Схватка

— Здесь судебное дело на Сумцова, я с ним ознакомился. Интересный вырисовался тип, но о нем, я думаю, потом. Подвернулся случай, и я привез сюда Валерия Слободника, вернее, он подвез меня на черной «Волге» и ждет аудиенции в коридоре.

— Ну, Геныч! У меня слов нет! Когда ты только повзрослеешь! Пижон. Сколько у него свободного времени?

— Сколько нужно, — спокойно ответил Козлов.

Морозов взялся за телефон:

— Николай Николаевич, это Морозов. Ваш любимец Козлов привез на допрос Валерия Слободника, начинать или подождать вас? — Иронически взглянув на Козлова, добавил: — Я уже высказал, что я о нем думаю, могу и от вас передать... Хорошо, жду.

Морозов положил трубку и протянул руку за папкой:

— Давай дело Сумцова... Теперь выйди в коридор, извинись и попроси Слободника полчасика подождать.

— Понятно... Инициатива, конечно, наказуема, — сказал тот, вставая из-за стола, — но имейте в виду, завтра этот добрый молодец уходит в отпуск, как и его шеф.

Морозов подумал, что зря обидел Геннадия — у этого парня с каждым днем прибавляется опыта, и из него получается инициативный и находчивый оперативный работник. И когда Козлов вернулся в кабинет, уже иным тоном предложил:

— А скажи-ка мне, добрый молодец, чем знаменит Сумцов?

— Трижды сидел за воровство личной собственности. Решением суда в шестьдесят восьмом году ему присвоено звание рецидивиста с запрещением проживать в Москве и в столицах союзных республик в течение пяти лет. Последний раз осужден в семьдесят третьем на пять лет. После освобождения в сентябре семьдесят восьмого отправился проживать в город Спас-Клепики Рязанской области к своей двоюродной сестре. По истечении нескольких месяцев выехал от нее, не выписавшись из домовой книги. Возможно, как и прежде, гуляет по графику сезонников: зимой на юге, летом — на севере.

— Маловероятно, на чердаках ночевать — возраст не тот.

— Да, и, судя по биографии, этот человек — крупный вор-профессионал с большой школой за плечами. Может быть, на ограбление и убийство Баулина его вывел какой-то наводчик. Давайте, я пока проверю по учету всех, кто проходил по делу, — возможно, кто-то из них когда-то сидел с Сумцовым. А затем продолжу выборку по записной книжке Баулина.

Вошел запыхавшийся Нарышкин:

— Ну, Геннадий, любимец публики!..

— А мы, Николай Николаевич, у него, оказывается, в долгу — Слободник с завтрашнего дня уезжает в отпуск...

И Морозов ввел следователя в курс дела. Затем попросил Козлова пригласить Валерия на допрос, а самому идти заниматься по намеченному плану.

— Разрешите? — робко, надтреснутым голосом долго молчавшего и волновавшегося человека спросил Слободник и замер в дверях, смущенно откашливаясь в руку.

— Садитесь, — Морозов показал на стул, — допрос будет вести следователь прокуратуры города Николай Николаевич Нарышкин.

Морозов отошел от стола и встал у окна. Нарышкин достал протокол допроса.

— Гражданин Слободник, я должен допросить вас в качестве свидетеля по делу об убийстве Баулина Викентия Мартыновича.

Валерий согласно и как-то испуганно кивнул.

Нарышкин официальным сухим тоном задавал вопросы, фиксировал их в бланке протокола и затем, предупредив об ответственности за дачу заведомо ложных показаний по статьям Уголовного кодекса, дал ему расписаться и отложил авторучку в сторону. Морозов, как обычно, следил за поведением допрашиваемого. Слободник нервно сжимал кисти рук и, похрустывая суставами, перебирал один за другим пальцы.

— Вам нравится Катя Баулина? — спросил Николай Николаевич.

— Да...

— Вы ежедневно встречали ее в пятнадцать часов у 1-го медицинского института и затем ходили в кино, гулять и даже в ваше рабочее время. Вы подтверждаете это?

— Да... но я отпрашивался у директора и подъезжал к нему, когда он приказывал.

— Меня не интересуют ваши отношения с директором. Пожалуйста, ответьте, почему в день убийства Баулина вы ждали его дочь не как обычно у института в пятнадцать часов, а во дворе ее дома, причем не зная, что она должна вернуться раньше?

Нарышкин стал записывать вопрос в протокол, и Валерий сразу покраснел от волнения.

