Путинократия. Человек власти и его система

Особого внимания в описанной сети власти заслуживает петербуржец Леонид Рейман. Хитрый министр связи и информационных технологий считается доверенным лицом Путина. В 1994 г. он основал в Санкт-Петербурге предприятие телефонной связи «Телекоминвест». Позже фирма попала в поле зрения немецких следователей. В июне 2005 г. прокуратура Франкфурта-на-Майне приказывает обыскать помещения немецкого «Коммерцбанка»: есть подозрение, что деньги бывших российских государственных компаний телефонной связи были растрачены через сеть подставных фирм, доверенных лиц и пайщиков. Одним из таких партнеров был якобы «Коммерцбанк». Как сообщает «Уолл Стрит Джорнал», министр Рейман попал под подозрение немецких следователей — в том, что получил с этих операций прибыль в размере одного миллиона марок. Разрешение на открытие фирмы в свое время выдал заместитель губернатора Санкт-Петербурга Владимир Путин[196].

Спустя несколько недель после назначения Путина премьер-министром (16 августа 1999 г.) Рейман переезжает в Москву и становится государственным секретарем по телекоммуникациям. Жена Путина Людмила руководила в 1998 и 1999 гг. московским филиалом «Телекоминвеста»[197]. До сих пор неясно, кто стоит за этим предприятием и кто получал прибыль от якобы нелегальных сделок, которые были предметом расследований франкфуртской прокуратуры. Было заявлено, что «Коммерцбанк» выступал только в качестве доверенного лица. Официально доля в предприятии стоимостью в один миллиард принадлежала датскому адвокату, который не может убедительно объяснить происхождение средств[198]. В мае 2006 г. швейцарский экономический третейский суд приходит к выводу, что датчанин — просто подставное лицо, действительный же владелец доли в предприятии — министр Рейман, что сам он, конечно, отрицает[199]. В наиболее влиятельных российских СМИ об этом решении швейцарского третейского суда не проронили ни слова, только две экономические газеты разместили сообщение. В проведении пресс-конференции на эту тему было отказано по «техническим причинам». В 2008 г. Рейман занял пост советника в Кремле[200].

Наиболее достойным внимания в новой элите России является то, что «определенный круг лиц, знакомых друг с другом в течение многих лет, стал владельцем российского государства», говорит Андрей Илларионов, который сам родом из Санкт-Петербурга и до декабря 2005 г. был советником Путина в Кремле: «Они сделали так, что получили контроль почти над всеми областями социальной жизни, они контролируют правительство, законодательство и юриспруденцию, они управляют регионами, секретными службами, войсками, экономикой, СМИ. Теперь они взяли под свое крыло и религию и всерьез размышляют над тем, чтобы контролировать еще и Интернет».

«Путин не столько политик, сколько бизнесмен, речь идет лишь о деньгах. Только если рассматривать действия Кремля сквозь эту призму, видится некоторая логика», — утверждает Станислав Белковский[201], опальный директор Института национальной стратегии[202]. Либеральный критик Кремля и депутат Думы Владимир Рыжков говорит о «хунте в Кремле».

К узкому окружению Путина в эти годы относятся оба заместителя руководителя Администрации президента — Виктор Иванов и Игорь Сечин, министр обороны Сергей Иванов, заместитель премьер-министра и глава наблюдательного совета Дмитрий Медведев, а также банкир Юрий Ковальчук. Это секстет давних друзей, с петербургских времен, хотя он и кажется расстроенным изнутри. У Сечина, сторонника ярко выраженной антизападной политики, якобы жесткие противоречия с прагматичным министром обороны Ивановым, равно как и с несколько либеральным Медведевым. Многое подсказывает, что Владимир Путин в этом альянсе вовсе не является все определяющим самодержцем, как его воспринимают многие. Когда вследствие инициирования дела «ЮКОСа» Администрацию президента и правительство покинули последние люди из окружения Ельцина, больше не осталось противовеса петербургским друзьям, которые вывели Путина на верхушку государства. Они стали самыми важными опорами власти Путина. Однако зависимость взаимна — царь превратился в первого среди равных.

