От Цезаря до Августа

Сдача Луция

Но если Италия не поднялась, чтобы прийти на помощь буйному демагогу, очень быстро превратившемуся в вождя консерваторов, то разве генералы Антония, располагавшие четырнадцатью легионами (одиннадцатью прежними и тремя новыми легионами Планка), могли допустить, чтобы был разгромлен брат их вождя маленькой армией, состоящей из семи легионов? Однако, хотя положение Перузии в январе и феврале становилось со дня на день все более критическим,　

Кален не покидал Галлии; Азиний, Вентидий и Планк приблизились к Перузии, но не делали никаких серьезных усилий для освобождения Луция.[752] Они оказались точно в таком же положении, как Октавиан и Гирций под стенами Мутины, когда явились для освобождения Децима Брута: они не были уверены в своих солдатах, не знали положения, которое могло быть создано этой войной, и не одобряли безумной политики Луция и Фульвии, которые в то время, когда власть опиралась на верных легионеров, начали войну, цель которой была — лишить ветеранов их вознаграждений. При таких условиях сама Фульвия не могла заставить их идти вперед; для этого нужно было, чтобы им отдал приказ победитель при Филиппах или чтобы он лично явился командовать ими. Но Антоний не слал приказа и не приходил сам. В то время как его брат со своей армией страдал от голода в стенах Перузии, он, легко изгнав мелких сирийских князей, отправился зимовать в Александрию. Там в царском дворце участвовал в праздниках, забавах и развлечениях уже не со знаками проконсульской власти, а одетый в греческий костюм как частное лицо, как гость и любовник египетской царицы.[753] Неожиданно для всех великая опасность исчезла. В первых числах марта Луций, не имевший более съестных припасов, сдался. Октавиан, не желавший волновать Марка Антония, обошелся с Луцием благосклонно — оставил на свободе, простил солдат и предложил им перейти на его сторону. Однако в результате перенесенных испытаний и страха он был полон гнева; ветераны также устали от прошедшей войны, едва не лишившей их земли. Чтобы успокоить ветеранов, запугать Италию и заставить ее окончательно примириться с конфискациями и владычеством триумвиров, Октавиан осудил на смерть декуриоиов Перузии, а также часть пленных всадников и сенаторов. Среди них были Гай Флавий, друг Брута, и Клодий Вифинский. Город должен был быть отдан на разграбление солдатам, но для этого не хватило времени: пожар, по-видимому случайный, разрушил его раньше.[754]