Сердце Армы. Стремление скрыться.

Все промолчали, не зная, чем возразить Модесте. Вердикт врачей им был известен, и надежды на то, что Глориоза выживет, они точно не питали. И за хладнокровием командира команды «Ветзо» вовсе не скрывалось равнодушие — было понятно, что она просто закрыла в себе всю боль и переживания.

— Уйдите. Оставьте меня одну, — попросила Модеста и повернулась к Глориозе.

— Модеста, я сожалею, но ты должна смириться с тем, что Глориоза вряд ли выживет, — волнуясь, сказала герцогиня.

— Я не смирюсь. Уходите, — тихо и решительно ответила Модеста.

Не зная, что сказать, герцог и его жена вышли из палаты и остановились у двери. Изобретательница безмолвно плакала, глядя на подруг — на ту, что умирала, и другую, не желающую верить в такую действительность. Она сама разрывалась между отчаянием и призрачной надеждой.

— Модеста, опомнись! Ты просто сходишь с ума. Глориоза умирает, и мы бессильны помочь ей. Поверь, мне тоже тяжело терять её, но надо смотреть правде в глаза и не жить иллюзиями, — сказала Олдама, вытерев слезы.

— Я не смирюсь! — упрямо повторила Модеста, её мысли были далеко, она старалась сосредоточиться и отогнать мешавшие сейчас эмоции и мысли.

— Модеста, да что с тобой? — Олдама развернула её к себе лицом, взяла за плечи и несколько раз встряхнула.

Но взгляд синих глаз командира был каким-то отсутствующим.

— Оставь меня, Олдама. Уходи, — почти отмахнулась от подруги Модеста, что-то усиленно обдумывая.

Изобретательница растерянно стояла рядом и не знала, что лучше предпринять. Оставлять командира в таком состоянии она опасалась, но и реальную помощь тоже оказать не могла. Модеста, заметив бесполезные терзания подруги, вздохнула и после, решительно развернув и молча выдворив опешившую Олдаму из палаты, закрыла дверь на замок. Тряхнув головой, она приблизилась к Глориозе.

— Я хочу, чтобы ты жила, Глориоза, ты не можешь отказать мне в этой просьбе, — прошептала Модеста, глядя на индианку. — Все говорят, что ты умираешь, и нет надежды на спасение. Они использовали всё, что можно. Но у меня есть шанс спасти тебя, и я буду бороться. Пусть даже это будет самый ничтожный шанс, я всё равно не упущу его.

Взяв подругу за руку, Модеста закрыла глаза и замерла неподвижно, как статуя. Казалось, что она молится. Командир «Ветзо» была не только врачом, но и энерговампиром, а потому имела некоторые преимущества перед другими медиками. Она быстро настроилась на биоритмы организма Глориозы, уловила её состояние и не спеша стала передавать свои силы ей, соблюдая осторожность и чувствуя малейшие изменения в ранах подруги. Повреждения были огромны, и стоило очень осторожно вмешиваться в угасавшие силы, чтобы поддержать их, а не оборвать окончательно. Процесс регенерации тоже требовал ювелирного вмешательства.

Модеста будто находилась в трансе, из которого не могли её вывести ни стук герцога в дверь, ни просьбы герцогини и Олдамы впустить их в палату. Они боялись, что Модеста может от отчаяния совершить что-нибудь непоправимое, а она сознательно отгородилась от всего мира, не желая отвлекаться на второстепенные вещи.

Стоя неподвижно возле Глориозы, командир ничего не слышала, не видела, не ощущала и не обращала ни на что внимания, сосредоточив все свои мысли на умирающей подруге, чтобы случайно не навредить ей.

Убедившись, что Модеста не впустит их в палату, герцогиня, герцог и Олдама отошли от двери и сели в кресла у окна. Внизу виднелся небольшой дворик и огромное цветущее дерево, залитое белым солнечным светом.

— Бедная Модеста, она прямо с ума сходит от горя, — промолвила Беатриса сквозь слёзы.

