Негасимое пламя

– Передоз, – пробормотал Ярик. Вытащив из кармана ключи от машины, он протянул брелок коллеге. – Отнеси обратно своё сокровище. И смотри, если вырвется…

– Тогда надзор меня вместо него в вольер посадит, – невесело предположил Мишка. – Ты никуда отсюда не уходи, хорошо?

– Куда ж я пойду…

Он и впрямь дождался коллегу, и весьма деятельно: к Мишкиному возвращению крепко спящий охранник удобно полулежал в кресле, а мониторы добросовестно демонстрировали непроглядную черноту. Ярик стоял у турникета и рассеянно натягивал на левую ладонь матерчатую перчатку. Должно быть, прикидывал, что будет дальше.

– Сначала в лаборатории, потом в архив? – для порядка уточнил Мишка.

– Да, – Ярик, словно очнувшись, решительно толкнул металлический штырь рукой в перчатке. – Постарайся ничего тут не трогать без крайней необходимости.

Дельное указание. В тёмных, загромождённых хламом коридорчиках исполнить его было не так-то просто. Мишка включил карманный фонарик, чтобы хоть что-то различать в лишённой электричества мгле. Раздобытый Зарецким план этажа он примерно помнил; здесь и помещений-то всего – пяток кабинетов да кладовка с санузлом. Три комнаты отвели под лаборатории, неотличимые друг от друга и заодно – от обиталища управских научников. На столах, заполнивших собой почти всё пространство тесных кабинетов, стояли стройными рядами пустые склянки и высились кое-где громоздкие ящики, снабжённые кнопками, лампочками и электронными мозгами. Дотошный Ярик пригляделся к одному из этих чудищ и озадаченно покачал головой.

– Инвентарный номер – наш, управский, – вполголоса сообщил он, указывая на округлый бок неведомого прибора. На пожелтевшей от времени пластмассе рядом с длинной цепочкой цифр и впрямь красовался небольшой штамп – официальная эмблема Управы. Всё, что водилось в здании ценного, хозяйственный отдел маркировал своей печатью, чтобы издалека видно было, чьё оно. – Кто это, интересно, разрешил тут держать такое?

– Может, оно списанное, – предположил Мишка. – Научники за последние годы кучу всего выкинули.

– Списанное уничтожают, – возразил Ярик. – Это же технология… Воплощённое знание. Ими тут не любят делиться.

– Ну, правильно делают, наверное.

Зарецкий досадливо поморщился, но промолчал. Фотографию прибора он немедленно отправил начальнику. К ней тут же присоединился снимок шкафов, запертых на магические замки. Сквозь стеклянные дверцы виднелись многочисленные пробирки, бутылочки и пузырьки, помеченные непонятными шифрами. Сами по себе они ничего не значили и ничего не доказывали, кроме того, что лаборатории не простаивают. Здесь кипит работа, о свойстве которой должны поведать служебные бумаги.

– Где-то в этих баночках – дрянь, которая лишает людей разума, – негромко проговорил Зарецкий, шаря по прозрачным полкам лучом фонарика. Несмотря на выключенное электричество, шкафы тихонько гудели; очевидно, они питались из какого-то другого, более надёжного источника.

– Может, и не дрянь, – для порядка предположил Мишка. – Кому-то ведь хочется забыть, что с ним случилось. Как страшный сон.

Ярослав только упрямо помотал головой в ответ.

В лабораториях архиву было не место, и его приткнули в кабинете какого-то местного управляющего – в крохотной каморке, едва вмещавшей два шкафа, узенький стол и прислонённый к батарее складной стул. Кто бы тут ни хозяйничал, он был тот ещё педант: бумаги на обшарпанной столешнице и в выдвижных ящиках лежали аккуратными стопками, собранными в соответствии с содержанием и датировками. Документы на закупку всего подряд, от пробирок до служебного автомобиля; зарплатные ведомости; добросовестно заполненные журналы всевозможных инструктажей – всё соответствовало невинным результатам недавней проверки. Если тут и засело зло, оно надёжно укрылось за обыденной серостью рабочих будней. Но ведь оно, такое, стократ страшнее разбушевавшегося упыря или даже лютующего нелегала…

– Здесь нет ни одного мага, – заметил Ярослав. – Никаких защитных чар. Нигде.

