Сердце Армы. Стремление скрыться.

— Я полчаса назад была у них. Герцог сказал, что до завтрашнего утра мы можем распоряжаться своим временем как угодно, только не должны покидать пределы резиденции, — сообщила командир.

— Ну, тогда идёмте в парк, погуляем там, поговорим, — предложила Олдама. — Мы ведь ещё даже не осмотрели всю резиденцию герцога. А теперь как раз есть для этого время.

Команда «Ветзо» покинула комнату и отправилась на прогулку. Им всё чаще приходили мысли о том, что здесь они не так уж и нужны, если безвыездно сидеть в охраняемом дворце. Семья герцога была надёжно защищена, а следовать за ними тенью в доме с целью дополнительной защиты — выглядело более чем смешно. Это было понятно и без слов. Поэтому Самуил Амертсон возложил на телохранительниц только монтаж системы защиты, а в оставшееся время они могли тренироваться, обучать Лейлу и выполнять кое-какие несложные поручения в городе, которые не требовали личного участия герцога.

Задержавшись немного в фойе дворца, команда «Ветзо» увидела Левмера, быстро спускавшегося по лестнице со второго этажа. За ним шёл старый слуга и не переставал о чём-то его обеспокоенно умолять. Девушки поняли, что слуга просит отдать ему пистолет, но Эдуард очень спешил и не желал слушать старика. Модеста решительно двинулась им навстречу, понимая, что просто так секретарь герцога за оружие бы не взялся. Слишком миролюбивым человеком он был.

Увидев её, слуга не раздумывая бросился к девушке.

— Модеста, скажите господину Левмеру, чтобы он не брал с собой оружие! — взмолился старик.

Она остановилась, преградив дорогу секретарю герцога.

— Эдуард, куда ты собрался? Зачем тебе оружие? — спросила она, глядя на пистолет, который судорожно сжимал в руке Левмер.

Секретарь остановился и посмотрел раздражённо на своего слугу и Модесту, в его глазах была ярость и боль.

— Вы, оба, оставьте меня в покое! Не мешайте мне! Я не хочу ничего слушать! — огрызнулся Эдуард.

Услышав это, Олдама и Глориоза приблизились к ним.

— Что с тобой происходит, Эдуард? — удивилась индианка.

Левмер, всегда спокойный и добродушный, теперь был явно не в себе, если так грубо обошёлся со слугой и Модестой. Эдуард давно жил во дворце герцога, и старик являлся его единственным слугой, преданным и верным.

— Я хочу сейчас только справедливости и мести! Никто и ничто не помешает мне сделать это! — произнёс Левмер, сверкая глазами, как голодный хищник.

— Хорошо, пусть будет так, — попробовала успокоить его Модеста. — Но сначала скажи, кому и за что ты хочешь отомстить? Может, можно простить?

— Нет, я не могу простить! — рявкнул Левмер и, с нажимом, чтобы до окружающих дошёл весь смысл его слов, добавил: — Не могу. И не говорите о прощении, это невозможно!

Команда «Ветзо» вопросительно посмотрела на слугу, но тот только вздохнул и беспомощно развёл руками, показывая, что он ничего не знает и бессилен что-либо сделать. Телохранительницы и слуга бросились догонять Левмера, который продолжил стремительно идти к двери.

— Эдуард, пусть твоя справедливая месть подождёт пять минут, пока ты нам всё объяснишь, — попросила Модеста и, кивнув незаметно подругам, взяла его за руку, как капризного ребёнка, и повела в парк.

Левмер как-то сник, замедлил шаг, опустил голову, устало вздохнул и послушно последовал за агенткой. За ними молча пошли Олдама и Глориоза, а слуга, тихо охая и причитая, остался стоять у двери. Он надеялся, что телохранительницы смогут угомонить его разбушевавшегося хозяина, а потому благоразумно решил не вмешиваться.

— Расскажи, что случилось? С кем ты хочешь сводить счёты? — спросила Модеста, усадив Левмера на скамейку в парке.

