Схватка

Глава 8

Агафонов назначил свидание Климовскому на Пушкинской улице возле Театра оперетты. Зная пристрастие своего шефа появляться неожиданно, Климовский решил, что тот выйдет из театра, и постоянно косил глазом на парадный вход. Вдруг откуда-то сбоку на его плечо опустилась рука, он вздрогнул.

— Здравствуй, Володя, ты что такой нервный стал? — спросил Андрей Андреевич.

— Эта ваша привычка вырастать из-под земли! Тем более тут ничего не слышно...

— Конечно, в «Артистическом» кафе лучше. Тем более конец месяца, поработали мы славно, и сэкономленные казенные деньги можно наконец потратить.

Климовский отказываться не стал, хотя именно на этот вечер у него имелись свои планы.

Оказывается, Агафонов обдумал все заранее, и столик в кафе их ждал. По отношению персонала было видно, что Андрей Андреевич здесь завсегдатай.

— Ну-с, — разливая коньяк, взглянул исподлобья Агафонов, — скажи, Володя, почему ты многое скрывал о Баулине, о его сомнительных связях и «левой» деятельности на поприще целительства?

— А вот потому... — занервничал Климовский, — поэтому самому. Для вас — сомнительные, спасибо не сказали — преступные, а для меня — новое направление в медицине и вообще в науке. Беда в том, что иногда практика опережает теорию, но, кстати, практика — и критерий истины. Непознаваемых вещей нет, есть еще непознанные. В частности, биополе.

— Володя, ты что мне хочешь доказать? Истмат я знаю, но Уголовный кодекс — тоже, и лучше. Что же это за гонимое новое направление, которое оборачивается для своих приверженцев тысячами? Ты видел, что за бирюльки навешены на дочери твоего Баулина?

— Ну и что, — буркнул Климовский, — у него, между прочим, зарплата приличная, все траты только на дочь. И на коллекцию...

— Вот-вот... — назидательно сказал Агафонов, — а тебе следовало бы знать, что ни один коллекционер без махинаций не обходится.

— Почему? — вдруг серьезно спросил хлебнувший коньяка Климовский. — Вот, например, Третьяков.

— Кто такой?!

— Пал Михайлович, чей дом на Лаврушинском...

Агафонов некоторое время смотрел на него озадаченно, потом, сообразив, о чем речь, рассмеялся:

— А ты шутничок-старичок... — В глазах его было что-то недоброе: — Ну да ладушки. Времени у меня мало. Выкладывай, что знаешь о Баулине.

Климовский повертел в руках рюмку с коньяком, вздохнул и нехотя начал:

— По профессии он минералог. Имеет самую большую частную коллекцию янтаря, причем есть образцы с уникальными инклюзиями...

— Что это? — нетерпеливо спросил Андрей Андреевич.

— Это разного рода включения — растения, насекомые, почва и так далее. Ценность отдельных образцов зависит от многих факторов — цельная эта инклюзия или часть, редкий экземпляр или нет. Один кусок янтаря с целиком вмурованной редкой бабочкой стоил... шесть миллионов, точно! Но он в чьей-то коллекции за рубежом, к Баулину тоже приезжают из разных институтов Академии наук, вот недавно один очкарик, студент — стипендиат какой-то... — Климовский тут замолчал и заметил с завистью: — Между прочим, у него из Кембриджа консультации просят... Так вот он по заданию ВАСХНИЛ неделю сидел у Баулина, изучал инклюзии исчезнувшего вида лесной моли. Эта моль уничтожала огромные площади леса и потому...

— Неглупый ты парень, Володя... — перебил его Агафонов, — но до умного одного не хватает: не чувствуешь разницы между главным и ерундой. Зачем мне твои васхнилы нужны? Скажи лучше, не занимается ли твой научный пастырь огранкой пяти видов минералов: алмазов, изумрудов, рубинов... тех, что частным образом огранять запрещено?

