Схватка

7

На другой день Николай Николаевич отправил запрос в УВД Магаданской области с просьбой сообщить сведения о Соболеве Савелии Матвеевиче. Затем со ссылкой на номер уголовного «дела» наложил арест на вклады и переписку Хабаловых и, позвонив Морозову, пригласил его и Козлова к себе.

Гроза усиливалась. Он смотрел, как редкие прохожие спасаются от дождя в подъездах. Вот так же поступают иногда и попавшие в беду люди: укрыться и переждать... Внизу остановился знакомый «Москвич». Через пару минут Морозов и Козлов вошли в кабинет.

— Так вот, друзья мои, хочу посоветоваться, что дальше делать будем, — необычно веселым тоном продолжал Нарышкин. — Кое-что и мы за столом раскапываем... — Он подробно изложил содержание вчерашних допросов. — Таким образом, можно предположить, что убийца — любовник Хабаловой, Соболев Савелий Матвеевич, и, может быть, еще один, некий «икс», действовавший в сговоре с ним. Оба улетели из Москвы на другой день после убийства. Верится или не верится, но отрабатывать этот вариант мы обязаны из-за поведения Хабаловой. Слишком уж упорно скрывает она от нас своего возлюбленного. Остается еще и вторая версия — ваша, Борис Петрович. Можно допустить, что Хабалов когда-то участвовал в махинациях, вышел сухим из воды, а какой-то соучастник по его вине осужден. Теперь тот отбыл срок или сбежал, вернулся и отомстил. В таком случае нужно искать не Соболева, а кого-то другого...

— А если Савелий и является этим мстителем из Магадана? — загорелся Геннадий. — Возможно, ранее он был судим, это легко проверить. И вообще здесь все может быть взаимосвязано: Магадан, золотой песок, ювелирные изделия. Он приехал в Москву, соблазнил жену Хабалова — это тоже своеобразная форма мести, потом проломил голову своей жертве и уехал. А еще вероятнее, что это проделал «мистер икс», на которого Соболев заказывал второй билет. Кто он, мы можем поискать по билетным корешкам в Аэрофлоте. Раз летели одним рейсом, скорее всего, и сидели рядом, — Козлов торжествующе посмотрел на товарищей.

— Не спешите с выводами, Геннадий, — предостерегающе поднял ладонь Нарышкин. — И по первой, и по вашей версии надо искать Соболева. Кроме того, необходимо попробовать найти и шофера такси, на котором накануне убийства он уехал с Хабаловой от Бобровой. Очень важно установить, где этот сибиряк находился сутки до отлета. Однако совершенно постороннего убийцу, по версии Бориса Петровича, тоже сбрасывать со счетов нельзя.

— Тем более что и у нас есть новости, Николай Николаевич, — вступил в разговор Морозов. — Вчера вышел на работу Дмитриев из ОБХСС и рассказал кое-что интересное. Оказывается, Конин Олег Сергеевич является одним из продолжателей весьма оригинального метода хищения бриллиантов путем наращивания веса, в котором раньше подозревался Хабалов. Покойного уличить не смогли, он вовремя уволился с «Кристалла». А вот ученик пошел по стопам учителя.

— Что это за метод? — заинтересовался Нарышкин.

— Да вот я почитал кое-что, порасспросил... Каждый огранщик на фабрике получает в работу алмаз, но даже самый опытный мастер не может заранее точно сказать, какой по весу бриллиант получится после огранки.

— Неужели? Вот не думал... — удивился Нарышкин. — Только к нашим-то делам какое это имеет отношение?

— Так вот Конин, по мнению Дмитриева, обобщил и творчески использовал этот опыт. Возможно, он когда-то купил в ювелирном магазине изделия с бриллиантовой крошкой, выковырял их из оправы, и они стали его, так сказать, первоначальным капиталом. Огранивая на фабрике алмазы, он подменял их: себе брал чуть покрупнее, а сдавал свои, поменьше. Математика в цехе простая: десять алмазов взял — десять бриллиантов отдал. Вес особой роли не играет, поскольку потери неизбежны. Конин не торопился, действовал осторожно, постепенно увеличивая вес своего капитала.

— Так, так, — прищурился Нарышкин. — Интересно, почему сей смекалистый фрукт не пришел вчера по вызову на допрос? Я звонил домой, там тоже никто к телефону не подходит. Борис Петрович, вы не могли бы объяснить причину?

— Постараюсь, — Морозов взялся за телефон. — Добрый день, Петр Максимович, Морозов беспокоит. Хотелось бы еще раз поговорить с Кониным. Когда это можно сделать?

— Ничего не выйдет, — огорчил его начальник отдела кадров «Кристалла». — После вашей беседы он больше не появлялся. Вчера позвонила жена и сообщила, что Олег Сергеевич попал в больницу Ганнушкина. Дней через десять навестим от профкома.

Такой поворот событий, казалось, не удивил Нарышкина, он только заметил, что к двум первым версиям убийства Хабалова — «ревность» и «месть» — добавилась третья: «не поделили».

