От Цезаря до Августа

Положение триумвиров

После этой победы оппозиция народному и цезарианекому правительству казалась побежденной навсегда почти во всем мире, Никто не смел более надеяться, что маленькая кучка отчаянных лиц, захвативших море, или же Секст Помпей, господствовавший над одной только Сицилией, окажутся в состоянии изменить судьбу войны. Битва при Филиппах окончательно утвердила то, что было уже решено при Фарсале. Свобода умерла, армии теперь готовы были признать своими вождями триумвиров, которых, особенно Антония, все считали навсегда захватившими власть. После битвы, когда пленные сенаторы пошли перед триумвирами, многие из них сильно осуждали Октавиана,[665] но все почтительно приветствовали Антония. Готовясь к смерти, они предвосхищали это общее осуждение. Солдаты знали, что победа была делом рук Антония, тогда как Октавиан не имел к ней никакого отношения. Все считали, что Антоний достиг такого высокого положения благодаря собственным усилиям, продолжительность и упорство которых вполне соответствовали результатам, в то время как Октавиан, скорее, казался презренным самозванцем, жестоким и вероломным честолюбцем, которому незаслуженно благоприятствовала судьба. Что касается Лепида, то он слишком дискредитировал себя, допустив властной и интригующей Фульвии узурпировать во время войны власть триумвира и консула, управлять вместо него Италией и овладеть сенатом и должностными лицами.[666] Теперь, когда была уничтожена консервативная партия и выиграна последняя битва, Антоний был верховным обладателем власти, большей и более обеспеченной, чем была власть Цезаря после битвы при Фа псе; если действительно ему еще нужно было разделить часть этой власти со своим дискредитированным товарищем, то он мог, по крайней мере, диктовать последнему все свои желания.[667] Поэтому, конечно, он был главным зачинщиком многочисленных и важных решений, принятых после Филипп двумя триумвирами.