For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 18: Раскаяние

На следующее утро Гермиона пропустила завтрак и рано пообедала, захватив еду и убежав в библиотеку, прежде чем мальчики успели даже наполнить свои тарелки. Она не могла смотреть, как её профессор спокойно сидит за преподавательским столом, игнорируя её, и ест, будто бы ничего не произошло — будто бы он не разорвал сердце Гермионы на части.

В тот же день спускаясь вниз по коридору в подземелья на урок зельеварения с Гарри и Роном, Гермиона поддерживала постоянный внутренний монолог:

«Я не буду смотреть на него. Я не буду смотреть на него. Я не буду смотреть на него. Я не буду смотреть на него».

Однако, как только она прошла через дверь, её глаза мигом нашли преподавательский стол, и там она увидела директора, доброжелательно улыбающегося с места профессора Снейпа. Она застыла.

— Ой, Гермиона! — пожаловался Рон, когда врезался в неё. — Ты заступаешь проход.

Гарри легонько подталкивал её сзади, пока она не оказалась в классе, а затем направил её за их обычный стол.

— С тобой всё в порядке? — пробормотал он, наблюдая за её лицом.

Гермиона на автомате начала устанавливать свой котел, её сознание было занято совсем другими вещами.

— Всё прекрасно, — ответила она коротко, бросая тревожные взгляды на профессора Дамблдора.

Где же он?

— Добрый день, — весело сказал директор, когда ученики расселись по местам. — Сегодня я буду вести у вас урок Зелий, поскольку профессор Снейп немного болен.

Рон тихонько фыркнул.

— Сегодня наш счастливый день, — пробормотал он.

Гермиона начала судорожно нарезать корень ромашки для зелья, написанного на доске.

— Тебе обязательно быть таким ребёнком? — прошипела она, пока в её голове роились беспокойные мысли.

Он действительно болен? Или он не вернулся со своего свидания с Таффи?

Гарри начал готовить ингредиенты.

— Как бы там ни было, один день без Снейпа — это отлично, — сказал он категорично.

— Профессора Снейпа, — огрызнулась Гермиона, бросая в свой котёл очередной ингридиент.

— У кого-то ПМС, — пробормотал Рон, но Гермиона проигнорировала его.

Мальчики перешептывались, склонив головы, пока она механически готовила средство для снятия грибка. Что, если её профессор всё же прочитал её запись в дневнике, прежде чем ускользнул на встречу со своей любовницей? Или же он вернулся ночью после траханья Таффи и обнаружил страницы, вырванные из его дневника-близнеца? Будет ли он слишком болен, чтобы выйти к ней, если она пойдет к нему в кабинет после обеда?

— …имеет какое-то отношение к Сам-Знаешь-Кому?

Гермиона вздрогнула и случайно порезала кончик пальца серебряным кинжалом.

— Что вы имеете в виду? — выдохнула она.

Гарри схватил её за руку.

— Осторожнее! — сказал он, отводя её к каменному колодцу и набирая воду в умывальнике из крана старинной раковины с горгульей, чтобы смыть кровь с пальца.

— О чём вы с Роном говорили? — потребовала она.

Гарри не ответил, но осторожно приложил палочку к её пальцу, чтобы наложить на него заживляющее заклинание. Она смотрела на него, не обращая внимания на травму.

— Мы говорили о заданиях Ордена, — тихо отозвался Рон позади неё.

Она взглянула через плечо, зная, что должна чувствовать благодарность за заботу, которую он и Гарри оказывали ей, но была так взволнована отсутствием профессора, что не могла думать ни о чём другом.

— Всё в порядке? — спросил профессор Дамблдор.

Все трое повернулись к нему лицом.

— Я исцелил палец Гермионы, сэр, — сообщил ему Гарри. — Она порезалась кинжалом.

Дамблдор взял руку Гермионы и изучил травмированный палец, глядя поверх своих очков-полумесяцев.