Меньше чем через час Морозов и Козлов, в белых халатах, входили в кабинет главного врача больницы, а еще через некоторое время, узнав причину их прихода, он пригласил в кабинет лечащего врача Конина из психоневрологического отделения Майю Федоровну Коноплеву, а сам взял плащ и, извинившись, уехал в райком.

— Слушаю вас, — подчеркнуто официальным тоном, видимо, чтобы придать себе солидность, сказала Коноплева прямо от двери.

Морозов и Козлов переглянулись, с трудом сдерживая улыбку. Лечащий врач оказалась совсем юным существом со множеством веснушек и замысловатой огненно-рыжей прической.

— Я — старший инспектор Московского уголовного розыска, — в тон ей ответил Морозов, — а это мой коллега лейтенант Козлов. Нас интересует больной, Конин Олег Сергеевич.

— Странно, вы знаете, я почему-то сразу так и подумала, что речь пойдет о нем.

— Вам что-то показалось подозрительным?

— Районный психиатр поставил предположительный диагноз — мания преследования. Но Конин у них не лечился, это первое обращение. Когда он поступил, я довольно долго беседовала с ним. Конин живет на Фрунзенском валу, а там проходит Окружная железная дорога на уровне третьего этажа, и, по его словам, он давно потерял сон и истощил свою нервную систему: ночью поезда идут через каждые восемь минут, он старается уснуть в эту паузу между стуком колес, а оттого, что слишком старается, сон не приходит. Закрыть окна — душно всем, особенно жене с ребенком, они тоже не смогут спать. Пробовал уходить в ванную, стелил там постель на надувном матрасе — не помогало. Принимал снотворное и все равно не спал, утром вставал, как пьяный. А несколько дней назад у него появилась навязчивая идея, что его все время преследует кто-то большой и мохнатый. Стоит обернуться — видение исчезает, прячется, а потом снова за спиной и дышит в затылок, да так, что он ощущает теплоту дыхания. Этот зверь преследовал его и днем и ночью. По словам Конина, из-за этого его стала одолевать мысль покончить с собой. Поэтому и обратился к районному психиатру, а те его к нам направили. Естественно, возможности досконального обследования у них ограниченные, — она произнесла это на одном дыхании и с видом профессионального превосходства посмотрела на оперативных работников. — Таково его объяснение. Но в случае психического заболевания полагаться на субъективные факторы нельзя, поскольку мировосприятие у больных искажено. Сегодня утром на обходе Конин вел себя нормально. Но потом пришел и стал умолять, чтобы я не назначала ему пункцию. Весьма симптоматично. — И, заметив недоумение на лицах собеседников, пояснила: — Это вытяжка из спинного мозга для определения диагноза заболевания.

Морозов с Козловым молча переглянулись.

— Я согласилась, сказала: «Хорошо, будем считать, что у вас не психическое заболевание, а лишь временное функциональное расстройство нервной системы, которое через некоторое время пройдет». Вот тут-то он предложил мне триста, а потом пятьсот рублей, если я подержу его в больнице и проведу курс лечения электросном. А чтобы не было лишних разговоров, стал уговаривать написать ему в истории болезни, что он шизофреник или эпилептик, словом, все что угодно, лишь бы сразу не возвращаться домой и не мучиться от бессонницы.

— А может быть, он действительно до такой степени настрадался, что за возможность нормально поспать несколько дней готов заплатить бешеные деньги? — спросил Козлов.

— Понимаете, нервное расстройство, не говоря уже о болезни, всегда связано с каким-то дестабилизирующим психическим фактором. Ну, скажем, серьезные неприятности на работе, боязнь потерять близкого человека и так далее. В такой ситуации дополнительный дискомфортный момент может стать доминантой. Например, железная дорога, хотя сама по себе она стойкой бессонницы вызвать не может, если человек не отягощен наследственностью и ведет нормальный образ жизни. Весь его дом и жена с ребенком прекрасно адаптировались к шуму железной дороги и бессонницей не страдают. Я пытаюсь найти первопричину расстройства у Конина, но это не так просто. Больные не всегда открывают нам тайны души: иногда боятся, иногда стесняются.

— Майя Федоровна, а Конин только обещал вам деньги или пытался вручить? — поинтересовался Морозов.

— Сначала дал в открытом конверте три сотенные бумажки. Я отказалась. Он вложил в конверт четвертую, потом пятую. Я встала и сказала, что, если он сейчас же не прекратит эту гнусную комедию, я вызову милицию. Он виновато улыбнулся, спрятал конверт в карман пижамы и вышел. Перед вашим приходом нянечка Дуся сообщила мне, что Конин спрашивал у нее совета, как перейти к другому лечащему врачу, Гадуляну Владимиру Владимировичу. Жаловался ей на мою молодость, неопытность. Он рассчитывает, что Гадулян возьмет взятку... Как бы не так. Он честнейший человек! Я даже не представляю, чем бы это кончилось.

— Спасибо вам, Майя Федоровна, — поблагодарил Морозов. — И пожалуйста, улыбнитесь на прощание, улыбка вам очень к лицу. И последнее, если от Конина поступят просьба или заявление о переводе к другому врачу, немедленно сообщите мне.