Когда в октябре 2003 г., после ареста руководителя «ЮКОСа», глава Администрации президента Александр Волошин, Его Седое Высокопреосвященство со времен Ельцина, ушел в отставку, критики предупреждали о «путче петербургских кагэбэшников». Газета «Коммерсантъ» писала, что в деле «ЮКОСа» Путин стоял перед выбором: либо пойти против политической элиты и, таким образом, против своих товарищей из секретных служб, либо допустить кагэбизацию страны. Россия получила «капитализм со сталинским лицом», — возмущенно заявляет образцово-показательный реформатор Григорий Явлинский.

Круг кремлевских друзей на сегодняшний день напоминает бывшее Политбюро при Советском Союзе, в котором при закрытых дверях по неизвестной никому логике принимались коллективные решения. Сам Путин в «Политбюро» выполняет двойную функцию: во-первых, он является вывеской АО «Кремль» для Запада, которая сохраняет демократический фасад; во-вторых, судя по всему, к самым важным задачам Путина в этом кругу власти относится сглаживание внутренних противоречий. Будучи своего рода мировым судьей, он обладает правом последнего, хотя не всегда решающего, слова, как, например, стало ясно в начале 2005 г. Тогда за стенами Кремля шла жаркая борьба между Медведевым и Сечиным, на повестке дня был вопрос: кто после запланированного слияния Газпрома и «Роснефти» будет иметь в новом концерне решающее влияние? Решения не было несколько месяцев, Путин явно колебался. В итоге ни один из названных претендентов не обеспечил себе полной победы, слияния не произошло.

Ходят злые слухи, что контроль государственных предприятий — не столь уж тяжкое бремя, которое доверенные лица Путина самоотверженно пытались взвалить на себя в интересах общественности. В России для получения прибыли с предприятия решающим фактором является отнюдь не владение им. Как считает политолог Лилия Шевцова, важнейшее значение имеет контроль финансовых потоков. При этом для ближайших соратников президента главный вопрос состоял, конечно, не в том, чтобы обеспечить влияние государства. Куда главнее для них получение личной выгоды и обеспечение источников прибыли после предстоящих выборов[203].

Историк Юрий Афанасьев сравнивает обычаи в сегодняшней Москве со средневековой системой жизни. Вместо угодий вассалы сегодня получают должности, которые позволяют им свободно и по своему усмотрению распоряжаться некоторыми ресурсами, пока они остаются верными своему господину. В результате миллионы долларов идут из государственных предприятий в свой карман. Такие «выделения средств» являются фактически обычаем в России, говорит Афанасьев. Классическим примером служит Газпром: там, по заявлению фонда Hermitage Capital Management, только в 2003 году бесследно пропало 1,5 млрд евро.

Власть имущие в России рассматривают упреки в свой адрес по-царски — как оскорбление Его Величества и отвечают на них железным молчанием. И было бы ошибкой воспринимать это молчание в западном понимании — как признание вины. В девяностых годах президент Европейского профсоюза полицейских Герман Лутц неоднократно обвинял президента Бориса Ельцина в коррупции, утверждая, что якобы миллионное состояние на швейцарских счетах его семьи происходит совсем не от законной деятельности. Он был удивлен, что Кремль ничего ему не ответил. Позже на свой вопрос он получил ответ от высокопоставленного российского чиновника: «Конечно, у вас на Западе любой бы отреагировал на такие обвинения. Но это неразумно, так человек втягивается в словесную перепалку. Когда же ты просто молчишь в ответ, о выпадах в твой адрес забывают в течение 24 часов. Когда возникают реальные проблемы, мы решаем их по-другому». Лутц вспоминает, что чиновник выдал этот секрет нехотя[204].

В данной книге слово получают в основном критические голоса по той же причине: Кремль и органы власти хранят нерушимое молчание. Просьбы об интервью и вопросы, например, к генеральной прокуратуре, как правило, остаются без ответа — при том что государственные органы по закону обязаны отвечать на вопросы прессы. Заповедь журналистов всегда слушать обе стороны в Москве соблюсти сложно.

Где не принято задавать вопросы прокурорам, журналистам приходится быть настойчивее. Где законы писаны не для всех и не применяются в отношении высокопоставленных политиков, было бы безответственно умалчивать обо всех подозрениях, включая и те, которые не подтверждаются документами. Где нет правового государства, презумпция невиновности, основывающаяся на принципах правового государства, была бы чистым замыливанием глаз.