Орден Скорпионов

– Так лучше спится, – неубедительно вру я и киваю через плечо, будто Риалл еще не разглядел каждую вещь, что я вытащила из их холодильника. – А ты что тут делаешь? – В голосе моем звучит нечто, похожее на обвинение, и я стараюсь не поморщиться.

В глазах Риалла мелькает веселье, он протягивает нож мне. Я не решаюсь взять его сразу же, и из широкой, крепкой груди мужчины вырывается тихий смех.

Я раздраженно выгибаю бровь: он смеется надо мной. Это очевидно, и я сама даю ему для этого повод – веду себя как какая-то дурочка, волнуюсь и хлопаю глазками.

Я откашливаюсь и выхватываю нож из чужой ладони – пальцы касаются его теплой, мозолистой руки, и я едва сдерживаю мурашки, что готовы взбежать по рукам и спине.

– Да, так лучше спится, – произносит он в ответ, его глаза не отрываются от продуктов позади меня.

Нет.

Теперь его взгляд скользит вниз по моему телу, с жаром оглаживает складки туники. Риалл томно рассматривает мои голые ноги и ступни, а затем вновь смотрит мне в лицо. Желание льется из его взгляда, густое и горячее, и я чувствую его повсюду, хотя изо всех сил стараюсь не делать этого.

Риалл не в первый раз смотрит на меня так. Я знаю, в какие игры он любит играть, но почему тогда его взгляд, полный жажды и желания, неприятно отзывается внутри – как будто зуд от болячки, которую просто необходимо почесать. Почему я начинаю тяжелее дышать и борюсь с желанием сжать бедра, чтобы мне стало легче?

У меня никогда не было проблем с удовлетворением своих плотских желаний, но тут не Приют, а Риалл – не Лето. Я не знаю, опасен он или нет. Я не представляю, чего он захочет.

Риалл пристально рассматривает меня, его взгляд горячий, открытый и манящий. Его теплые ореховые глаза полны обещанием прогнать мое одиночество.

Я пытаюсь отмахнуться от этих мыслей, сказать себе, что эти «скорпионы» опасны, что плотское желание может запросто превратиться в настоящую необходимость. Я не представляю, что «скорпионы» могут меня воспринимать не только как способ удовлетворения своих нужд. По каким-то пока неясным мне причинам, они кажутся жуткими собственниками, а такое ни к чему хорошему не приведет. Судьба никогда не бывает ко мне благосклонна.

– Так почему ты здесь? – спрашиваю я, одновременно пытаясь разобраться в собственных сумбурных мыслях.

– Я запечатал кухню заклинанием, чтобы знать, если ты сюда спустишься. – Риалл звучит так, будто это не должно меня волновать.

– Что? Но з-зачем? – шиплю я, крепче сжимая нож.

Как, звезды меня побери, я не заметила заклинание?

– Боялся, что я ограблю вас ночью и смоюсь? – Я с удовольствием позволяю ярости просочиться в душу, чтобы смыть то смущающее желание и непрошенную страсть, поднявшиеся во мне. – Я дала Тареку слово. Для вас, «скорпионов», это может ничего не значить, но для меня это серьезно.

– Расслабься, – мурлычет Риалл, и его веселая ухмылка раздражает меня еще больше, чем обычно. – Я ничего такого не имел в виду. Просто Тарек хранит в холодильнике некоторые продукты, которые могут выглядеть съедобными, но на самом деле это далеко не так.

Он наклоняется ближе ко мне, задевает руку, и сердце у меня в груди замирает. Я перестаю дышать и понимать, что вообще происходит или что, как я надеюсь, произойдет, но Риалл берет со стойки банку с чем-то светло-зеленым.

– Вот. Похоже на квашеную капусту, но я гарантирую: ты не захочешь добавить это к своему ночному перекусу, – уверяет Риалл и ставит банку с, как я теперь подозреваю, червями или, быть может, мозгами, на стойку, подальше от остальных продуктов. Он такой высокий, а его руки такие длинные, что ему даже не нужно отодвигаться от меня, чтобы проделать это.

– О. – Я глупо киваю, едва сдерживая желание отойти подальше от этой банки Тарека.

В ореховых глазах Риалла танцуют смешинки, но он не выпускает их на свободу и не смеется.

– Я подумал, что тебе может понадобиться помощь в следующие пару дней. Например, тебе стоит рассказать, что стоит или не стоит класть в рот.

В моем животе снова разливается тепло, и я уже не уверена, что мы все еще говорим о еде. Я бросаю на Риалла суровый взгляд, но эффект портит мой дрожащий вздох и короткое движение ему навстречу – я не успеваю себя остановить.

Риалл подвигается ближе, как будто видит во мне то, чего я еще не вижу сама.

– Конечно, если есть что-то еще, с чем я могу помочь тебе, – его голос внезапно становится глубже, превращаясь в шепот. Он обращается к тем моим частям тела, которые, вообще-то, не должны откликаться на его зов, – то все, что тебе нужно сделать, – это попросить.

