Орден Скорпионов

Тарек

Дверь распахивается с такой силой, что дребезжат все полки в комнате, а пыль, покоящаяся на некоторых старых томах, поднимается в воздух. Громкий удар толстого дерева о каменную стену резонирует в груди, я бросаю бумаги на стол и поднимаю глаза.

Риалл врывается в кабинет – это шквал чистой ярости и гнева. Курио вскакивает с дивана у камина, его сон мигом улетучивается, а на лице написано недоумение.

Мы оба наблюдаем, как Риалл топает к ящику с настойками и начинает рыться в них.

– Что случилось? – Я поднимаюсь со стула и окончательно бросаю бумаги, в которых только что разбирался. Смотрю на открытую дверь – может, увижу в проеме кого-то или что-то, что объяснит происходящее, но там никого нет.

– Мне… просто… нужно… – рычит Риалл, перекладывая бутыльки с настойками из одного ящика в другой. – Кое-что…

Он торопливо отбрасывает несколько, очевидно не нужных ему, флаконов.

Я приказываю себе молчать – лишь наблюдаю, как Риалл продолжает свои неистовые поиски.

– Это для Осет? Она в порядке? – Голос Курио хриплый со сна.

Он встает и направляется к двери, как будто ему нужно быть наготове, если Риалл скажет, что что-то случилось.

– Здесь должно быть что-то, что позволит нам, троим уродам, вернуться в прошлое, – рычит Риалл, а затем берет в руки большой графин с соком сильфиды и швыряет его в стену.

Хрусталь с грохотом разбивается, я выхожу из-за стола, необычно буйное поведение брата меня тревожит.

– Тут должно быть что-то, что поможет нам вернуться назад и исправить все, что мы натворили. Мы должны вернуться за ней! – кричит Риалл, поднимает другую бутыль и запускает ее в стену.

– Сядь, на хрен, на место и прекрати крушить мою комнату! – рявкаю я, но это лишь заставляет Риалла обратить свою ярость на меня.

Его гневный взгляд встречается с моим, и я вздрагиваю от боли, которую в нем вижу. Тревога пронзает меня молнией и становится лишь сильнее – Риалл внезапно будто сдувается, уничтоженный. Он трет руками лицо, ерошит бороду и почесывает бритую голову.

– Она никогда не простит нам, что мы оставили ее там, – заявляет Риалл, подходит к дивану, на котором только что сидел Курио, и опускается на него.

Мы с Курио следуем за ним, не зная, что говорить или делать. Очевидно, это как-то связано с Осет. Ни из-за кого другого он бы так не расстроился, и все, что я могу сделать, – это набраться терпения и подождать, пока он все объяснит. Я знаю, что нужен ему сейчас, но так трудно удержаться и не помчаться разыскивать Осет, чтобы убедиться, что она тоже в порядке.

– Что произошло? – Курио стоит, прислонившись к массивной каминной полке.

В комнате тихо, мы оба наблюдаем за Риаллом: он сидит, уперев локти в колени и обхватив голову руками. Наконец, когда мое терпение уже подходит к концу, он все же начинает говорить.

– Мы были на кухне. Мы целовались…

– Что? Как? – прерывает его Курио, и Риалл хмуро смотрит на него.

– Мои губы были на ее губах, ее язык был у меня во рту, она терлась своей голой киской о мою кожу…

– Я знаю, как это происходит, ты, задница, – огрызается Курио, и я замечаю отблеск самодовольной, дразнящей ухмылки на лице Риалла. Но он тут же вспоминает, что произошло после поцелуя, и вновь мрачнеет. – Я о том, что утром она нас ненавидела, а ночью уже решила трахнуть тебя языком… Как это случилось?

– Да какая разница, – отмахивается Риалл и театрально откидывается назад, упираясь головой в диванные подушки. – Я оказался рядом, она нуждалась во мне и хотела меня. Она была готова, а потом передумала. Мы вновь говорили о той херне, о которой она твердит с того момента, как проснулась вчера утром. А потом она так на меня посмотрела, что у меня все кишки перевернулись, и напомнила, как мы, черт дери, оставили ее в этом бесполезном херовом Приюте! – В голосе Риалла – боль, он закрывает лицо руками, как будто это спасет его от боли и воспоминаний. – Осет никогда не сможет забыть этого.

