Эхо

Эпилог

– Пап, ты так и не ответил! – Ребенок в замазанных коричневой землей сапогах сидел на коленях мужчины, чья борода доставала до ворота льняной рубашки. Солнце садилось, освещая плывущие по небу облака. – Почему Эхо все это делал?

– Ты задаешь такие глупые вопросы, сынок, мужчина задумчиво чесал бороду, покачиваясь на деревянном кресле. Впереди на многие километры простиралось зеленое поле короткой щипаной травы. – И каждый раз новые. И каждый раз подлавливаешь меня!

– Так почему?

– Его вела мечта.

– Какая?

– Какая? Не знаю, наверное, выполнить желание путеводного голоса.

– А она? Она была лишь голосом?

– Ну… нет, наверное, – грузный мужчина погладил лысину на темечке. – Так, Маяк, видать, мы рано взялись за такую литературу!

– Не рано! Я уже достаточно взрослый, чтобы понять!

– Видимо я недостаточно взрослый, чтобы все объяснить. Ты пойми, это же просто…

Топот копыт по мягкой земле донесся в полумраке вечера. Лошадь перешла на галоп и остановилась у увесистого деревянного забора.

– О! Работничек! – воскликнул мужчина. –Ну как там? Ты доделал?

– Да, Сэр. Забор готов. Коровы больше не сбегут.

– Удивительно. Ты всего за три для поставил забор на нашем ранчо. Где ж ты раньше был?

– Строил дом вашим соседям, – улыбнулся юноша и раскатал засученные рукава, пряча глубокий шрам на правой руке.

– Точно-точно.

– Работник! – воскликнул ребенок. – Ты читал это?

Работник ранчо прищурился, разглядывая название книги.

– Да. Это же книга местной церкви. Сэр, – парень обратился к мужчине. – Не рановато ли?

– Да я уж понял…

– Работник! Как думаешь, что стало с Эхо?

– Думаю он где-то среди нас.

– А что он делает?

– Не знаю, может ждет?

– А чего?

– Когда он дойдет до конца?

– А что в конце?

– Новое начало! Там же написано! – парень слез с лошади и облокотился на деревянный забор. – Или ты не внимательно слушал?

– А я думаю, он ждет, когда Мира к нему вернется!

– Ахах, – рассмеялся парень, вынимая позаимствованный инструмент из седельных сумок.

Дым из домовой трубы стал слабее, а значит дрова почти прогорели. Кроны деревьев шелестели на ветру, а птицы пели свои вечерние песни. Небо сверкнуло, меняя градиент на более темный и отобразило звезды.

– Ладно, работник, ты закончил, вот оплата, – отец семейства достал из нагрудного кармана бумажную карточку. – Это чек, обналичишь его в городе.

– Спасибо, Сэр, – парень поклонился и вновь залез на свою лошадь.

Рука скользнула по гриве и лошадь довольно фыркнула.

– Работник! – подбежал к кобыле мальчишка, раскидывая тяжелыми сапогами грязь, не в силах их нормально поднять. – А что значит «в смирении рождается мудрость»?

– В смирении… Мудрость? – парень поправил браслет на руке. – Мне кажется это чушь. Нет ни смирении, ни мудрости. Как минимум, у каждого они свои.

– Эххх… – с досадой протянул мальчишка. – Ничего ты не понимаешь, работник! Твои ответы еще более глупые, чем у отца. Он хотя бы пытается!

– А ну цыц, паршивец! Живо в дом! – мужчина легонько хлопнул сына по спине и тот скрылся в ярком свете дверного проема. – Ты уж извини его. Матери давно нет, а воспитывать по-мужски рука не поднимется.

– Да все нормально! Я думаю, что в чем-то он прав.

– Ты про книжку эту?

– Да. Хорошая же книжка.

– Чушь все это. Мира и Эхо пишут про Миру и Эхо. Еще и говорят крупным текстом, что построено на реальных событиях. Так не бывает.

– Вы простите, конечно, но мне пора. Тут есть еще пара заказов на строительство, – парень легонько поклонился и нежно коснулся пятками лошадь. Кобыла фыркнула и побрела вперед.

– Давай, не пропадай там! Вдруг еще будешь нужен. Стройка она такая…

Ветер дул в лицо юноше, задирая хлопок рубахи, что явно была для него велика. Темное небо почти ничего не освещало, но кобыла знала все местные маршруты, двигаясь по памяти. Свет в редких домиках посреди бескрайнего поля начинал гаснуть один за другим. Наступала ночь.

Серые глаза блеснули в темноте, а рука дотронулась до огонька на браслете.

– Ты представляешь? А он ведь догадался! – парень сидел за столиком, передавая в руки девушке очередную кружку.

– Представляю, Эхо… Представляю…

– А я ведь дождался.