— Нет, — испуганно и даже с какой-то обидой сказал Климовский, — ну что вы!

— Значит, или он не слишком доверяет тебе, или ты темнишь.

Как раз в это время подошел официант. Агафонов разговаривал с ним, краем глаза наблюдая, как волнуется Климовский, видимо прокручивая в голове варианты ответов.

— Зачем мне эта грамота? — по-свойски обратился Агафонов к официанту. — Давай, как обычно, все свежее, салатик, рыбку, что там еще?

— Судачок фри, судачок арли, котлеты деваляй, маришаль тартарчик можно изобразить.

— Изображай... и еще, Пал Палыч, бутылку минеральной.

— Будет... только я — Пал Иванович, а Палыч — в другой смене.

— Ох, извини! Но вы чем-то похожи...

— Главное сходство у нас в бабочках, — угодливо пошутил официант.

Агафонов засмеялся, не прекращая следить за сумрачным Климовским, а потом резко перешел к делу:

— Я ведь не случайно спрашиваю. На дочке в тот достопамятный день были ажурные золотые серьги кустарной армянской работы, которые делают под полудрагоценные камни, а он заменил их на бриллианты. Заметь-ка, на очень хорошие бриллианты. Надеюсь, разницу между бриллиантами и фианитами ты знаешь?

Климовский только обиженно хмыкнул. Впрочем, слушал он Агафонова очень внимательно.

— Перстень на девице я не смог толком разглядеть, а вот дешевизна и безвкусица браслета явно не соответствуют тем камням, которыми он инкрустирован. Вывод: твой Баулин по металлу не работает, занимается только огранкой, заменяя дешевые камешки и стекляшки в готовых изделиях на драгоценные, увеличивает их товарную стоимость. Вот чего ты не знаешь или не хочешь знать.

Официант поставил перед ними закуску, минеральную воду и удалился.

— Андрей Андреевич, — тихо произнес Климовский, — напрасно вы меня в чем-то подозреваете, я служу вам верно. А если за Баулиным что-то незаконное есть... давайте задание, я проверю.

Агафонов поглаживал ладонью пузатый бок рюмки, ласково глядя на него. Вдруг спросил:

— Володя, а как у тебя на работе дела?

— Да так... с диссертацией сложности.

— Вернусь из отпуска — переговорю с начальством, чтобы посодействовали тебе. Что же это? Ведь тебе за тридцать?

Климовский уныло кивнул.

— Ну вот, а теперь давай стараться, это нам обоим нужно. Скажи-ка, Баулин тебя во все комнаты пускает?

— Только в гостиную... На моей памяти только этого очкарика допустил в кабинет... Представляете?

— Не истекай завистью, — брезгливо поморщился Агафонов, — забудь... Кроме кабинета, сколько у него комнат?

— Спальня, комната Катерины, огромный холл, большая кухня. Живут вдвоем с дочкой...

— Понятно... а теперь выпьем-ка за наше дело!

Климовский выпил коньяк залпом и почувствовал некоторое облегчение. Всегда, даже когда они встречались в уютном месте, Климовский испытывал неприятное волнение и скованность. А иногда возникал прежний первородный страх и благоговение, с которым смотрел когда-то провинившийся Климовский на Агафонова, сумевшего отвести от него наказание.

— Как ты думаешь, Володя, эти перстень и браслет Баулина действительно обладают целебными свойствами?

— Как вам сказать... Только договоримся: я сейчас выскажу сугубо личные впечатления, то, к чему я пришел сам, наблюдая за Авией и другими экстрасенсами. Некоторые из них как будто не нуждаются ни в каких внешних опорах, могут работать в любой обстановке, перерабатывая информацию, которая идет от человеческих органов...

— А что... от них действительно что-то идет? Ты прости меня, ни черта в этом не смыслю...

Климовский вздохнул, махнул рукой, разгоняя дым перед лицом.

