Голубая кровь (трёхтомник)

Логвин потупил взгляд, он понимал, что Эсфирь прекрасно его знает и говорит правду. Ей не нужна ничья помощь или сострадание, ибо она давно избрала свой жизненный путь. Она жила своей болью и ненавистью, медленно сгорая в их огне. Но на этот костёр она шла не одна, и в этом заключался смысл её существования.

— Хорошо, я признаю все свои ошибки, — смирился Логвин. — Но сегодня ты всё равно не выйдешь за порог этого дома.

— Ладно, — сдалась Эсфирь, упав в ближайшее кресло, с видом человека, которому надоело пререкаться. — Я останусь здесь, невелика потеря. Только дай мне поесть, иначе я умру от голода.

— Вот и умница, — облегчённо вздохнул Логвин и улыбнулся. — Сейчас я принесу тебе такой вкусный ужин, что ты вообще не захочешь отсюда уходить.

Лавочник буквально просиял от мысли, что наконец-то — впервые в жизни! — ему удалось заставить Эсфирь поступить так, как того желал он. Эта маленькая победа над неуправляемой воспитанницей в немалой степени воодушевила его, и он позволил себе надеяться, что дальнейшая жизнь наладится и будет спокойной.

Логвин удалился на кухню, не заметив, что Эсфирь ведёт себя слишком уж послушно. Пальцы девушки медленно барабанили по подлокотнику кресла, когда она из-под полуопущенных длинных ресниц провожала своего доверчивого воспитателя коварно-хитрым взглядом.

Логвин пробыл на кухне не долго, но, вернувшись с подносом, обнаружил, что Эсфирь исчезла.

В эту минуту Логвин почувствовал себя олухом, какого свет ещё не видел. Как легко он попался на удочку Эсфири! А ведь он как никто другой должен был знать, что доверять ей нельзя.

Нейман, приблизившись к городу, придержала коня и, оглядевшись, поехала дальше шагом. До дома Хауца было не так уж и далеко, но она выбирала самые тёмные улицы, решив, что не стоит афишировать своё появление во враждебном теперь для неё городе. Едва вступив в черту Аулента, Нейман заметила, что тут что-то не так. Её беспокоило то, что во многих домах горел свет и не раз издали были видны группы людей, ходивших с факелами и оружием.

«Что здесь происходит? — насторожилась Нейман. — Почему весь город взбудоражен? На праздник это не похоже, так как тогда бы гремела музыка, и люди веселились. А это всё напоминает скорее приготовления к войне».

Нейман ехала тихо, соображая, уж не является ли она причиной всего? Не исключено, что город теперь озабочен тем, как бы обитатели поместья Эриндо не развязали войну и потому Аулент начеку и везде патрулируют вооружённые люди. Нейман опустила на лицо вуаль, но назад не повернула. Озабоченная тревожными мыслями, терианка не заметила, как заблудилась. Остановившись на одном из перекрёстков, она попыталась определить, где находится.

Эриндо соблюдала осторожность, но всё же не заметила человека, который наблюдал за ней из-за угла, а затем скрылся в темноте. Зато вскоре за спиной Нейман вдруг раздался топот копыт. Они обернулась и увидела трёх всадников.

Они остановились, глядя на неё. Все трое имели пурпурные плащи, а на сбруе их коней звенели колокольчики, но это был какой-то невесёлый звон. Эти мужчины сразу же не понравились Нейман. Они почему-то, как показалось терианке, не походили на обычных аулентцев. В них чувствовалось что-то зловещее. Почему она так решила — она и сама не знала, это было просто интуицией. Широкополые шляпы, сдвинутые вперёд, наполовину скрывали лица этих людей. Ни у одного из всадников не было фонаря или хотя бы факела. Казалось, они не в меньшей степени, чем Нейман, хотели остаться незамеченными и неузнанными.

— Это она, — сказал один из них, указывая на Нейман.

