От Цезаря до Августа

Характер Антония

Антоний был, конечно, одним из наиболее замечательных политиков старой гибнувшей аристократии, бросавшихся тогда в политику, как в славный разбойнический набег. Сильный телом и духом, отважный и великодушный, чувственный, непредсказуемый, гордый, жестокий, умный, но недостаточно хитрый, способный позволить своим страстям и безрассудству увлечь себя до самых тяжелых заблуждений, он вел до сих пор бродячую жизнь, полную рискованных и противозаконных приключений, страшных опасностей, необычайных удач и неудач — от тайной экспедиции Габиния в Египет до осады Алезии, от революционного трибуната 49 года до перехода в 48 году через Адриатическое море, от Фарсалы до диктатуры 47 года. Но даже самые безрассудные люди, если они не безумцы, умеют иногда умерить себя и сделаться благоразумными, видя себя на краю пропасти.　

Таково было положение Антония; он стоял перед печальным выводом, что все его усилия, подобно усилиям Сизифа, не достигали цели. Он ^приобрел большое состояние, но все его растратил, так что в мартовские иды его имущество состояло по большей части из долгов. Он неоднократно рисковал своей жизнью во имя народной партии, но так же часто терял влияние на своих сторонников, позволяя себе сумасбродные выходки или насилие, как было в 47 году, когда он после большой победы народной партии с энергией консула времен Гракхов подавил беспорядки, вызванные Долабеллой. Таким образом, в тридцатидевятилетнем возрасте[4] он оказался не обеспеченным состоянием, с небольшим числом друзей и массой врагов, со слабой популярностью и в неопределенном и очень опасном положении. С некоторого времени благодаря годам и в борьбе с неудачами он сделался более благоразумным, доказательством чего стало последнее примирение его с Цезарем. Внезапная катастрофа в иды марта и опасное положение, в котором он неожиданно оказался, окончательно побудили его быть более благоразумным, чем он был до сих пор. Он, человек быстрых реакций, решил повременить, чтобы видеть, какой оборот примут события, и не вступать в борьбу с новой консервативной партией, а напротив, угождал ей и старался сделать возможным соглашение с ней в том случае, если народная партия будет обречена на гибель. Из благоразумия он не разрывал и с народной партией, которая могла со временем возвратиться к власти, ибо последние годы были богаты странными и неожиданными переворотами.