От Цезаря до Августа

Вторая битва

Приготовившись, таким образом, к смерти, Брут, хотя и руководил　еще подготовкой к последней битве, в действительности уже отказался от нее; положившись на судьбу, он со все возрастающей слабостью сопротивлялся отчаянным усилиям Антония вызвать его на бой. В то время как триумвир посылал своих солдат за вал, чтобы, обращаясь с врагами, как с малодушными трусами, побудить их к мятежу, Брут произносил перед своими солдатами прекрасные речи, убеждая их еще немного потерпеть и тем самым только увеличивая их недовольство, — так бывает всегда, когда призывом к разуму хотят успокоить страсти неистовой толпы. Офицеры, восточные цари и простые солдаты убеждали Брута, требовали битвы; Брут понимал, что это будет ошибкой, но, будучи измученным, он наконец скрепя сердце позволил вырвать у себя приказ дать сражение. У Антония были более упорные войска, и энергии у него было больше: и Брут был побежден.[658] Отступив с несколькими друзьями в небольшую долину между соседними холмами, убийца Цезаря без жалоб, со свойственной ему ясностью духа кончил жизнь самоубийством, приказав помочь себе греческому ритору Стратону, бывшему его учителем красноречия.[659] Брут не был ни глупцом, ни гениальным человеком, ни преступником, ни героем, как стараются представить его историки в зависимости от их принадлежности к той или иной партии. Это был человек науки и аристократ, вынужденный обстоятельствами играть роль, для которой ему нужно было бы иметь гораздо больше энергии, и увлеченный в предприятие, которое было выше его сил. Сн имел гордость до конца нести бремя своей ответственности, но был раздавлен им. Однако его жертва не была бесполезна. В последний момент он должен был признаться, что великий классический идеал республики, которому он отдал свою жизнь, с этих пор был мертв; что мир, который он покидает, был слишком развращен для тех, кто еще верил в этот идеал. Брут не мог угадать человека, предназначенного воспринять этот идеал и сумевшего применить его к новым условиям политической жизни. Этот человек был, однако, недалеко от него: он сражался при Филиппах, но во враждебном лагере.