– Это, может, обманка такая, – Мишка отложил обратно в ящик очередную стопку накладных. – Вроде как – тут нет ничего интересного…

– Или это интересное само себя защищает, – развил мысль Зарецкий. – Отличная идея: подсунуть под нос ревизору флакончик с зельем… Забудет, зачем приходил.

– Не, он тогда вообще всё забудет. Это ж не страницу из книжки вырвать… наверное…

– Леший знает, как оно работает, – Ярослав сердито отвернулся к шкафам и потянул на себя хлипкую створку. Внутри, как и следовало ожидать, тоже громоздились бумаги. – Не хочу проверять на практике.

На сей раз Мишке посчастливилось больше: в доставшемся ему шкафу хранились лабораторные записи. Вооружившись по примеру коллеги телефоном, он принялся фотографировать исписанные вручную страницы. Образец «Аконит» признан бесперспективным, образец «Наперстянка» требует дозировки с точностью до миллиграмма, образец «Дурман» успешно испытан на неживом организме и готовится в серию, образец «Вёх» вызвал непредвиденные побочные эффекты… В одном из журналов был даже кратко описан рецепт. Чтобы исполнить рекомендации, потребовалось бы специальное образование.

– Что значит – «применить аккумулирующее колдовство»? – пробормотал Мишка себе под нос, вчитавшись в мудрёные инструкции.

– Это где? – Зарецкий тут же выглянул из-за створки и тоже склонился над журналом. – Ага… Некромантия имеется в виду. Видишь, они так добывают энергию из органических компонентов. Без этого, наверное, не получается реакция.

– Так твой учёный сказал?

– Вроде того.

Мишка невольно поёжился. Холодильные шкафы в лабораториях запоздало показались зловещими: в хрупких склянках хранились чудовищно опасные зелья, названные в честь смертельно ядовитых трав. Может быть, в малых дозах они и становятся лекарствами, как настоящий дурман, но её ещё вычислить надо, эту самую дозу. Вычислить и опробовать…

– А вот и сокровищница, – мрачно протянул Ярик, пристально рассматривая что-то в тёмных недрах шкафа.

Настала Мишкина очередь заглядывать коллеге через плечо. На одной из нижних полок, не слишком хитро спрятанный за пустыми картонными папками, притулился объёмистый ящичек – резной куб из тёмно-бурого полированного дерева. Замок на нём был немагический, просто три металлических колечка с цифрами. Избегая применять чары, Ярик бережно вытащил ящик из шкафа и водрузил на стол.

– Код мы долго подбирать будем, – заметил Мишка. – Если только он тут где-нибудь не записан.

– Код – полбеды, – пробормотал Зарецкий себе под нос. Он деловито разглядывал извивы резных узоров, напоминавших не то виноградные плети, не то щупальца морского гада. – Это наверняка артефакт… и вряд ли легальный. Внутри может быть что-нибудь подлое.

– Откуда ты знаешь? Видел такие?

– Угу, видел, – помедлив, Ярик стянул с ладони перчатку и осторожно коснулся лакированной крышки. – Отойди-ка на всякий случай. Попробую раскрутить механизм.

Мишка отодвинулся на полшага к двери – дальше в тесной комнатке не вышло бы – и на всякий случай нашарил в кармане сигнальный амулет. Зарецкий чутко, словно вслушиваясь в биение чужого кровотока, прошёлся пальцами вдоль резной крышки. В воцарившейся тишине отчётливо раздался щелчок – будто крохотную пружинку резко освободили от напряжения. Потом зашуршал, выскальзывая из паза, невидимый штырёк. Ярослав азартно касался ящичка то тут, то там, нащупывал сквозь сухое дерево спрятанные металлические жилы. Мишка не сумел бы так. Категории хватало – не хватало сноровки.

