От Цезаря до Августа

Дальнейшие насилия

Таким образом, по мере того как продолжались конфискации и увеличивалось число пущенных в продажу имений, уменьшалось число серьезных покупателей;[613] продажа давала столь малую прибыль, что триумвиры не замедлили приостановить ее и оставить эти огромные имения дожидаться лучших времен. Деньги, однако, нужно было найти. За неимением лучших средств, триумвиры в начале 42 года обратились к новым грабежам. Они приказали конфисковать суммы, положенные частными лицами в храме Весты,[614] увеличили назначенный уже сенатом налог (tributum), приказали, чтобы все граждане и иностранцы, владевшие более чем 400 000 сестерциев, объявили о размерах своего имущества и дали в долг государству сумму, равную двум процентам их стоимости и годового дохода, который был начислен в сомнительных случаях, кажется, в виде 10 % с капитала. Они включили в этот расчет даже дома, занятые самими владельцами, хотя были так снисходительны, что изъяли только их вероятный доход за 6 месяцев;[615] они наложили контрибуцию на тех, кто владел менее 400 000 сестерциев, которая была равна половине годового дохода;[616] они дошли до того, что предложили 1300 наиболее богатым италийским матронам объявить стоимость их приданого.[617] Нужно было безжалостно подавлять Италию, чтобы извлечь все золото и серебро, какое у нее еще могло оставаться. Решили поэтому конфисковать имущество тех, кто хотя и не был осужден, но все же бежал, в надежде остановить таким образом это бегство эмигрантов того времени.[618] Среди всех этих грабежей и убийств Руфреи, офицер, возмутивший легионы Лепида, предложил комициям закон, объявлявший Юлия Цезаря Divus, и на основании этого закона решили не только восстановить алтарь Герофила,[619] но и закрыть курию Помпея, а Цезарю воздвигнуть храм на форуме, на том месте, где он был сожжен. Таким образом победоносная партия удовлетворяла неясные стремления простого народа, имевшего почтение к месту, где со дня смерти Цезаря возвышался его похоронный костер. Но одновременно с этим в государстве вводилось очень важное революционное новшество: культ гражданина, которого все помнили живым, как это делалось на Востоке для царей.[620]