Схватка

Вошел Морозов. Хабалова подозрительно взглянула на него, хотела что-то сказать по поводу услышанного, но не решилась.

— Супруг потом просил вас еще сходить в магазин? — спросил Нарышкин.

— Да, пива и селедку просил купить, а без этого отказывался обедать, вот я и пошла в магазин без пяти два.

Морозов воспользовался наступившей паузой:

— А Конина чуть кондрашка не хватила. Шутка ли сказать: отдал бриллианты Федору, и ни ответа, ни привета. Он ведь к вам сегодня за деньгами приходил?

Зоя Аркадьевна сверкнула глазами и процедила сквозь зубы:

— Я уже говорила, что, как женщина, отвечать на это не буду.

— Тогда я официально предлагаю вам до решения суда сдать деньги, приобретенные вашим мужем спекулятивным путем, — сухо сказал Нарышкин.

— Я ничего о деньгах не знаю, — Хабалова закусила губу.

— Борис Петрович, я выписываю постановление на обыск, получаю санкцию прокурора, а вы организуйте транспорт и понятых, — Нарышкин взял уже заполненный бланк постановления и вышел.

Через полчаса они были на улице Марии Ульяновой. Морозов пригласил в квартиру Хабаловой понятых, а следователь прокуратуры разъяснил им их обязанности.

...Портфель стоял между стеной и письменным столом в маленькой комнате, служившей покойному кабинетом. В нем лежали пачки денег крупными купюрами, сорок пять тысяч рублей, как выяснилось после подсчета. Кроме того, за подвесным потолком в ванной комнате был обнаружен тайник, в котором оказалось еще сто пятьдесят тысяч и коробочка с бриллиантами разного веса.

Тем временем понятые засвидетельствовали факт выемки, опись имущества, изъятие драгоценных и полудрагоценных камней. Они наблюдали за происходящим с неподдельным изумлением, не в силах понять, как у соседа, пьяницы и забулдыги Хабалова, могло таиться такое богатство. На Зою Аркадьевну поглядывали с любопытством и укоризною. А она сидела отрешенно, при каждой новой находке повторяя, что ничего не знает и не видела.

— Зоя Аркадьевна, — обратился Нарышкин к хозяйке, — я думаю, в целях обеспечения тайны следствия и вашей личной безопасности, избрать как меру пресечения ваш арест.

— Да вы что! При чем тут я?! — сквозь слезы простонала она.

— Успокойтесь, — попросил ее Нарышкин. — Мы еще не нашли и даже не установили убийцу. Ясно одно: ваш муж был замешан в крупных спекуляциях, имел большие ценности и погиб от руки неизвестного. В этой ситуации я не могу поручиться за вашу жизнь, тем более что вы от меня постоянно скрываете то одно, то другое.

— Ничего со мной не случится.

— Возможно, но первой я назвал главную причину, вынуждающую меня принять такое решение. Это в интересах тайны следствия. Оставаясь на свободе, вы можете предупредить Конина и других знакомых вашего мужа о происходящем, а это повредит расследованию.

— Хорошо, спрашивайте обо всем, что вас интересует, я все честно расскажу, только не трогайте меня.

— С какой целью приходил к вам сегодня Конин?

— Просил отдать деньги за бриллианты, которые передал Федору.

— Из записной книжки вам потребовались телефоны Лаевского, Патурова, Когана и прочих. Это в связи с просьбой Конина?

— Нет, видите ли... — Хабалова замялась, не зная, что сказать, и в то же время боясь признаться в своих намерениях.

— Только честно, — предупредил Нарышкин, — иначе разговора не получится. А вы в нем заинтересованы не меньше нас.

— Когда Олег потребовал, чтобы я вернула бриллианты или деньги, я сказала, что не знаю, о чем речь. Я действительно не знала. Он стал ругаться и грозить расправой, потом умолял отдать его долю, иначе за себя не отвечает. Я сказала, что он дурак, об этом не кричат на весь дом. Объяснила, что в субботу муж пропадал целый день, а вечером пришел пьяный. Подавленный, Олег испугался: «Его что — ограбили?» Я ответила, что не знаю. Федор был какой-то странный, в воскресенье молчал все утро, потом снова напился, когда я выходила в магазин.

— Как реагировал на все это Конин?

— Сказал, что верит мне, успокаивал. Потом стал просить познакомить с «богатыми купцами», приятелями Федора, обещал за это озолотить.

— На каких условиях он предлагал сотрудничество?

— На детсадовских, — Хабалова выдавила из себя улыбку и пояснила: — Обещал давать мне от каждой сделки десять процентов. А как я его проверю? На это Олег ответить не мог. Я сказала, что в лучшем случае соглашусь быть только посредником, и то мне нужно хорошенько подумать.

— Понятно. Ваше мнение: кто и за что убил вашего мужа?

Хабалова сразу сникла. Она печально взглянула на следователя прокуратуры и тихо спросила:

— Зачем вы все время душу мне бередите? Откуда я знаю?

— Когда Конин должен прийти за ответом?

— Через два дня.

— Так... — задумчиво произнес Нарышкин, — хочу предупредить вас, Зоя Аркадьевна, что на основании статьи Уголовного кодекса вы несете ответственность за разглашение тайны предварительного следствия. — Он неожиданно дружелюбно улыбнулся ей и добавил: — И вообще лучше быть свидетелем, чем соучастником на процессе. А пока у вас шансы равны. Учтите. Я оставляю вас на свободе.

— Спасибо, большое спасибо... господи... да разве я не понимаю... — от растерянности Хабалова не могла найти нужных слов. И вдруг она конвульсивно начала заглатывать ртом воздух, задрожала всем телом, у нее началась истерика.

Морозов быстро подал ей стакан воды. Нарышкин попытался ее успокоить, и Зоя Аркадьевна стала затихать.

— Нет, нет, нет, сейчас это пройдет, — сквозь всхлипы произнесла она, — вот и все, вот и все... Можете за меня не волноваться.

Она встала, подошла к трюмо и стала приводить себя в порядок.

Николай Николаевич подождал, пока она успокоится, пригласил ее и понятых к столу.

— Распишитесь, пожалуйста, в документах...

Когда все формальности были соблюдены, Нарышкин поблагодарил понятых, попрощался с Хабаловой, и бригада ушла, унося с собой деньги и драгоценности. Нарышкин сел в машину к Морозову, и машины выехали на улицу.

— Николай Николаевич, а вы не боитесь, что она помешает ходу расследования? — спросил Морозов.

— Нет, — уверенно ответил Нарышкин. — Натуры у людей разные. Для одних с потерей богатства и жизнь теряет смысл, другим как воздух нужен сам процесс купли-продажи — они игроки. А эта женщина больше всего сейчас нуждается в покое.