— А вот на этот вопрос я вам ответить не имею права. Если у вас есть такие полномочия, то вы можете узнать об этом у самого Андрея Андреевича.

— А кто он такой?

— Полковник МУРа.

— Его фамилия, телефон? — спросил Морозов и, видя, что Валерий в замешательстве медлит, объяснил: — Ведь нам надо его найти...

— Но я не помню фамилию... — растерянно пробормотал юноша, — а телефона он мне не оставил. Когда нужно, он мне сам звонит на работу или домой, назначает время и место встречи.

— При каких обстоятельствах вы с ним познакомились? — спросил Нарышкин.

— Давайте так: все, что касается Андрея Андреевича, вы узнаете от него лично, мне на эти вопросы отвечать запрещено.

— Николай Николаевич, если он полковник МУРа, то я его быстро разыщу. Полковников Андреев Андреевичей у нас, думаю, не так уж много. — Морозов пошел в картотеку кадров.

— Опишите внешность Андрея Андреевича, — попросил Нарышкин.

— Ему лет около пятидесяти, волосы русые, на висках седые... Нос прямой. Глаза светлые. Да, еще: борода и усы.

— Он показывал вам свое удостоверение?

— Да... но я в него не заглядывал.

Вскоре вернулся Морозов и объявил, что ни в МУРе, ни в районных и других оперативных управлениях человека по имени Андрей Андреевич в звании полковника нет.

— Он объяснил мне, что работает в каком-то очень секретном отделе, где проводятся особо опасные операции. Может быть, там его можно найти, — с оттенком отчаяния сказал Валерий.

— Хорошо, мы постараемся разыскать его, — пообещал Нарышкин. — Следующий вопрос: о чем вы говорили с Катериной Баулиной, когда встретились у ее дома?

— Я предложил сходить в кино, но она сказала, что ей надо переписать экзаменационные билеты, и предложила ей помочь. Я согласился, и мы пошли в ее квартиру.

— Вы с желанием пошли с ней или продолжали искать повод удержать ее от захода в квартиру?

— Мне было неудобно... перед ней, и я... уговаривал пойти на американский боевик в «Иллюзион». Она отказалась. Ну, вот мы вошли, дверь была приоткрыта, она туда заглянула и закричала. Я ей помог, а потом вызвал милицию... — Валерий замолчал, понурив голову.

— А почему вы не дождались приезда опергруппы?

— Нужно было на работу.

— В таком случае, почему вы предлагали пойти в кино?

Валерий вздохнул тяжело и сказал с тоской:

— Я и сам сейчас мало что понимаю... Было стыдно, что вроде удрал, оставил одну. И боялся, что возьмут в свидетели, сообщат на работу, а я ведь отпрашивался к зубному.

— Вы знали имя Баулиной до знакомства с ней?

— Да, — ответил удрученный своими мыслями Валерий, — ведь я познакомился с ней по заданию Андрея Андреевича, он вел разработку ее отца-жулика, и слепки с ее ключей снял я и передал ему.

Это было сказано так искренне, что у следователя не осталось сомнений в правдивости парня.

Взяв с Валерия подписку о невыезде и попросив его при очередном свидании со своим полковником МУРа взять у него телефон, узнать фамилию, Нарышкин отпустил свидетеля. Морозов проводил Валерия до проходной.

Когда Морозов вернулся, Нарышкин заканчивал оформление бумаг.

— Что делать будем? — спросил, не поднимая головы и отложив авторучку. — Жаль парня, кто-то его здорово обманул.

— Да... мне кажется, он по своей инфантильности в это дело влип. Если бы он имел отношение к убийству, то зачем сидел у дома и ждал возвращения дочери убитого? Какой смысл?

— Никакого, — согласился Нарышкин.

— Предположим, что пресловутый Андрей Андреевич не сотрудник милиции, а наводчик. Подговаривает рецидивиста Сумцова ограбить квартиру. Тот убивает Баулина, они скрываются, тогда зачем же они подставили Валерия? Не возьмет же он за здорово живешь вину на себя?

— Так-так, ясно... ничего не ясно! По логике вещей Сумцов в такой ситуации мог действовать один. Если так, то ни «полковник МУРа», ни Слободник к убийству отношения не имеют. Тогда все это походит на абсурд или чистую случайность!

— Что-то здесь не то, — согласился Морозов. — Интуитивно я чувствую, что и Валерий, и Андрей Андреевич имеют какое-то отношение к преступлению, но какое? Прямо клубок какой-то, не знаешь, с какой нитки начать...

— Наверное, с поиска Сумцова? А я еще раз допрошу Виолетову...