– Готово, – не слишком уверенно сообщил Зарецкий. Он наскоро протёр деревянную поверхность скомканной перчаткой, стирая следы прикосновений, и осторожно потянул крышку вверх. – Если тут просто деньги, я буду разочаро…

Его прервал тонкий, как комариный писк, звон лопнувшего стекла. Ярик отшатнулся от шкатулки, Мишка, наоборот, придвинулся ближе – на случай, если придётся спасать коллегу. В воздухе расползался едва уловимый острый запах, вроде озона после грозы. В шкатулке что-то тихо шуршало, будто сыплющийся песок.

– Что это? – брякнул Старов и тут же получил в ответ условный жест «молчать». Зарецкий уткнулся носом в сгиб локтя; Мишка счёл за благо последовать его примеру.

– Бегом отсюда, – глухо сказал Ярик, плечом оттесняя коллегу в коридор.

– А ты?..

– Выметайся. Сейчас! – повысив тон, приказал Зарецкий. Мишка поневоле встретился с ним взглядом. По спине пробежал холодок: всегда спокойный Ярослав был всерьёз встревожен, даже – напуган? – Дыши пореже и бегом!

– Сам дыши… Пошли на выход!

– Закрой рот и уходи!

– Один не уйду!

Ярослав отнял руку от лица и сердито щёлкнул пальцами. Чары немоты лишили Мишку возможности возражать. Голова слегка кружилась – не то от назойливого запаха, не то от действия вещества, которое его издавало. Зарецкий тяжело оперся свободной ладонью о столешницу и хмуро уставился на коллегу. Его взгляд показался Мишке мутным, словно у пьяницы.

– У-хо-ди, – раздельно повторил Ярослав. Тесные стены опасно дрожали, грозясь сложиться внутрь и похоронить под собой незваных гостей. – Я смогу потом удрать. Ты – уходи.

Да, правильно… Надо уходить… Это почему-то кажется несуразным, но ведь он прав… Нетвёрдый шаг к двери лишил Мишку равновесия; он упал бы, если бы было куда. Как же Ярик здесь сам?..

– Уходи, – повторил Зарецкий как-то нетвёрдо.

Он был абсолютно, безоговорочно, железобетонно прав.

***

Комната медленно, до дурноты плавно утопала в небытии.

Он успел увидеть, как сотни мелких ярко-синих искр – крохотные капельки зачарованной жидкости – выстрелили в воздух маленьким фейерверком. Он не знал, какой из спрятанных в деревянных стенках штырьков пробил крохотную ампулу, стоило лишь поднять крышку. Он понятия не имел о природе раствора, который с каждым вдохом оседал в горле, в лёгких, впитывался в кровь, заставлял мир вокруг то болезненно съёживаться, то лихорадочно расширяться под натиском сражающегося рассудка. Зато совершенно ясно: то, что внутри шкатулки, должно стоить такой защиты.

Странный привкус на пересохших губах. Горьковатый лесной мёд, пахнущий смолой и летними травами. Ему неоткуда взяться, кроме как из потаённых глубин памяти. Он ничего не значит. Важно другое, то, ради чего была вся затея…

Мелкая металлическая стружка тускло переливается поверх стремительно гибнущих бумаг. Тленные чары разъедают тонкие листы, намеренно оставленные беззащитными. То, что лежало сверху, рассыпалось в прах почти сразу, остальное тает на глазах, навеки хоронит в небытии драгоценное знание. Это понадёжнее громовских хитростей с активными печатями. Незадачливому взломщику давно пора лишиться сознания; одна радость – ловушка не рассчитана на волхва.

Руки слегка дрожат, вороша истончающиеся листы. Неосторожные прикосновения к зачарованной металлической пыли щиплют кожу холодом и злой кусачей болью. Фотография за фотографией сыплется в сообщения начальнику. Хочется бросить. По телу медленно расползается блаженная истома, как будто вдруг исчезло долгое и изнурительное напряжение сил. Рассеянный в воздухе яд маняще сладок, чем бы он ни был.