От Цезаря до Августа

Ответ Антония

Тенденция присваивать дурные мотивы, это безумие взаимного преследования, распространяющееся в эпохи великих социальных кризисов во всех классах и партиях, является очень опасной болезнью, ибо тот, кто преувеличивает число и злонамерения своих врагов, часто достигает того, что превращает в настоящих врагов тех, кто был ими только в его воображении. Это и произошло тогда. Никто из заговорщиков не понимал смятений и колебаний Антония; они воображали, что с приходом в Италию македонских легионов он уничтожит амнистию, и ввиду опасности, угрожавшей всем участникам заговора, еще деятельнее вели интриги среди македонских легионов и у Октавиана. Позволил ли последний себя убедить, трудно сказать, но ясно, что приблизительно к этому времени Антоний уже знал о тех интригах, которые группировались среди македонских легионов. Иначе нельзя объяснить, почему Антоний в этот момент так резко и без видимой причины, отбросив все колебания, с яростью набросился на заговорщиков, консерваторов и Октавиана. Вдруг после семнадцатидневного молчания, когда все думали, что он не станет уже отвечать Цицерону, он созвал 19 сентября сенат и произнес там очень сильную речь, направленную против великого оратора, обвиняя его в организации заговора против Цезаря.[279] Цицерон, обуреваемый гневом и страхом, внушаемым ему Антонием с его замыслами и ветеранами, остался в этот день дома.[280] Между тем во второй половине сентября пришло известие, что Децим Брут вернулся из своей экспедиции в Альпы и что солдаты провозгласили его императором.[281]