Кукум

Лодочный горб

В конце лета Малек решил отправиться на Перибонку. Мы уже успели собрать все пожитки, как вдруг однажды утром он уселся на берегу Пекуаками и стал пристально вглядываться в горизонт, отыскивая знамения облаков и небес.

Старейшина опасался ярости озерных вод, которые часто вспениваются без видимой причины. Даже сейчас большие корабли остаются на причале, если стоит плохая погода. И он распорядился пускаться в путь, только убедившись, что мы без затруднений доберемся до устья реки. Старики умели читать по небу как по книге. Той осенью Ма-леку явно не понравилось то, что он увидел. И, понаблюдав за небесами своим острым опытным взглядом, он молча вернулся к себе в палатку.

Дни шли, а погода лучше не становилась. Вся семья сгорала от нетерпения, готовая хоть сейчас пуститься в дорогу, тем более что слишком задерживаться было бы неразумно. Заморозки на Опасных перевалах наступают быстро, и когда на севере уже образуется лед, течение реки приносит подводные камни, которые запросто могут продырявить лодки.

Подождав без малого три недели, Малек так и не успокоился. Но время торопило, и как ни крути, а пора было пускаться в дорогу под грозным небом. Гребли мы очень быстро и споро, но едва минуло два дня, как задул северо-восточный ветер. Он вспучил озерные воды, и нам поневоле пришлось искать, где укрыться. Полил принесенный ветром сплошной, тяжелый и шквалистый дождь, и громадные волны с ревом обрушивались на побережье. Ничего не оставалось – только ждать. Малек изо всех сил скрывал свою встревоженность, но его лицо с каждым днем становилось все более озабоченным.

Наконец однажды утром над озером взошло багровое солнце. Мы спустили лодки на воду, даже не успев позавтракать, и стали грести с удвоенной силой, пот струился по нашим вискам. Когда мы наконец увидели устье реки, день уже клонился к закату. Усталость начинала брать свое, а ведь наше путешествие только-только начиналось.

Мне было тогда всего шестнадцать лет, зато гордыни хватило бы на сотню таких, как я, поэтому я не хныкала и не жаловалась. Нести поклажу было тяжело, тем более что у меня тогда еще не было под затылком того служащего своеобразной подушечкой горбика плоти, который образуется в том месте, куда опирается поперечная балка. В те времена такой лодочный горб был у всех инну. В конце концов через несколько лет этот горбик возник под самым затылком и у меня. И сейчас, хотя прошло почти сто лет, я могу пощупать это уплотнение под кожей. Но в то время лодка сильно намяла мне спину, а я, несмотря на боль, отказывалась от помощи.

Дни текли за днями, а погода так и оставалась хмурой. Черное небо изрыгало холодный дождь, ветер замедлял движение лодок. Иногда поднимавшаяся вода в реке заставляла нас укрываться на берегу, ибо Малек опасался, как бы не намокли наши запасы муки и сахара. Как мы ни старались, а задержка становилась все больше. Тревога охватила теперь всех нас. Наступали лютые морозы, пора было доставать одежду потеплее. Даже гуси высоко в небе пролетали очень быстро, они тоже стремились улететь поскорее.

Рыбалка была неудачной. В прошлом году мы с Томасом не успели съесть всего, что наловили по пути. Пришлось даже прокоптить часть добычи, чтобы не выкидывать ее. Тогда как этой осенью из-за нехватки свежей рыбы пришлось израсходовать все наши зимние запасы жира и галет.

Положение приводило меня в замешательство. Эти края, которые я открыла для себя всего несколько месяцев назад, которые приняла всей душой и с открытым сердцем, смотрели на меня с неприязнью. А вот красота этих мест по-прежнему была поразительной. Я с восторгом любовалась прибрежными гранитными утесами, чьи головокружительные пики упирались прямо в небо, и густым лесом, с обеих сторон окружавшим реку и ее прозрачные воды.

