Как и всегда, Гермиона, ты написала хорошо продуманную защиту своей позиции. Твои рассуждения действительно звучат. Выдающаяся работа.

О более личных новостях, я очень жду нашей встречи завтра вечером. Теперь спи — я желаю тебе сладких, покорных снов.

— SS

На самом деле Гермиона ничего не знала о том, как сабмиссив должна была предлагать свое подчинение Доминанту. Все, что она вообще знала о том, чтобы быть сабмиссив, было связано с ее уроками у профессора Снейпа и чтением книги Господина Максимуса и его нижней. К счастью, Ти написала полный отчет о своем предложении; Гермиона была намерена пройти те же приготовления, что и Ти, прежде чем идти к своему профессору и начать ритуал.

Она много отдыхала и готовила свое тело. Перед обедом Гермиона достала из гардероба одежду, которую хотела надеть в подземелья ночью. Это был плащ-накидка, который она нашла среди университетских вещей матери, украшенный красным бархатом с черной меховой отделкой. По современным маггловским меркам это было возмутительным безвкусием, но по волшебным стандартам эта мантия просто выглядела старомодно. Гермиона взяла её в школу, думая, что сможет сделать причудливой деталью костюма для вечеринки, но теперь она решила, что та будет идеальным нарядом для этого конкретного Сочельника.

Профессор Снейп присутствовал на обеде, и она увидела его в первый раз с того самого утра. У Гермионы перехватило дыхание, когда она, шпионя за учительским столом, обнаружила на себе несколько долгих, вызывающих тревогу, но невыразительных взглядов темных глаз. Она была слишком возбуждена, но зная, что за ней наблюдают, приложила все усилия и проглотила целый кусок пастушьего пирога. Не в силах продолжать есть, Гермиона сделала последний глоток тыквенного сока и покинула Большой зал, чтобы одеться для самого торжественного случая в своей жизни.

Когда она вошла в кабинет профессора, ровно в восемь часов, Снейп уже ждал ее. Он сидел на синем кобальтовом диване в великолепных черных брюках и облегающем белом джемпере с открытой горловиной, его недавно вымытые волосы спадали на лицо.

— Добрый вечер, Гермиона, — сказал он. — Проходи.

Оставив обувь прямо в дверях, Гермиона пересекла комнату, чувствуя себя мотыльком, летящим на пламя. Его глаза ни на миг не отрывались от нее, сверкая на желтоватом лице. Ее ноги казались ватными, а колени дрожали, будто могли подогнуться в любой момент. Тем не менее она продолжала свой путь, пока наконец не остановилась перед ним, с гордостью выпрямившись, укутанная в подбитый мехом красный бархат. Не отводя взгляда, Гермиона расстегнула накидку и позволила той упасть на пол, лаская ее кожу.

Она приложила все усилия, чтобы при помощи Распрямляющего зелья уложить волосы, которые теперь спадали на плечи. На ней не было косметики, кроме глянцевого блеска на губах клюквенного цвета в тон бархату у ее ног. Не считая помады, она была совершенно голой. Гладкие каштановые волосы на голове — единственные волосы на ее теле. Она наблюдала, как его пылкий взгляд черных глаз смерил ее тело, задумчиво задерживаясь на выбритом лобке, прежде чем снова подняться к лицу. Тем не менее он молчал, позволяя Гермионе самой вести их взаимодействие, ожидая увидеть, что она будет делать.

С уважением Гермиона склонила голову к нему, затем снова подняла глаза.

— Могу я высказать свои мысли, сэр? — спросила она, повторяя слова, которые Ти использовала со своим Господином.

Ноздри профессора Снейпа судорожно втянули воздух, но голос не выдал никакой реакции:

— Да, можешь.

Одним плавным движением Гермиона опустилась на колени у его ног. Нервозность, которую она чувствовала ранее, исчезла, когда она приняла позу покорности. Его суровые, строгие черты были пределом её мечтаний. Волосы цвета воронова крыла подмывали коснуться их, а удивительная ширина плеч будоражила кровь. Этот мужчина был единственным, кого она хотела в своей жизни, — тем, кому она хотела угодить, тем, чьи руки она хотела на своем теле, причиняй они боль или удовольствие. Ей не стоило бояться того, что должно было произойти. Это было естественным, неизбежным завершением путешествия, которое она начала месяцами ранее, в кухне на площади Гриммо, 12.

Она посмотрела в его излюбленное лицо, зная, что глаза её полны слез, но не обращая внимания на то, что они могут пролиться. Все, что имело значение, заключалось в том, чтобы он услышал слова, которые она собиралась произнести; единственное желание ее сердца состояло в том, чтобы он принял ее. Голосом, который резонировал с ее убеждениями, она начала говорить:

— Сэр, я испытала на себе твоё господство. Я была очищена твоей дисциплиной. Воспитана твоими указаниями, всецело отрекаясь от себя ради твоих прикосновений. Помня все, что мы обсуждали по этому вопросу, я с открытым сердцем предлагаю тебе своё служение. — Гермиона почувствовала внутри волну эмоций, из-за которой стало трудно говорить.