Тугая лента беспокойства, стягивавшая мою душу, ослабевает, я опускаюсь в кресло и со вздохом провожу рукой по лицу.

– Какого хрена ты улыбаешься? – рычит Риалл на Курио, я оглядываюсь и вижу его ухмылку.

Курио качает головой и падает на другую сторону дивана – он называет его кроватью с тех пор, как Осет заняла его комнату. Мебель, которую мы заказали для пустующих гостевых комнат на первом этаже, задерживается, и я не знаю, благословение это или проклятие.

– Только ты можешь думать, что все безнадежно, полностью игнорируя тот факт, что она перешла от попытки сбежать к тому, чтобы практически оседлать твой член всего за сутки, – замечает Курио, и его улыбка становится еще шире. – Я бы назвал это прогрессом, а не провалом.

– Ты не видел, как она посмотрела на меня перед тем, как уйти. Нет тут никакого, сука, прогресса. Ее взгляд резанул… глубоко, – возражает Риалл.

– Она через многое прошла, Риалл, и мы знаем, что нам всем нужно набраться терпения, – напоминаю я ему, но он качает головой.

– Мы облажались, – вздыхает он, опускает руки на колени и продолжает смотреть в потолок.

– Она была слишком юна; мы ничего не могли сделать тогда, – вновь напоминаю я ему. – Мы были там и ушли – но судьба привела нас обратно к ней. Возможно, сейчас она не понимает настоящих причин, почему она здесь, но она все равно здесь. Дай ей время.

– А если она так и не поймет этих причин?

– Тогда мы будем служить той цели, ради которой мы и существуем в ее жизни, и надеяться, что когда-нибудь она вновь к нам вернется. – Я стараюсь говорить спокойно и притворяюсь, что эти слова не ощущаются во рту, как лезвие бритвы.

– К черту, Тарек, я ее не отпущу, – возражает Курио.

Потрясенный, я смотрю на него. Я ожидал чего-то подобного от Риалла – из нас троих он всегда был самым импульсивным. Но от Курио – нет.

– Отпустишь, если она этого захочет, – поправляю я его, встаю и принимаюсь расхаживать туда-сюда перед камином.

Мне так хочется двигаться, чтобы переварить все сильные эмоции, внезапно наполняющие комнату, что аж ноги ноют. Вместе со слюной я сглатываю панику и ищу способы решить все возникшие в моей жизни проблемы.

– Я не собираюсь напоминать вам, что мы знали: будет нелегко. Мы привезли ее сюда, но никто не обещал, что она тут же захочет стать одной из нас.

Мы все это понимали. И что теперь? Хотите связать ее и силой заставить принять нас?

Риалл открывает рот, чтобы возразить, но я бросаю на него короткий взгляд и поднимаю ладонь. Он мудро решает закрыть рот.

– Ее похитили, бросили на произвол судьбы, над ней издевались, и теперь вы ожидаете, что она вот так просто доверится нам, упадет на спину и раздвинет ноги для вас? Что в Осет заставляет вас думать, что это реально? Да она скорее перегрызет вам горло и яйца вдобавок отрежет, – предупреждающе говорю я, стараясь не думать о том, как ее дикая натура меня интригует.

Курио фыркает, очевидно, представив описанную мной картину, и качает головой.

– Да, это точно не про нашу девочку, – соглашается он, немного расслабляясь на кресле.

– Я знаю, это трудно. Когда дело доходит до того, чтобы получить желаемое, нам всем не хватает терпения. Но вам обоим нужно меньше слушать свои члены и подумать о том, что она должна увидеть в нас, чтобы наконец попытаться пережить то, что с ней произошло, – тот кошмар, в который мы толкнули ее нечаянно.

Братья опускают головы, как будто чувство стыда внезапно стало для обоих невыносимым. Я же стараюсь игнорировать собственную вину и защититься от бесполезных переживаний. Что сделано, то сделано.