— Это моё лично дело, — апатично отрезал он, но, подумав, добавил: — Я хочу поквитаться за моего отца.

— Понятно. И кто же этот несчастный, с которым ты собрался расправиться? — полюбопытствовала Глориоза.

Секретарь герцога помолчал, видимо решая, стоит ли всё объяснять, потом устало провёл рукой по лицу и бессильно опустил голову.

— Это случилось десять лет назад. Мой отец служил в полиции на Земле. Однажды он расследовал серию убийств. Все убитые были полицейскими, хорошими, честными людьми, — Левмер тяжело вздохнул, прикрыв ладонью глаза, а Олдама тихонько забрала у него оружие из другой руки. Он даже не заметил этого, но тяжесть пистолета, казалось, была ему сейчас не по силам.

— Мой отец вышел на след одной женщины, которую подозревали в этих убийствах, — продолжал Эдуард, его голос стал глуше, перестав звенеть от гнева. — Он арестовал её, но все убийства оказались хорошо спланированы, и не нашлась ни одной прямой улики против подозреваемой, поэтому её отпустили, хотя отец был уверен, что она — виновна. Я не помню настоящего имени этой женщины — она постоянно его меняла, но все её прозвали Отравительницей, наверное, потому что все убитые ею люди были отравлены ядом скорпионов.

— Но как же она могла взять яд у скорпионов? — спросила Модеста.

— Она не брала яд, а просто пускала их в дома своих жертв. Все её жертвы были преимущественно одинокими людьми или в то время находились дома одни. Возле убитых всегда обнаруживали несколько живых скорпионов, — объяснил Эдуард.

— Тогда это просто случайность, что в домах появлялись скорпионы, — предположила Глориоза, недоумённо пожав плечами.

— Нет, не может быть такого. Они просто так не влазят в дома и без причин не нападают на людей, — возразила изобретательница.

— Ты совершенно права, — согласился Левмер. — К тому же, убиты были не несколько человек и даже не десяток. Убитых было более тридцати. Все найденные в домах скорпионы оказались не то обучены, не то их как-то заставляли нападать на людей. Во всяком случае, они вели себя чрезвычайно агрессивно и бросались на всех подряд. Я тогда работал с отцом, исполнял что-то вроде роли курьера, и видел этих тварей, они старались нападать на нас. С трудом нам удалось отловить несколько особей, а остальных мы уничтожили. А, вообще, в той местности, где происходили эти убийства, скорпионы не водились.

— Всё это странно, но как же погиб твой отец? — спросила Модеста.

— Когда выпустили эту женщину, она начала следить за моим отцом и пыталась его убить при помощи скорпионов. Но мы были начеку, и ей не удалось совершить убийство таким способом. Тогда она устроила отцу автокатастрофу, в которой он и погиб, — поведал Эдуард, склонив голову на руки.

— Откуда тебе известно, что именно та женщина устроила катастрофу? — спросила Олдама.

— После гибели отца она присылала мне издевательские письма, где прямо сознавалась в содеянном, — Левмер ещё сильнее помрачнел, поднял голову и устремил взгляд куда-то вдаль.

— А что сделала полиция? — поинтересовалась индианка.

— Письма оказались написаны не почерком Отравительницы, и на них не было её подписи, поэтому они не служили уликой против неё, — ответил секретарь. — Но я чувствовал и знал, что это — её рук дело. Многие считали, что она виновна, но веских и неопровержимых доказательств не было, а потому преступница осталась на свободе. Сами понимаете — чтобы осудить человека за такое количество убийств, нужно быть полностью уверенным в его причастности к ним. Там даже речь шла уже не о Рунрите или Слоридане — смертный приговор был почти вне сомнений.

Левмер вновь склонил голову, тяжело вздохнул, будто даже просто дышать ему стоило сил, и закрыл лицо руками. Казалось, он окончательно хотел что-то забыть или от чего-то спрятаться.