Всадники находились от неё метрах в тридцати, и она не расслышала слов, но догадалась о сказанном и увидела довольно красноречивый жест. Это пробудило в ней горькие ощущения, ведь если они действительно охотятся за ней, то значит, Аулент и правда отверг её.

Но Нейман не желала добровольно сдаваться. Пригнувшись к шее коня, терианка понеслась по тёмным улицам, желая только одного: поскорее покинуть город. За спиной Нейман раздавались топот копыт и звон колокольчиков. Она не знала, кто эти люди и чего они хотят. Но интуиция подсказывала ей, что на этот раз она действительно основательно влипла в неприятности.

Уже предвидя, как будет поднята тревога и её схватят, Нейман не сдавалась. Её несколько удивляло то, что трое всадников, если они действительно преследовали цель поймать именно Нейман де Эриндо, не вызвали подмогу. А может, они рассчитывали управиться сами и получить за это вознаграждение? Такое тоже вполне вероятно, ведь она давно не была в городе, и кто знает, что здесь произошло в последние дни.

В темноте ночи Нейман увидела неподалёку сверкавший в лунном свете большой дворец. Это был дворец, построенный ещё коренными терианами, но сейчас он, как и все остальные, оставался покинутым. Из-за суеверий и загадочно-страшных историй, которые рассказывали о терианских домах, люди-пришельцы не жили в них и даже старались не заходить на территорию окружавших их парков и садов. Этот дворец являлся именно таким, и хоть его со всех сторон окружали домики пришельцев, он был заброшен.

Нейман, вспомнив, что она тоже терианка, смело направила Фауста к покинутому дому, мимолётно подумав о том, что, возможно, именно в этом роскошном здании жили её родители. Она знала, что дворец не причинит ей зла, ведь она человек голубой крови, и всё же, когда Фауст перепрыгивал через частично развалившуюся ограду, Нейман ощутила суеверный страх и неуверенность, что поступила благоразумно. Это был всё-таки чужой дом, ей не знакомый. Парк, прилегавший к этому серебристо-серому дворцу, украшенному янтарём и золотом, сплошь зарос сорняками и давно не подстригавшимися человеческой рукой кустами и деревьями. Заросли оказались настолько густыми, что Фаусту волей-неволей пришлось снова перейти на шаг, и конь недовольно фыркал, пробирясь вперёд.

Трое всадников не решились зайти на территорию терианского поместья, но это не слишком успокоило Нейман. Если они гонятся за ней из-за награды, то жажда наживы обязательно возьмёт верх над страхом.

И вот тут-то Нейман впервые ощутила, что значит иметь дело со своевольной лошадью. Фауст вдруг начал становиться на дыбы и, если бы не твёрдая рука Нейман, он бы совсем вышел из подчинения. Терианка невольно подумала, уж не обитают ли здесь и правда чудовища, но тут же отмела свою трусость и двинулась дальше. Ей пришлось проехать мимо дворца, и она случайно оказалась непосредственно у дверей. Массивные, высокие, украшенные резьбой, двустворчатые двери были настежь распахнуты, словно не то гостеприимно зазывая гостя в дом, не то коварно заманивая врага в ловушку. Нейман не могла понять, что именно почувствовала, но как-то помимо воли остановила коня. Она размышляла всего несколько секунд, а потом, к великому недовольству и, возможно, страху Фауста, заставила его войти в этот дом. Конь, слегка дрожа и весь в нервном напряжении, поднялся по ступеням и осторожно вошёл в дверь. Луна сквозь высокие и широкие окна, заливала огромный зал своим бледным призрачным светом. Пыль и занесённые сюда ветром сухие листья, не могли скрыть величие этого зала.

«Я дома», — с тоской вздохнула измученная душа терианки, и вновь её окутало умиротворение и покой, словно её обняла мать, которая бесконечную вечность ждала свою дочь.

«Но ты одна!» — безжалостно напомнил девушке её разум.