Мы не знали, что творил Тиллео и как сильно Приют стал отличаться от задуманного нами учреждения. Мы не представляли, кем была та девушка, прикованная к полу в кабинете Дорсина, кем она станет и что будет значить для нас. Да и как мы могли знать? Она не была той, кого мы знаем теперь, – а ведь именно новая Осет стала одной из нас. Я в равной степени ненавижу и уважаю то, через что она прошла, но не могу избавиться от ощущения, что в каком-то смысле все должно было случиться именно так, как случилось.

– Мы должны дать ей ответы на вопросы о том, откуда Дорсин ее украл. Я над этим уже работаю. – Я указываю на стопку запечатанных писем, лежащую на подносе на столе. – Нам нужно показать ей, кто мы и кто она для нас, кем она может стать вместе с нами. Она достаточно умна, чтобы понять остальное.

– Она упряма, – возражает Риалл.

– Отлично. Тогда завоевывать ее станет еще интереснее.

– Ты ведешь себя так, будто все уже сделано, – заметил Курио с нахальной озорной улыбкой.

– Так и есть, – уверенно отвечаю я. – Она особенная, мы все это знаем. Она одна из нас. Она получит свои ответы, а потом мы получим ее. – Голос мой спокоен, а в моей уверенности нет притворства.

В глубине души я знаю, что все мы принадлежим друг другу. Я знал это, когда Икон собрала нас троих вместе. И понимал где-то на подсознательном уровне, как только увидел Осет в нашем шатре – дерзкую, умную, необузданную.

Риалл качает головой и вздыхает – медленно, глубоко и устало.

– Она – сангвинна, – с болью произносит он. – И к тому же девушка. Я думал, их больше не существует, но нет – одна из них бродит по моему дому в тунике Курио на голое тело, ненавидя меня и все, чем я живу. Мы одной крови. И вы не понимаете, как трудно не вонзить свои клыки в каждый сантиметр ее кожи, не взять ее и не потребовать, чтобы она захотела меня так же сильно, как и я ее, – говорит Риалл, и я знаю, как тяжело ему дается это признание, как сложно ему показать свою уязвимость.

Мое беспокойство стихает, и я наконец понимаю чувства Риалла. Он так изменился с того дня, как Икон привела его сюда.

Я никогда не видел кого-то настолько дикого и необузданного. Он был грязным, испуганным и абсолютно диким – во всех возможных отношениях. Я до сих пор помню ту холодную ночь, когда мы с Курио сидели у костра, а Икон рассказывала, как встретила Риалла. Он несколько лет был в бегах, ему приходилось выживать только за счет чужой крови. Риалл напал на Икон и пытался укусить, но она каким-то образом смогла уговорить его пойти с ней. Она привела его сюда, но не была уверена, что когда-нибудь его натура сангвинна уступит место более спокойной и цивилизованной его части.

Наконец я прогоняю воспоминания о грязном одичавшем Риалле и смотрю на смертоносного фейри передо мной. Когда-то за ним охотился самый страшный фейри в Сумеречном Дворе. Хартик появился в жизни Риалла буквально из ниоткуда – он вернулся с войны и был для Риалла никем. Ему никогда не говорили, что его мать была замужем за жестоким уродом, возглавлявшим армию короля. Хартик отсутствовал долгое время, завоевывая земли по приказу своего правителя. Мать Риалла, вероятно, думала, что чудовище погибло.

Хартик убил мать Риалла и попытался убить и его самого, и после ему часто снились кошмары. Жестокий ублюдок отказался выслушать ее объяснение, почему она родила, пока он был в походе. Но Риалл выжил. Он бежал, прятался и избегал других фейри, пока его не нашла Икон.

Прошла целая вечность, прежде чем он смог наконец обуздать свои инстинкты, научился думать головой, а не клыками. И вот он – борется с тем, чем он является на самом деле, ради женщины, из-за которой его сородичи перевернули бы все королевства вверх дном, если бы узнали о ее существовании. Я сочувствую ему, зная, что он пережил. И то, что он способен сдержаться, непостижимо.