— Хорошая работа, Гарри, — весело сказал он.

— Сэр, — шёпотом сказал Гарри, — был ли Снейп на задании Ордена?

— Профессор Снейп, — автоматически исправил директор. Затем он оглянулся на трио друзей и ответил: — Его вызвали вчера вечером, и он всё ещё не вернулся.

Гарри более детально расспрашивал директора, но Гермиона уже не слушала. Вызвали? Он не таскался с девушкой из аптеки, а был вызван лордом Волан-де-Мортом? Внезапно она почувствовала лёгкое озарение, и её накрыло волной шока. Она ревновала, думая, что её профессор отправился на встречу со своей подружкой в Хогсмид, когда на самом деле он подвергся опасности по заданию Ордена.

Ей было так стыдно, что она едва могла дышать.

Слепо, она побрела за Гарри к столу и очистила его; урок закончился, и она была свободна до конца дня. Куда она могла пойти? Что она могла сделать, чтобы искупить свою вину?

— Я устал ждать, — сказал Гарри, и Рон согласно кивнул, отвечая:

— Я тоже.

Гермиона посмотрела на них, внезапно опомнившись.

— Ждать чего?

— Ждать битвы с Волан-де-Мортом, — сказал Гарри. — Я готов сразиться с ним — я тренировался достаточно долго, — он глубоко вздохнул. — Я думаю, пришло время найти его.

Рон бросил тревожный взгляд туда, где директор школы заполнял информацию о посещаемости в классный журнал.

— Дамблдор говорит, если мы подождём немного дольше…

Гарри бросил сумку через плечо и прошел мимо них к двери.

— Я не ожидаю, что кто-нибудь пойдёт со мной, — пробормотал он.

Гермиона поспешила за ним, новое беспокойство наложилось поверх тревоги за её профессора.

— Гарри, я думаю, мы должны доверять директору, — сказала она, догнав его в пустом коридоре подземелья. — Одна ошибка с Сам-Знаешь-Кем может всё испортить. Ты слишком ценен, чтобы беспечно относиться к своей безопасности!

Гарри не стал с ней спорить, но смотрел прямо перед собой, когда шел. Рон с другой стороны коснулся плеча Гермионы, подарив ей полуулыбку благодарности. Становилось все труднее бороться с нетерпением Гарри, желающим сразиться с убийцей его родителей.

Гермиона рано пошла на ужин и оставалась за столом, пока преподавательский стол не опустел, но профессор Снейп так и не появился. Она лихорадочно раздумывала, что должна сделать. Как она могла найти его — как она могла ему помочь?

«Что он хотел бы, чтобы я сделала? — думала она, возвращаясь в Гриффиндорскую башню. — Что бы Хозяин Максимус хотел от Ти в этой ситуации?»

Она улыбнулась про себя, называя пароль Полной Даме и проникая в гостиную Гриффиндора.

Как смешно было представлять Господина Максимуса и его сабмиссив в условиях войны с Волдемортом. Их сообщество доминантов и подчиненных было так далеко от мира, в котором существовала Гермиона. В котором она сама и все, о ком она заботилась, жили в ежедневном ожидании войны.

Закрыв дверь своей комнаты, она сбросила мантию и пошла, чтобы достать ежедневник из ящика. Почему она вырвала страницы, где описала для профессора свою фантазию о нем? Как она могла быть такой глупой? Она с любовью провела рукой по зелёному кожаному переплёту. О, как ей хотелось сейчас быть с ним, встать на колени у его ног в позе покорности, с нетерпением ожидая его следующего приказа. Сама она ничего не могла сделать, чтобы искупить свои сомнения.

Она прижала дневник к груди и закусила губу. Как она узнает, что её профессор благополучно вернулся со своей миссии из лагеря врага? Смела ли она проникнуть в его кабинет без разрешения и искать его?

«…но что, если он не вернётся?» — поинтересовался предательский голос.

