Исполнить обещанное

Ей бросилась в глаза большая статья на второй полосе: "Уничтожить зло на корню". Анонимный автор писал, что пора, наконец, обратить внимание на то, что в Хогвартсе, в сердце Магической Британии до сих пор существует рассадник зла под названием — факультет Слизерин. "Трусость, подлость, предательство, приверженность Темным искусствам и ненависть к магглам — вот визитная карточка факультета, основанного Салазаром Слизерином, человеком, имя которого должно быть выжжено Адским огнем из истории нашего общества, проклято и предано забвению. Доколе добропорядочные волшебники будут терпеть это гнездо, из которого каждый год выползают все новые и новые ядовитые змеи, отравляющие нашу жизнь, и заражающие злом иные неустойчивые души?"

Далее автор статьи предлагал распределять потенциальных слизеринцев на Гриффиндор, чтобы юные львы занимались их перевоспитанием, или же вообще не принимать в школу детей из так называемых "темных" семей.

Кровь прилила к щекам Изабеллы. Она скомкала газету и бросила ее в камин. Встала с дивана и прошлась по комнате. "При чем тут вообще магглы? Почему у нас о защите магглов говорят куда больше, чем о наших собственных проблемах? Министерство магии должно заботиться не о магглах, а о магах", — думала она, не замечая, что повторяет слова Темного Лорда из той брошюрки, которую ей когда-то в Хогвартсе давал читать Фрэнк Уилкис.

Вспомнились слова отца: "Сейчас каждый волшебник должен вслух заявить о своей симпатии к магглам, если хочет, чтобы его считали приличным человеком. И тут главное — именно заявить, а как на самом деле — неважно". И это действительно так, папа был абсолютно прав. Рабастан тоже всегда говорит: "Твой отец — очень умный человек". Теперь отец арестован, муж неизвестно где, и неизвестно, что с мамой и сестрой... А она здесь, в Брайтоне, совершенно одна и не может ничего сделать.

"Трусость и подлость слизеринцев"... Вот уж бессовестное вранье! А как же те, которые в свое время встали под знамена Темного Лорда — и шли за ним до конца, до Азкабана или до могилы? Это они-то — трусы и подлецы? Из тех же, кто остался на свободе после той войны — никто не запятнал себя предательством, никто не донес на своих. Только Каркаров, бывший директор Дурмстранга — но он и не слизеринец, и вообще иностранец.

Чтобы успокоиться, она решила выйти и пройтись по морскому берегу. Море слегка волновалось, солнечные блики играли на поверхности волн, переливаясь так, что глазам становилось больно. Возле самой воды несколько малышей строили крепость из песка. Две девочки лет пяти играли в мяч, и громко визжали при этом. Женщины разных возрастов, сидящие небольшой компанией чуть поодаль — видно, мамы и бабушки — наблюдали за детьми. Группа парней и девушек — ровесников Мораг или чуть старше — о чем-то оживленно спорили. Изабелла вгляделась, но ни Кэтрин, ни Альберта и Лизы — ее детей — на пляже не было.

Она неспешно двинулась дальше. Легкий бриз, пахнущий водорослями и солью, навевал совершенно неподходящие в этих обстоятельствах мысли. Ей вдруг представилось, что нет никакой войны, не нужно скрываться от авроров, и что муж с ней рядом, просто отлучился куда-то ненадолго. И они будут гулять с ним, держась за руки, по берегу, потом пойдут купаться, уплывут далеко-далеко и будут целоваться среди волн, где их никто не увидит, кроме чаек... А вечером отправятся в какую-нибудь таверну, есть мидий и жареную рыбу. Можно еще потанцевать в каком-нибудь ресторанчике, где играет музыка, или просто сидеть, обнявшись, и слушать, как шумит море. Потом они вернутся к себе в номер и лягут спать...

Вызванные мечтами образы в сознании были настолько яркими, что Изабелла прикрыла глаза и сразу вспыхнула, смутившись от собственных желаний, таких неуместных сейчас. Беременность вообще влияла на нее странно — она всем своим существом жаждала близости с мужем, постоянно думала о нем и отчаянно тосковала по нему, по его объятиям — так, что жаркое, сладкое томление переходило в неотступную ноющую боль... "Ох, о чем я только думаю... Сейчас надо вернуться в отель, скоро ужин — и еще раз попытаться найти Китти... Или хотя бы эльфийку, и расспросить, в каком номере живет миссис Роули".

— Скучаете, мисс? — послышался бархатный голос возле самого ее плеча. Она обернулась и увидела средних лет мага, лысоватого, но весьма импозантного, в серой мантии и с газетой в руке.

— Нет, я не скучаю, — слегка нахмурившись, ответила Изабелла.

— Вы только сегодня приехали? Я вас раньше не видел. Может быть, поужинаем вместе? В отеле все хорошо, но по вечерам скучно. Пойдемте в ресторан, я знаю один хороший, там свежая рыба, мидии, креветки, и замечательное вино... И музыка каждый вечер, потанцевать можно.

— Я приехала вчера, и по делам. Так что, прошу прощения, но мне пора...

Изабелла быстро направилась к гостинице. Еще этого ей не хватало... Она пошла в столовую, но поела без аппетита — все казалось слишком пресным, хотя на столе были и мидии, и жареная рыба, о которых она так мечтала на прогулке. И разнообразные соусы тоже были — она все их перепробовала, но ей ничего не понравилось. И Кэтрин по-прежнему не было видно.

Выходя из столовой после ужина, Изабелла наконец заметила эльфийку-горничную — ту самую, что вчера отвела ее в номер. Служанка стояла возле кресла, в котором сидел переодетый аврор, и что-то ему говорила. Обернувшись, эльфийка поймала взгляд Изабеллы. Сказав собеседнику что-то еще, маленькое создание растворилось в воздухе. Изабелле стало неприятно — показалось, что эльфийка и аврор говорили о ней.

Примечание:

(1) В 6 книге Дамблдор объясняет Гарри, что волшебник, в принципе, может аппарировать в дом другого волшебника прямо в комнату, но обычно никто так не делает, из вежливости. Вероятно, и на камины эти правила распространяются, в том числе и на камины в гостиницах. Во всяком случае, было бы не очень удобно, если бы через камин прямо в холле отеля постоянно прибывали и убывали постояльцы. Мне кажется логичным, если бы почтовые отделения использовались бы и как вокзалы — хотя это, конечно, мой хэдканон.