— А кто в этом смыслит?.. Но ведь в литературе описаны факты, когда некоторые чувствовали беду, случившуюся с его близкими, находящимися за тысячи километров. Мне кажется, что когда человек борется за жизнь, то его клетки генерируют максимум энергии, и кто-то умеет воспринимать ее, получать необходимую информацию... в общем, это мои домыслы. Я считаю, что Баулину все его приборы нужны как раздражители, по теории Павлова об условных рефлексах, которые вызывают у него определенную реакцию настройки на повышенную отдачу своей биоэнергии.

Во взгляде Агафонова было нечто такое, что заставило Климовского замолчать и поежиться, пробормотав:

— Что вы меня, за идиота считаете? Ну, я не знаю... может быть, он вложил в эти штуки квант своей энергии, и они, как идеальные носители его поля, помогают ему всегда выходить на один и тот же уровень... не знаю! В конце концов вы сами объяснения просили.

— Ох, Володька, вижу, ты действительно засиделся в науке как в девках. Времени много, вот ты на работе всю фантастику перелопатил... Скажи, тот камень, что в лечебном перстне, сколько может стоить?

— Если бы он был нормальной огранки, да с таким весом, — то тысяч шестьдесят-восемьдесят, наверное. То, что Планк двести тысяч давал, так ведь это не за сам камень, а за его якобы фантастические возможности.

— Помог Баулин его приятелю?

— Как сказать — боли прекратились, состояние улучшилось, но это еще не окончательный результат... Моча у него идет жутко мутная, Баулин считает, что это выходят разрушенные клетки. Планк сейчас пьет специально приготовленную им воду, а у себя дома начнет принимать особый биологический раствор. Вот таможенники лоб почешут, когда увидят бутыль литров на двадцать.

— Когда иностранцы отбывают?

— Завтра в двадцать. Они должны успеть встретиться с Баулиным, правда, не знаю, в каком он будет состоянии. Обычно после подобных сеансов он выжатый лимон, и Авия подкачивает его своей энергией... Он у нее уже третий день живет.

— Экий он вампир... — усмехнулся Агафонов, думая о своем. — Я сейчас на минутку, подожди...

Климовский видел, как он протянул что-то портье, и тот пропустил его к служебному телефону.

Климовский взялся за цыпленка, рассуждая при этом про себя, что в его положении при Андрее Андреевиче есть свои плюсы и свои минусы, что-то от состояния канарейки: и полетать хочется, и от жизни на всем готовеньком отказываться не с руки.

Агафонов позвонил Елене Викторовне и стал проситься к ней в гости.

— Ну, Андрей... — лениво сказала она, — уже поздно. Давай хоть раз в неделю перерыв сделаем, а то иссушишь меня, как Джеймс Баулина.

— За него не беспокойся, он может перстень с браслетом продать за двести тысяч долларов и снова воспрясть.

— Что ты! У них вчера такой торг был... Джеймс почувствовал улучшение и уже четыреста тысяч предложил. А Баулин ни в какую.

— Ну, это их дело, а наше... через полчаса буду.

Агафонов позвонил Валерию и справился:

— Как успехи?

— Задание выполнил. Слепки в кармане.

— Молодец!.. — воскликнул Агафонов и вытер вспотевший лоб. — Завтра же попрошу отметить тебя в приказе!

Он помолчал, пытаясь определить состояние Валерия, и, убедившись, что тот от счастья буквально язык проглотил, добавил:

— Ты даже не представляешь, как все вовремя! Я сейчас же приезжаю к тебе забрать слепки. А завтра ты часам к десяти подъезжай к скверику у дома Баулина. Подробности при встрече. Через десять минут жди меня у подъезда со своим подарком... Ты мне прямо день рождения устроил!

Вернувшись в зал, Агафонов протянул Климовскому полсотни:

— Расплатись с официантом, мне надо срочно ехать.

Климовский смекнул, что гулянье можно продолжить, и отправился тем же путем к портье, положил ему в карман рубль и стал названивать своей приятельнице, которая жила недалеко от этого самого кафе.