От Цезаря до Августа

Оппозиция Луция и Фульвии Октавиану

Оказавшись в таком большом затруднении, Октавиан не мог не склониться к примирению и умеренности. К несчастью, умеренность раздражает наглых людей еще больше, чем вызывающее поведение. Луций и Фульвия вместо того, чтобы прекратить свои нападки, только увеличили их. Они не только не отдали ему двух обещанных легионов, но Кален н Азиний Поллион, по наущению ужасной женщины, сопротивляться которой не могли, отказались отпустить шесть легионов, которые триумвир хотел послать в Испанию под командование Сальвидиена.[702] Наконец, Луций начал против него еще более смелые интриги; он попытался воспользоваться ненавистью собственников против Октавиана, не возбуждая, однако, неудовольствия ветеранов; в многочисленных речах он поддерживал мысль, что нет более необходимости прибегать к новым конфискациям, потому что есть еще в наличии много имений осужденных, которые могут удовлетворить ветеранов.[703] Единодушное неприятие Октавиана, страх конфискаций и общее недовольство располагали к слушанию таких речей; повсюду говорили, что Луций Антоний прав, говоря, что Октавиан продолжает конфискации только потому, что надеется обрести дружбу солдат лишь путем их обогащения.[704]Речи, произносимые Луцием, были по своей сути только обманом и имели целью сбить с пути и привести в смятение своего противника, но полученный результат превзошел все его ожидания. Зажиточная буржуазия вообразила, что Луций согласен с Марком Антонием в осуждении Октавиана; остатки консервативной партии скоро возымели к Луцию неожиданное и почти невероятное расположение; напуганные собственники, считая, что находятся под покровительством консула, ободрились и стали защищаться с оружием в руках.　

Драки умножились: они возникали в деревнях, в маленьких городках[705]и даже в Риме, где огромное число бандитов, изгнанных с разных мест, занималось грабежами и убийствами; нищета и голод возросли до такой степени, что большое число ремесленников, вольноотпущенников, иностранцев, не находя более работы, не чувствуя себя в безопасности и страдая из-за дороговизны продовольственных товаров, закрывали свои лавки и в поисках удачи отправлялись в другие города.[706] Многие из партии Антония и даже сама Фульвия были напуганы поднятой ими же агитацией и рисковали потерять благосклонность ветеранов,[707] но Луций оказался в гуще движения, которое сам же вызвал, и, обманутый внешними признаками этого движения, пошел дальше, откровенно объявляя себя защитником ограбленных собственников. Он сделался, таким образом, самым популярным человеком в Италии у всех, кроме ветеранов. Теперь Луций заявлял, что земли должны быть отданы только тем из ветеранов Цезаря, которые после мартовских ид были снова завербованы и сражались при Филиппах; что же касается тех, кто оставался дома, то они не должны получить ничего.[708]