— Модеста наш командир, но она и я любим и уважаем Глориозу, как старшую сестру. Нам невыносимо свыкаться с мыслью, что она умрёт, — всхлипнула Олдама, даже не пытаясь скрыть поток слёз.

— Скажи, Самуил, почему ты отправил Глориозу и Лейлу к автомобилю, а не велел им спрятаться в одном из зданий? — спросила герцогиня.

— Бандиты легко бы нашли их в здании, а автомобиль бронирован и там они были бы в безопасности. Впрочем, я тогда растерялся и думал, что будет лучше, если они укроются там. Если бы я знал, что враги спрятались везде, то не послал бы Глориозу и Лейлу к машине, но я решил, что на нас напали сразу все. За мою ошибку Глориоза заплатит жизнью! — терзался герцог и вид слёз собственной жены и телохранительницы не добавляли ему спокойствия.

— Вам не следовало покидать дворец, — сказала герцогиня. — Надо было вызвать врача.

— Да я так и собирался сделать, но связь не работала, — ответил Самуил. — А потом я не хотел тратить время на ожидание врача, я опасался, что Лейла серьёзно больна и решил везти её быстрее к специалистам.

— Но почему не работали телефоны? — спросила Беатриса.

— Вероятно, это дело рук банды, — ответила Олдама. — Они уже несколько раз пытались разными способами мешать работе телефонов и другой связи. В этом случае они применили какие-то волны, которые я смогла нейтрализовать лишь через несколько часов. Я жалею, что вы, господин герцог, не взяли тогда меня с собой, а оставили во дворце. Возможно, моё присутствие при перестрелке спасло бы жизнь Глориозы.

— Да, я сделал ошибку. Возможно. Но, возможно, я спас этим от гибели тебя, Олдама, — ответил герцог.

— Мне от этого не легче, — вздохнула девушка, справившись, наконец, с потоком слёз.

— Почему ты сразу не сообщил мне обо всём? Зачем скрыл правду, когда я звонила вечером? — запоздало упрекнула мужа герцогиня.

— А чем бы ты помогла? Не хотел тебя мучить. Ты бы извелась, пока вернулась домой, — пожал плечами Самуил.

Герцогиня встала и попыталась придать своему лицу спокойное выражение.

— Я схожу к Лейле, — сказала она. — Может быть, малышка уже проснулась, я так соскучилась по ней.

— Иди, Беатриса. И постарайся не волновать её, — сказал герцог.

Тем временем Модеста, как могла, продолжала бороться за жизнь подруги, она впервые старалась вырвать человека из когтей смерти таким способом, а потому не хотела, чтобы кто-то это видел. Так продолжалось минут двадцать, прежде чем Модеста открыла глаза. Она ласково посмотрела на подругу и провела рукой по её волосам. Проверив пульс Глориозы, после отключения аппаратуры, командир счастливо улыбнулась. Сердце индианки работало, хоть и не вполне сносно, и, значит, усилия Модесты не прошли впустую, и её дар энерговампира впервые помог её пациентке обрести шанс выжить. Вновь подключив аппаратуру, командир позволила сердцу Глориозы отдыхать и заживать, но через сутки оно могло уже самостоятельно служить своей хозяйке, в этом Модеста была почти полностью уверена.

Глориоза тихо застонала.

— Ты слышишь меня, Глориоза? Открой глаза, — попросила Модеста, с надеждой склонившись к подруге.

Индианка приоткрыла глаза, затуманенным взглядом посмотрела на подругу и вновь сомкнула веки.

— Спи. Тебе надо спать, а я позабочусь, чтобы твои раны затянулись и ты не испытывала боли, — сказала Модеста и медленно вышла из палаты.

Закрыв дверь, она увидела врача, смотревшего на неё растерянно и вопросительно. Видимо, он побаивался этой невысокой и упрямой девушки, но в этот раз она не набросилась на него с упрёками и обвинениями, а устало улыбнулась и сказала:

— Будет жить.

Врач поспешил в палату к Глориозе, а Модеста поплелась к Олдаме.

— Модеста, что с тобой? У тебя такой измученный вид, ты едва стоишь на ногах, — забеспокоилась Олдама, усаживая подругу в кресло.