Разве директор не казался слегка удивлённым — может быть, даже немного обеспокоенным — что профессор Снейп все еще не вернулся с задания? Что, если её профессора разоблачили и казнили, — что, если она его больше не увидит?

Гермиона согнулась в приступе тошноты. Руки с дневником задрожали от беспокойства. Она не знала, как быть дальше, если что-то случится с её Доминантом. Не имея даже возможности рассказать ему, что она чувствовала к нему — как она люб!.. Нет! Она не хотела думать об этом слове, не хотела думать о том, что она должна была сказать это ему в последний раз, когда его видела. Прошло всего два дня, которые казались вечностью, с тех пор как она была в успокаивающем и одновременно волнующем присутствии своего Доминанта.

Из её горла вырвалось рыдание, и Гермиона упала на кровать, все еще сжимая дневник в руках. Она открыла его и начала читать свои ранние записи, представляя его читающим их. Она листала страницы, ища записи, которые он писал ей, проводила кончиком пальца, который исцелил Гарри, по колючему почерку с почти почтением. Затем она перевернула страницу, и её лицо исказилось от стыда, увидев неровные края страниц, которые она вырвала из переплета.

Отложив дневник, она смотрела в полог кровати, пока не уснула.

Когда она проснулась, луна была высоко в небе. Гермиона изо всех сил пыталась сесть, задаваясь вопросом, насколько сейчас поздно. Её свеча догорела, поэтому она подняла палочку и пробормотала: «Люмос», чтобы проверить часы. Было только начало одиннадцатого, она спала чуть больше двух часов. Она встала, чтобы раздеться, думая, что лучше всего провести всю ночь под одеялом. Гермиона заметила брошенный дневник и подняла его, чтобы убрать… но на страницах появилось новое послание после страниц, вырванных из книги.

«Приходи в кабинет, — неуверенно выглядящий угловатый почерк давал указания. — Правила приостановлены. Портрет на входе. Назови ему имя и подарок».

Её глаза невольно бросились в нижнюю часть страницы, где было написано всего одно слово с протянутым концом чернил до конца страницы, демонстрирующее состояние писавшего:

«Поспеши»

Она полетела по коридорам, не встречая никого, кроме случайных призраков, в такой поздний час. Она лишь набросила свою мантию на школьную одежду, будучи уверенной, что «приостановленные правила» означали, что ей было разрешено войти в кабинет полностью одетой.

Дверь класса открылась для неё, прежде чем она коснулась ручки, а дверь его кабинета последовала примеру предыдущей. Газовая лампа вспыхнула ярким светом, когда Гермиона вошла в комнату, где её шлёпал, трахал пальцами, лизал и сосал ей соски человек, которого она теперь искала. Однако её сердце лихорадочно билось от страха, а не от предвкушения, пока она искала в комнате портрет. Она не помнила, чтобы когда-либо видела его, но он висел на противоположной стороне комнаты, почти в углу, за столом, на котором она лежала, пока её профессор лизал её киску, словно сочные плоды спелого граната. Пытаясь выбросить из головы эротические воспоминания, Гермиона подошла к длинному узкому портрету и остановилась перед ним.

Табличка на нижнем краю деревянной рамы гласила: «Салазар Слизерин».

Обитателем портрета был старик, одетый в довольно роскошные одежды; он носил остроконечную шляпу волшебника, а его недружелюбный взгляд окинул её с головы до ног, в то время как губы скривились в презрении.

— Грязнокровка! — выплюнул портрет.

— Гермиона Грейнджер, — ответила она, гнев очистил её мысли от всего, кроме цели: добраться до своего профессора. — Заткнись и делай свою работу.

Длинные руки Слизерина скрестились на его зелёной бархатной мантии, которая была щедро расшита серебряной нитью.

— А какой подарок дал тебе декан Слизеринского факультета, грязнокровка? — спросил он.