Свирепый ураган вынудил нас еще неделю оставаться в палатках, которые едва не срывали резкие порывы ледяного ветра. Волны, по своей высоте сравнимые с волнением на Пекуаками, кругами вздымались на вспухшей поверхности реки. Мы не в силах были ни выйти, ни даже поохотиться. Надо было снова ждать, а время уже крепко нас поджимало.

Однажды ночью ветер утих. Утром мелкий снег белым саваном лег на Перибонку. Вот теперь наступила зима. Мы взяли курс на Опасные перевалы. Борта лодки колыхались под молочным небом. Томас сосредоточенно всматривался в речные воды. Презрев опасности, мы собрались с силами и гребли размашистей, плыли быстрей. Хлопья снега падали сверху и таяли у нас на лбу, мы даже не замечали холода, а по затылкам стекали змейки пота.

Стемнело, а мы все еще гребли под ущербной луной, ее бледный свет отражался в черной, как чернила, воде. Я не ощущала ни усталости, ни царапин, ни натруженных мышц. Никто и рта не раскрывал, вкладывая все силы в работу на веслах, чтобы наконец пройти вверх по этой реке. Но вот Малек направил свою лодку к маленькому пляжу, который был защищен от ветров. Здесь нам предстояло провести ночь.

Мы втащили лодки на песчаный берег, даже не потрудившись разгрузить пожитки. Пока Кристина разводила огонь, я заварила чай и разложила для всех немного сала и галет. Мужчины наскоро поставили палатки, и мы расселись вокруг огня, накинув на плечи шкуры, чтобы согреться. Издалека доносился глухой рокот речных волн. Завтра нас ждал суровый денек. Мы улеглись спать, как только проглотили ужин. Томас прижал меня к себе. Тепло его тела проникло в мое. Лес вдруг показался мне враждебным.

Утром облака рассеялись, и снег больше не падал. Мороз колол щеки, и лодки очень трудно было спустить из-за водоворотов.

Мы разгрузили часть поклажи, которую Кристина и я взвалили на спины, пока мужчины, вооружившись длинными шестами, изо всех сил толкали лодки против течения. До начала порога оставался еще целый километр по бурной воде. Уже у самого водопада нам наконец удалось вытащить лодки на песок.

Мы были на пределе сил и все же решились на один из самых трудных переходов. Нам предстояло взобраться на гору, идя по крутому обрывистому утесу – по узенькой тропинке, проложенной прямо в скале. Осознание того, что до нас здесь проходило уже очень много людей, придавало мне сил не обращать внимание на пот, который щипал глаза, на усталость в руках и ногах. Как только мы поднялись на гору, нужно было свалить поклажу и вернуться за лодками и оставшимися мешками. Все это заняло два дня.

И вот, когда мы уже совсем были готовы спустить лодки на воду, скверная погода снова вынудила нас задержаться. Сидя в палатках, мы слушали, как падают крупные капли дождя, принесенного северо-восточным ветром, и как они замерзают прямо на ткани. Страх одолевал нас.

Так, взаперти, мы провели неделю. Сырость пропитывала даже наши кости, и согреться никак не удавалось.

Край реки покрылся тонкой коркой льда, когда мы наконец смогли снова двинуться в путь. Нам пришлось пробираться среди плававших по воде больших льдин и проявлять большую осмотрительность там, где надо было бы на всех парах идти напролом. Я стояла на носу лодки и гребла, пристально вглядываясь в поверхность воды. Бывало, что навстречу нам плыл огромный кусок льда, и мы задерживали дыхание. Я уже начинала сомневаться в том, что мы вообще доберемся до места назначения.

Однажды вечером я услышала вдалеке рокот, который не спутаешь ни с каким другим, и почувствовала невыразимое облегчение. На лице Малека снова заиграла улыбка. Уже в который раз, несмотря на трудности перехода, ему удалось успешно вывести семью к своим землям.