— Не волнуйся, ничего со мной не случилось, — тихо ответила Модеста, но её бил озноб, вызванный потерей сил.

— Вид у тебя неважный, но выглядишь ты более спокойной, — заметил герцог, по-отечески улыбнувшись Модесте.

- Да, на душе у меня стало легче, — призналась командир. — А где госпожа герцогиня?

— Она у Лейлы, — сказал герцог и заботливо добавил: — Тебе, Модеста, лучше поехать во дворец и отдохнуть, иначе сама попадёшь на больничную койку.

— Нет, только не сейчас! — воспротивилась девушка. — Я — врач, и обязана быть здесь, с Глориозой.

Из палаты индианки, как ошпаренный, выскочил доктор и вернулся туда через минуту уже с десятком коллег. Глориозу куда-то поспешно увезли, а Модеста с загадочной полуулыбкой наблюдала за этой беготнёй.

Олдама отправилась узнать, в чём дело. Вернулась она удивлённой, но довольной, её глаза уже не смотрели с отчаянием.

— Врачи говорят, что Глориоза пришла в себя и спит. Её повезли сейчас на обследование, — сообщила изобретательница.

— Она будет жить? — с надеждой спросил герцог, его потухший уставший взгляд изнутри озарился светом.

— Да, — ответила Олдама. — У неё появился шанс на жизнь, и он немалый!

Модеста устало вздохнула, провела руками по лицу, а после встала и спросила:

— Я могу навестить Лейлу?

— Да, разумеется, — ответил Самуил и назвал номер палаты.

Модеста, слегка пошатываясь, побрела по коридору. Олдама догнала её и, поддерживая, повела к Лейле.

Герцогиня сидела на краю кровати и разговаривала с внучкой, избегая касаться вчерашнего происшествия. Стараясь быть спокойной, Беатриса страшно боялась вопросов Лейлы относительно Глориозы, но девочка будто чувствовала это и не затрагивала столь болезненную тему.

В палату вошли телохранительницы, и Беатриса разрешила им побыть с Лейлой. Уходя из палаты, она пообещала внучке скоро вернуться и забрать её домой.

— Ну, как твои дела, Лейла? — спросила Модеста, устало опускаясь в кресло, стоявшее у кровати.

— Мне уже хорошо, — ответила девочка.

— Ты действительно выглядишь неплохо, — согласилась Олдама и мысленно добавила: «Если учесть то, в какой переделке ты вчера побывала и какого страха натерпелась».

Изобретательница представила Лейлу, оглохшую от стрельбы и перепачканную кровью Глориозы, и в очередной раз удивилась, как быстро поправилась девочка после такого шока. Глориозе же вчерашняя перестрелка едва не стоила жизни.

Лейла внимательно и не по-детски серьёзно посмотрела на Олдаму и Модесту.

— А где Глориоза? — спросила девочка.

— Она здесь, недалеко. Её тоже лечат, — ответила Олдама. — Сейчас её повезли на обследование.

— Я хочу её увидеть, — немедленно выразила желание Лейла.

— Нет, сейчас нельзя. Ты увидишь её позже, — пообещала Модеста, очень надеясь, что девочка не станет некстати упорствовать в своём желании увидеть телохранительницу. — Сегодня ты поедешь домой, а через несколько дней туда приедет и Глориоза.

Лейла, удовлетворённая подобным ответом, успокоилась. Она была послушным ребёнком и не имела привычки капризничать по любому поводу. К тому же она доверяла телохранительницам и не ставила их слова под сомнение.

— Олдама, ты не могла бы побыть у палаты Глориозы, чтобы сообщить мне, когда её привезут с обследования? — попросила командир.

— Не беспокойся, я прослежу, — ответила та и покинула палату.

Маленькая герцогиня вновь забеспокоилась, глядя на телохранительницу. Видимо вчерашние события не позволяли ей думать, что Глориоза вне опасности. Девочка понимала, что случилось что-то страшное, но обсуждать эту тему со взрослыми она смущалась. И всё же любопытство пересилило страх и стеснение.