Схватка

Глава 17

Техник-смотритель позвонила сразу в две двери. Соседка Агафонова по лестничной площадке спросила, кто там. За дверью Агафонова было молчание.

— Это я, Зинаида Кирилловна, техник-смотритель и инспектор из РСУ Кравцова, обход по состоянию здания.

Соседка открыла дверь, впустила комиссию. Техник-смотритель бегло осмотрела помещение, кивнула на соседнюю дверь:

— А есть кто-нибудь в этой квартире, не знаете? — и позвонила еще раз.

Агафонов открыл, впустил женщин, они осмотрели помещение. Техник-смотритель спросила:

— В сентябре-октябре будете дома? Рабочие после ремонта школ освобождаются, за нас возьмутся.

— Ну пожалуйста — с сентября так с сентября. Спасибо, милые дамы, до свидания, — выпроваживал их Агафонов, но у дверей появилась группа мужчин, один из которых был в форме сотрудника милиции. Агафонов хотел тут же захлопнуть дверь на замок, но подставленная нога помешала. Сильные молодые плечи перебороли усилие Агафонова, и группа вошла в прихожую.

— В чем дело, я вас не звал! — возмутился хозяин квартиры.

— Старший инспектор уголовного розыска Морозов, — представился Борис Петрович, предъявляя свое удостоверение. — Это наши сотрудники, — Морозов обвел рукой присутствующих. — Пройдемте в комнату.

— В чем дело? Что за произвол?

— Уж коль скоро мы вошли против вашего желания в квартиру, нам придется допросить вас в качестве свидетеля по делу об убийстве гражданина Баулина, которого вы знаете, и провести обыск.

— Вы что-то путаете! Я вообще никогда не слыхал такой фамилии. Где и когда это произошло? — спросил хозяин квартиры, садясь за стол.

— Вот это уже деловой разговор, сейчас мы с вами обо всем поговорим, — сказал Морозов, тоже усаживаясь за стол напротив и доставая из портфеля бланки протокола допроса. — Назовите, пожалуйста, мотив, по которому вы, увидев сотрудника милиции и других лиц, не хотели нас впускать? Этот вопрос я заношу в протокол.

— Думал, грабители... — пожал плечами Агафонов. Он был в спортивном костюме фирмы «Адидас», в кедах, тщательно выбрит, благоухал одеколоном, и этот молодецкий вид никак не соответствовал сонному выражению, которое он нагнал на лицо.

— Однако вы не бросились в эту комнату, где у вас на стене висит оружие...

— Какое оружие? — зевнул Агафонов. — Вы прямо делаете открытие в моем доме...

— Вон мачете висит — холодное оружие. Продолжаю: вы о нем не вспомнили, а стали пугать грабителей нарушением соцзаконности. Где же логика?

— В таких случаях за логику не отвечаю. Выкладывайте остальные ваши вопросы, ей-богу, я сегодня плохо себя чувствую.

— Вы знаете гражданку Виолетову Елену Викторовну?

— Не представляю, кто такая.

Морозов показал ему фотокарточку Виолетовой, а Козлов подошел к телефону, взял записную книжку, лежавшую у аппарата, и стал смотреть, есть ли там запись номера Елены Викторовны. Нашел и кивнул Морозову. Агафонов занервничал, увидев в руках одного из вошедших свою книжку, но понял, что возмущаться бесполезно, криво усмехнулся:

— С некоторых пор эта особа перестала для меня существовать.

Морозов снял трубку и позвонил Виолетовой:

— Елена Викторовна, вы не могли бы сейчас подъехать по адресу Подсосенский переулок, двенадцать? Спасибо... Встретят вас.

Агафонов, переставший разыгрывать сонливость и высокомерие, тяжело вздохнул:

— Такого нахальства я не ожидал, ну молодцы!

— Вот вам и второй вопрос, по которому мы будем говорить особо, — это похищение вами драгоценностей у Елены Викторовны Виолетовой. Признаете себя в этом виновным?

— Нет, конечно.

— Я так и думал. Но обыск мы все же у вас проведем. Согласно закону. А потому предлагаю вам добровольно до решения суда выдать нам похищенные у Виолетовых драгоценности.

