От Цезаря до Августа

Первые переговоры между Антонием и Октавианом

Обуреваемый этими сомнениями, Антоний получил от Октавиана просьбу о встрече. Антонию нетрудно было бы понять причину свидания, даже если бы молодой человек ничего не сказал о ней. между Ни из чего не следует, что Антоний был склонен возвратить деньги Антонием Цезаря их законному наследнику, и было даже невероятно, чтобы и он серьезно считался с личностью, претензиями и происками молодого человека. Напротив, вероятно, что требования Октавиана вызвали в нем совершенно другую мысль: так как Цезарь назначил его и Децима Брута вторыми наследниками и так как Децим Брут не будет никогда в состоянии защитить свои права, то он должен постараться заставить Октавиана отказаться от его наследства и взять себе его часть.[133] Антоний думал напугать молодого человека, обойтись с ним несколько неучтиво и, когда Октавиан явился во дворец Помпея, начал с того, что заставил его долго ждать; потом наконец приняв его, едва позволил ему произнести несколько слов и грубо прервал, говоря, что он безумец, если в такие годы считает себя способным наследовать Цезарю. Затем Антоний вышел, не дав молодому человеку времени на ответ и оставив его сконфуженным и оскорбленным.[134] Антонию нужно было заняться более важными делами, чем просьбой этого юноши. Дни проходили, наступил конец мая. Антонию наконец удалось привлечь на свою сторону Долабеллу, дав ему значительную сумму, взятую в государственном казначействе, и пообещав добиться продолжения его проконсульства. Хотя все думали, что он заявит свою просьбу сенату 1 июня, он не мог еще выбрать момент, в который нужно было начать решительные действия. В последних числах мая он получил письмо от Брута и Кассия, которые спрашивали его, с какой целью он набрал столько ветеранов; они утверждали, что предлог обеспечить обещанные Цезарем вознаграждения не имел значения, ибо никто из консерваторов не думает их отнимать.[135] Антоний хотел тогда успокоить их и через Гирция и Бальба сообщил им, что после первых заседаний сената он предоставит им провинции, на которые они имели право, но эти провинции не были им названы.[136] В общем, он не решался вступить в открытую войну с убийцами Цезаря, ещё страшась могущества консервативной партии. Однако Цицерон писал Аттику, что, к несчастью, консервативная партия не была уже более тем, чем она была пять лет тому назад, когда с такой смелостью объявила войну Цезарю![137]