Схватка

Глава 15

Когда Нарышкин обычным в таких случаях официально-скучным тоном пригласил Виолетову прийти к нему на допрос в любое удобное для нее время, он услышал резкий, с надрывом, голос:

— А можно немедленно?

— Как вам будет угодно, — невозмутимо ответил следователь и, положив трубку, про себя подумал: «Их, видите ли, побеспокоили... А может быть, что-то случилось?»

— Деловая женщина, — сказал он с усмешкой Морозову, — больше минуты на разговор не тратит... — и еще раз, через очки с более сильными линзами, вгляделся в небольшую фотокарточку Агафонова, которую Морозов привез с собой. — Нет, не верится, чтобы этот человек в таком возрасте мог изменить своему прошлому. Убийцей так вдруг не становятся. И что может связывать Агафонова с Сумцовым? Совершенно разный уровень...

— Не скажите, Николай Николаевич. Я просмотрел уголовное прошлое Сумцова, это своего рода талантливый преступник. Изворотливый, даже какой-то артистичный. С равным успехом бывал вхож в круги интеллигенции и уголовного мира. Сильный, коварный. В Нарымском лагерном подразделении он пришел к власти над заключенными очень волевым и рискованным путем, расправившись чужими руками с предшественником, сам стал «паханом» и продержался в этом звании все свои пять лет. Любитель книг, в заключении перечитал всю тюремную библиотеку.

В дверь постучали.

— Разрешите? — спросила Виолетова и прошла, искоса взглянув на Морозова.

— Быстро вы добрались, — мягко сказал Нарышкин.

— Наверное, Андрей Андреевич свою машину прислал... — добавил Морозов.

— Вы зло шутите, — закусила губу Виолетова, — я действительно приехала быстро, потому что он был у меня... Ну что ж вы его не поймаете! Видеть не могу мерзавца, подлеца такого... и боюсь, понимаете! Впервые в жизни страшно боюсь...

— Чего конкретно? Вы дали ему понять, что знаете, кто он? — посерьезнев, спросил Нарышкин.

— Нет! Ни намеком... Я же сказала — безумно боюсь, животный какой-то страх. И вообще, я не поняла, зачем он сегодня явился. Нес какую-то любовную ахинею...

— И все?

— Все... — растерянно подтвердила Виолетова. — Мы расстались с ним навсегда... но вы ведь тоже меня зачем-то вызвали?

— Да, мы пригласили вас только затем, чтобы провести неофициальное опознание. — Нарышкин положил перед Виолетовой фотокарточку Агафонова и спросил: — Узнаете это лицо?

— Похож на этого типа... но в чем различие — не пойму.

— Фотоснимок сделан несколько лет назад...

— У него шире лицо, более светлые волосы.

— На контрастность снимка можете внимание не обращать, — подсказал Морозов, — вглядитесь в очертания бровей, носа, ушей и другие детали лица.

— Я же сказала, что это он... что еще? У меня завтра возвращается муж из заграничной командировки. Скажите лучше, что мне делать, как быть?

— Радоваться... и готовиться к встрече.

Виолетова вздохнула, кивнула головой и ушла.

Морозову невольно вспомнилось, как вошла она сюда в первый раз — наступательно, легкой походкой уверенной в своем обаянии и непогрешимости женщины. Теперь, как бы он к ней в душе ни относился, а вид ее взывал к жалости.

Оставшись одни, они долго обсуждали и анализировали сложившиеся обстоятельства, прикидывая и разбирая варианты. Как организовать розыск Сумцова? Ведь он может проживать совсем в другом месте. Задержав одного Агафонова, им не удастся доказать его виновность, веских улик против него нет. Надо начинать с Сумцова. А тот, почувствовав опасность, наверняка скроется в неизвестном направлении.

— Знаете, в чем парадокс, — усмехнулся Морозов, когда оба уже изрядно вымотались, — у оперработников и преступников в одинаковой степени бывает развита интуиция, только пользуются они ею в разных интересах.

— Да, да, — согласился Нарышкин, — интуицию сбрасывать со счетов нельзя. Придется очень аккуратно следить за Агафоновым, но, пока не найдете Сумцова, нужно быть предельно осторожными.

Они расстались. Морозов поехал к себе в управление.

К концу дня возвратился Козлов и принес новости, которые никак нельзя было назвать утешительными:

— Борис Петрович, докладываю: обегал все, и даже больше... Агафонов Андрей Андреевич — уважаемый человек, лауреат Государственной премии, кандидат физико-математических наук. За успешную ликвидацию аварии на атомном реакторе получил орден Трудового Красного Знамени, правда, после этого сильно заболел, получив большую дозу облучения. А облучение, как известно, вызывает много недугов, в том числе и патологическую импотенцию. Говорят, что сейчас он сильно изменился, порвал с друзьями, отводит душу накопительством, живет отшельником. На приглашение товарищей прийти на работу на разные торжества даже не отвечает.

Морозов взял его записи, еще раз перечитал и сказал:

— Ладно, Геныч, поработал ты хорошо, но от этого не легче.

Теперь неосознанная тревога получила подкрепление. Морозов начал серьезно сомневаться в правильности выбора объекта разработки. Такая положительная характеристика Агафонова могла означать, что они ошиблись в направлении поиска, потратили массу времени, а где-то есть другой, нужный им Андрей Андреевич, по-настоящему связанный с Сумцовым. Возможно, сидели они вместе в одном лагерном подразделении или пересыльной тюрьме или ехали в одном эшелоне... Надо было срочно начинать разрабатывать новую версию.

— Геныч, я в «Динамо» на тренировку опаздываю. Позвони Нарышкину и доложи ему все новости.