Я хочу закрыть глаза, упиваясь его чувственным голосом и заманчивым предложением. В нем, правда, нет абсолютно никакого смысла, потому что это все – не про меня. Я не рискую, не становлюсь слабой и хрупкой, стоит мне увидеть симпатичного парня, что осмелится намекнуть мне на неприличные и восхитительные вещи, которыми можно заниматься ночью. И все же я делаю именно это. Всего лишь несколько дней назад я покинула Приют, а та, кем я считала себя все эти годы, уже исчезла.

– Прекрати, – требую я, выпрямляясь и стараясь противостоять притяжению Риалла.

Я пытаюсь игнорировать покалывание в деснах от клыков и тяжесть в животе, которая не имеет ничего общего с голодом.

Темная, пепельная бровь Риалла изгибается, на его лице написаны одновременно любопытство и вызов.

– Что прекратить, Звереныш?

– Все это, – восклицаю я, указывая между нами и вокруг, как будто один этот жест сможет объяснить, что я имею в виду.

Риалл же воспринимает его как приглашение подойти еще ближе.

Секунда – и он оказывается на расстоянии не больше толщины лезвия от меня, мое сердце пускается в галоп, как будто за ним гонятся, и я пытаюсь не начать жадно глотать воздух.

Риалл не прикасается ко мне, но он достаточно близко, чтобы я могла почувствовать тепло, исходящее от него. Если бы я позволила себе, я могла бы исчезнуть в тенях, что рисуют косые линии над нами в этой темной кухне. Кухне, которая внезапно кажется мне слишком маленькой.

Он смотрит на мое горло, и мой учащенный пульс, вероятно, говорит ему о многом, о том, что я предпочла бы скрыть. Я сжимаю губы и сурово смотрю на него.

– И с чего бы мне прекращать, а, Звереныш? – Его голос звучит так мягко, что больше напоминает мурлыканье.

– Потому что с меня хватит! – огрызаюсь я, каждая клеточка тела напряжена до предела, чтобы выдержать еще и растущее напряжение между нами. – Достаточно того, что вы трое смотрите на меня, как на трофей, который вам хочется завоевать. Я не ваша собственность, Риалл. И никогда ею не буду. – В голосе моем звучит твердая решимость, и я благодарна, что она может подкрепить мои слова. Я боялась, что голос охрипнет, а фраза прозвучит как приглашение.

– И с чего ты взяла, что кто-то из нас хочет владеть тобой? – Снисходительная улыбка не сходит с лица Риалла, он разглядывает мое лицо, будто ищет что-то, скрывающееся под моим разочарованным хмурым взглядом.

– Разве не так все это работает? Мир, в котором мы живем? – Звучит как издевка над тем, что ранее говорил Тарек.

– Я бы с удовольствием показал тебе, как все это работает, Звереныш, но тебе придется отбросить все дерьмовые предубеждения, которые у тебя есть о нас… и о себе, – говорит Риалл, и последнее меня немного поражает.

– О себе?

– Да, о себе, Осет. Ты живешь в мире, где ужасные вещи случаются со всеми, и все же у тебя каким-то образом есть это корявое представление о том, как должно выглядеть добро. Но когда с тобой происходило что-то хорошее? Или с нами, или с кем-то еще, кого ты знала? Тебе лучше знать, Звереныш. И ты знаешь, чего ты хочешь. Это то, что заставляет твое сердце биться от возбуждения, а желание – течь по твоим бедрам. Но это ведь не то твое хорошо и правильно, не так ли? Ты просто пока не желаешь признать правду.

– Ты ни черта обо мне не знаешь, – отвечаю я, и сама слышу, как слабо звучит этот аргумент.

– Тебе хочется так думать. Но это еще одна вещь, в которой ты слишком боишься себе признаться, – рычит он в ответ и прижимает ладони к столу по обе стороны от меня. – Я не встречал существа ни в этом, ни в других королевствах, которое бы не забирало то, что ему необходимо. Такова наша природа. Ты поняла, что тебе нужно, чтобы выжить в Приюте. Теперь, когда ты на свободе, тебе вновь придется подумать и понять, что же тебе нужно.

Его горячий взгляд пьянит меня, и, несмотря на все мои протесты, внутри разливается тепло. Я хочу притвориться, что это всего лишь злость, но его мускулистые руки едва касаются моих, губы приближаются к моим с каждым вдохом… и притвориться – значило бы солгать.

Я пытаюсь отстраниться от его слов, отделаться от его близости и давления – и тут же прижаться, чтобы доказать: он ошибается. Я не боюсь ни в чем признаться – мне просто не в чем признаваться. Но в тот момент, когда я прижимаюсь к твердости его тела и теплу его кожи, понимаю, что совершила ошибку.

Внезапное прикосновение пронзает меня вместе с внезапным осознанием этой ошибки, и я потрясенно выдыхаю. Следующее, что я помню: наши губы сливаются в неистовом, страстном поцелуе.