Это был словно удар ножа. Да, Нейман одна, её никто не ждал ни здесь, ни в каком-либо другом доме. Реальность не дарила радости.

Нейман ехала по залу и разглядывала стены, покрытые мозаикой из драгоценных камней. На одной из них был выложен огромный потрет терианской семьи. Отца и мать окружало десятка два детей, которые выглядели счастливыми и необыкновенно красивыми. Нейман поймала себя на том, что ищет сходство между собой и ними, она опять унеслась в несбыточные мечты.

И вновь действительность грубо вернула её к настоящему положению вещей, сказав, что никого нет, териан больше не существует. Мечты не имеют смысла, они только разрывают душу и заставляют ещё больше мучиться. Логика говорила Нейман, что, сколько бы она не бродила по Тере, она никогда не узнает, возможно, даже о том, в каком доме она родилась.

Выехав из дворца через дверь на противоположном конце зала, Нейман мысленно попрощалась с заброшенным домом и поехала дальше. Она выбралась на улицы нового Аулента и тут же увидела, мчавшихся к ней во весь опор трёх всадников. Они, видимо, пока она предавалась мечтам, обогнули опасный для них участок и теперь продолжили погоню.

Фауст, словно угадав мысли хозяйки, побежал прочь ещё до того, как получил на то приказ. Из-за темноты конь тут же едва не поплатился за свою поспешность — он поскользнулся на луже, которая основательно подмёрзла из-за ночного холода. В какой-то миг Нейман показалось, что падение неизбежно, но сильный Фауст проявил ловкость и удержался на ногах. Избежав растяжения или вывиха, он тут же помчался дальше.

Но на этом злоключения терианки не кончились. После нескольких минут бешеной скачки, когда преследователи уже отстали и гнались за ней наугад, Нейман вдруг очутилась на небольшой, ярко освещённой площади.

После тёмных улиц яркое освещение напугало Фауста и он, резко остановившись, встал на дыбы. На этой площади находилось человек десять вооружённых людей с факелами. Внезапно появившийся чёрный конь сразу же привлёк внимание этих людей.

— Это Лэс-Тера! — закричал один из них, увидев всадницу, одетую в чёрное.

Через секунду, опомнившись от неожиданности, патрульные кинулись к Нейман.

«Час от часу не легче», — подумала Нейман, направляя коня в один из переулков, в надежде уйти от новой погони.

Но этот район Аулента оказался незнакомым для терианки, и потому, спасаясь от горожан, она гнала своего коня, куда глаза смотрели. Фауст был быстр и вынослив, однако лабиринт незнакомых улиц и переулков, где жили небогатые люди, заставлял Нейман часто поворачивать назад, а пешие преследователи бежали за ней уверенно, зная здесь каждый угол и перекрёсток.

Бежавших людей догнали три всадника.

— Вы не видели всадницу на чёрном коне? — спросил одни из одетых в пурпурные плащи мужчин.

— Видели, — ответили люди с факелами. — Это Лэс-Тера! Она не умерла!

— Нет, скорее это Одинокий Убийца! — возразил всадник.

— Лэс-Тера это или Одинокий Убийца — нам без разницы. Её нужно поймать!

Фауст мчался по улицам, громко стуча копытами, а позади почти не отставала погоня. В этом районе Аулента не было тротуаров и дорог, а были просто вымощенные булыжником узкие улицы, зажатые между домами и заборами, где не оставалось надежды даже спрятаться. Нейман ни разу в своей жизни не заблудилась в лесу, но сейчас она пришла в панику, не видя выхода из лабиринта города. Её преследователи уверенно шли за ней по пятам. Они знали, что чужой человек не сможет сам выбраться отсюда, где каждый перекрёсток был похож на другой, и дома ничем практически не отличались друг от друга. Голоса людей становились всё слышней, и Нейман предприняла последнюю попытку спастись от аулентцев, гнавшихся за ней.