— Эдуард, несколько минут назад ты хотел идти и отомстить ей. Откуда тебе известно, где она находится? — задала вопрос Модеста.

Мужчина поднял голову и устало взглянул на сотрудниц МКСА, с участием смотревших на него. Три девушки, почти что дети, что они могли сделать? В их силы он не очень-то верил, но безмолвно был благодарен даже за простое сочувствие и желание помочь.

— Мне недавно звонил мой друг из города и сказал, что заметил её у одного отеля, где она сейчас живёт. Он видел Отравительницу раньше, ещё на Земле, и теперь узнал её. Мне надо съездить в город.

Команде «Ветзо» его намерения более чем не понравились. Секретаря нужно было удержать в резиденции под любым предлогом, иначе он точно дров наломает. И сам же потом, вероятно, сгорит в их огне.

— Не спеши, Эдуард. Может, он ошибся, и ты убил бы невиновную женщину, — рассудила Глориоза. — Оружие не всегда всё решает лучшим образом.

— Давай сделаем так: ты скажешь, в какой гостинице найти её, а я всё узнаю и проверю. А после, если ты и твой друг не ошиблись, мы обратимся в полицию, и не будем устраивать самосуд, — предложила Модеста.

— Полиция нам не поможет — у нас нет никаких улик и доказательств, — покачал головой Левмер. — Правосудие может заменить лишь моё возмездие.

— И всё же сначала я хочу проверить, кто та женщина, которую видел твой друг, — настаивала Модеста.

— Ладно, — неохотно согласился Эдуард, чувствуя, что не в силах даже встать на ноги. — Она поселилась в центре города, в самом большом и дорогом отеле под именем Луизы Ройман. Но ничего из этого не выйдет: ведь ты, Модеста, всего лишь телохранительница в этом доме и тебе не позволят уйти.

— Я попрошу герцога и, думаю, он разрешит мне покинуть дворец часа на два. А вы ждите меня в беседке возле фонтана, что находится позади дворца, — сказав это и попросив взглядом подруг не оставлять Левмера одного, Модеста побежала к герцогу.

Самуил Амертсон позволил ей покинуть резиденцию, и она уехала в город.

Вернулась Модеста почти через три часа, на закате, и сразу поспешила к ожидавшим её подругам и Левмеру. Последний весь извёлся от ожидания, да и выглядел непомерно уставшим.

— Что ты узнала? — нетерпеливо спросил Левмер, вставая со скамьи и делая несколько шагов навстречу приближавшейся Модесте.

— Я видела Луизу Ройман и даже познакомилась с ней. Это — хороший человек, и интуиция мне подсказывает, что эта особа не способна на убийства, — коротко ответила Модеста, усадив на скамью секретаря и присев рядом с ним. — Опиши-ка мне внешность той женщины, Отравительницы.

Левмер немного подумал и сообщил:

— Она среднего роста, нормального телосложения, волосы каштановые, не очень длинные, лицо красивое, но выражение его — всегда неприятное. У неё — чёрные глаза, которые прямо-таки излучают наглость и жестокость. Её возраст сейчас — тридцать пять лет.

— Да, Луиза Ройман выглядит почти так, — подтвердила Модеста. — Но только у неё — добрые и даже, можно сказать, грустные глаза. И к тому же ей сейчас не более двадцати пяти лет. Так что ты ошибся: Луиза Ройман не является убийцей.

— Вы не знаете, на что она способна! — вскипел Эдуард. — Она могла с помощью косметики и операции изменить свой возраст, она умеет притворяться и ей ничего не стоит сделать доброе выражение глаз!

— И всё-таки мне кажется, что ты ошибаешься, — мягко возразила Модеста. — Лучше некоторое время последи за ней, а после сам нам скажешь, что она не Отравительница.

— Да, Эдуард, не следует перегибать палку, — поддержала подругу Глориоза. — Сделай так, как советует Модеста. Ведь глупость всегда легче сделать, чем исправить.