— Я у нее ничего не крал, — повторил Агафонов и заерзал на стуле.

Морозов попросил Козлова пригласить понятых и начать обыск. Вошли понятые, представились. Морозов объяснил им их обязанности и, подойдя к Агафонову, громко сказал:

— Предъявите ваши подлинные документы, гражданин Сумцов Федор Прокофьевич.

Агафонов побледнел, обвел вокруг себя затравленным взглядом и выругался бессвязно. Эта брань походила на сдавленный крик. Потом он опустил голову и сидел как невменяемый.

Морозов знал, что время теперь работает на него, и терпеливо ждал. Наконец задержанный пришел в себя и исподлобья взглянул на окружающих.

— Гражданин Сумцов, я думаю, что в вашем положении нет больше смысла играть чужую роль. Нам достаточно снять у вас отпечатки пальцев, и все сразу станет на свои места.

— Да, я знаю... — медленно произнес Сумцов и, уже все оценив, деловито продолжил: — Занесите в протокол мое чистосердечное признание в том, что я действительно Сумцов Федор Прокофьевич, но к убийству своего родственника Агафонова не имею отношения. Вернее, убийства его не было...

Морозов дал знак Козлову подождать с обыском.

— А как попали отпечатки ваших пальцев в квартиру Баулина?

— Давайте, я по порядку. После освобождения из заключения я приехал в Спас-Клепики, женился. А вскоре дом родительский сгорел вместе с сестрой, матерью... Уехал я в Москву. Там поселился в этой квартире у мужа приемной сестры, покойницы. Он чем-то сильно болел и часто уезжал на дачу в Кратово. Пил там, и спал, а я продукты возил. В сентябре прошлого, семьдесят восьмого года приезжаю я к нему, как сейчас помню, двадцатого сентября... А он уже разлагаться стал. Лежал скрюченный на кровати, его даже в гроб втиснуть было нельзя. Представьте теперь мое положение: моего духу в столице быть не должно, а я есть, да еще рядом с трупом. Вот и смекнул, почему бы мне не воспользоваться его документами, мы вроде лицами схожи, особенно если заиметь такие же усы и бороду, как у него. Закопал я его прямо на дачном участке ночью. Можете провести эксгумацию трупа, — он с подчеркнутой легкостью ввернул этот специфический термин, — и убедиться, что я не убивал, а что с ним, ей-богу, не знаю. Может, сердце... А убивать зачем? Он мне не мешал... Я отрастил усы, бороду, как у Андрея, и стал жить за него. Пенсию получал по его паспорту в сберкассе, в этом нет уголовного, а только финансовое нарушение. Ну а то, что выдавал себя за ответственного работника, — это, извините, моя голубая мечта юности... — Увидев вошедшую Виолетову, Сумцов саркастически усмехнулся: — Выдавал яички простые за золотые, однако некоторым курицам это нравилось.

— Подонок! — простонала она. — Сволочь... — И закричала истошно: — Куда ты дел мои драгоценности?!

— Гражданин следователь, — куражился он, — я в такой обстановке не привык работать. Пусть эта женщина сядет, как и мы, только по другую сторону стола. Очная ставка, мадам...

Виолетовой предложили успокоиться и сесть за стол.

— Я хочу сделать заявление, что эта женщина была моей любовницей и сама дала мне побрякушки, чтобы на вырученные деньги я снял квартиру для интимных встреч с нею, а потом испугалась и стала требовать обратно. А может быть, решила, что я продешевил, продав все за полторы тысячи? — нахально глядя Виолетовой прямо в глаза, заявил Сумцов.

— Господи, он к тому же идиот! Полторы тысячи... бриллианты...

— Я прошу занести в протокол. Сейчас же при свидетелях верну все ее деньги до копеечки.

Сумцов хотел было встать, но стоявший за спиной инспектор остановил его.

— Вы арестованы, — сказал Морозов, — и будете делать только то, что вам предложат. Где лежат деньги, которые вы хотите вернуть Виолетовой?

— В среднем ящике письменного стола, — ответил подследственный.

Козлов в присутствии понятых произвел выемку — в конверте оказалось всего полторы тысячи рублей. Этим, конечно, дело не ограничилось. Дальнейший осмотр ящиков стола принес успех, были изъяты драгоценности, сличены с описью похищенных вещей и внесены в протокол. Не найденным оказался лишь перстень с двумя маленькими бриллиантами, стоивший, по оценке хозяина, около двух тысяч рублей по международным ценам.

После этой акции Сумцов сник.

— Федор Прокофьевич, как видите, лгать не имеет смысла. И теперь ваше предыдущее заявление о чистосердечном признании и раскаянии не имеет юридической силы. Сначала вы заявили, что все драгоценности Виолетовой продали, а теперь мы обнаружили их в столе. Значит, можно сомневаться и в том, что вы не убивали Агафонова, чтобы воспользоваться его документами, квартирой, пенсией.

— Нет, гражданин начальник, я законы знаю. Исходя из презумпции невиновности, нельзя делать вывод, что если Агафонова нет, то убил его я. Я оправдываться не буду — вы докажите, если подозреваете. Что касается этой мадам... то я ей нервы помотать хотел. Разве я не знаю, что уж если вы ищете — то найдете, тем более что все хранится открыто. Зато она подрыгалась. Когда я к ней на «Волге» подкатывал «большим начальником», то она по-другому пела, а ведь это — все тот же я... Шлюха она, вот и все, только хуже шлюхи, потому что у нее муж есть.

После оформления протокола Виолетова ушла. Козлов вызвал эксперта-товароведа, чтобы составить опись имущества, которое вместе с квартирой должно будет отойти в пользу государства, а Морозов приступил к продолжению допроса.

— Теперь, гражданин Сумцов, перейдем к вопросу выяснения факта убийства Баулина. Что вы имеете сообщить следствию по этому поводу?

— Ну, знал я этого... Баулина. Один раз видел, когда ездил с Виолетовой к ее знакомой ведьмочке. Она без лекарств лечит, и Баулин тоже, с помощью перстня. Его ученик сказал, что он якобы собирался вылечить иностранца от рака, и тот за перстень чуть ли не полмиллиона готов был отвалить, ну и я решил, что валюта мне будет кстати. Открывать чужие квартиры я вроде еще не разучился. Был у меня паренек на подхвате, он меня в этот адрес подбросил, я часов около одиннадцати вскрыл замок. Сами знаете, что это работа деликатная, каждый цугалик в замке чувствовать надо, работаю без перчаток. Вошел, и вдруг вижу... на полу труп. Я прямо одурел, а вдруг уже милиция вызвана? Рванул назад и про отпечатки свои забыл... я, товарищ начальник, вор в законе и на мокруху не пошел бы. Что мне, плохо жилось?

— А кто, по-вашему, мог это совершить?

— Хм... да за такие деньги каждый мог бы, вот только случай не каждого уважает, его ведь с умом готовить надо.

— Вы упомянули про ученика Баулина. Его фамилия Климовский?

Сумцов кивнул.

— Мог он пойти на убийство учителя в корыстных целях?

Сумцов взглянул на него, ухмыльнулся и вдруг, преобразившись, хриплым голосом завзятого уголовника процедил:

— Ты мне подлянку не крои, начальник, я по фене ботаю. Сегодня я его заложу, завтра он меня в параше искупает. Но я, — Сумцов опять заговорил нормально, — от этого давно в отставке, вошел в роль уважаемого члена общества и с удовольствием стал бы с вами сотрудничать, чтобы извести этих дурней. Вы мне — свободу, я — точный адрес, и убийца у вас в кармане.

— Нет, Федор Прокофьевич, убийцу мы и без вас найдем, но, если ваше признание окажет помощь следствию, это обязательно зачтется судом при вынесении приговора.

— Замечательно, когда встречаются два деловых человека! За моим раскаянием дело не встанет, а вы займитесь Климовским, это он долбанул. Но учтите, без меня вам его не найти. На работе он больше не появится — ушел в отпуск. Живет он не с родителями по месту прописки, а снимает квартиру у своего друга Бронецкого. Я его там выследил и с удовольствием передаю его в ваши надежные руки, адрес и телефон есть в моей записной книжке. С божьей помощью и с моей подачи — действуйте!