Кукум

Бисер

Эти годы молодости укрепили наши взаимные чувства с Томасом. Прошло время, и страсть наша превратилась в любовь, крепкую и долгую. Я была благодарна ему за то, что он принял меня такую, какой я была тогда. Ему для этого потребовалась определенная чуткость, а ведь ею обладают не все.

Со временем лес преобразил мое тело. Солнце обожгло мою светлую кожу. Мышцы окрепли от постоянных тяжестей, я стала лучше переносить морозы, научилась не замечать укусов насекомых и терпеть голод, когда это было необходимо. Когда я чиркала спичкой о юбку или раскуривала табак в трубке, никому не пришло бы в голову усомниться в том, что я настоящая инну.

Под конец нашей пятой зимы, когда мы уже спускались к Пекуаками, мой живот отвердел и начал пухнуть. Я ничего не сказала об этом Томасу. Но когда он сам увидел, как округляется мой живот, то взглянул на меня широко раскрытыми глазами. Он так долго ждал мою беременность.

Добыча тогда выдалась что надо, и по пути мы добавили еще три великолепных медвежьих шкуры. Поклажи были тяжелыми, но это существо, требовавшее себе все больше места внутри меня, придавало мне вдесятеро больше сил. Я могла дольше пройти без передышки, носить более тяжелые сумки.

В Пуэнт-Блё мы снова встретились с Марией. Охота на озере Мануан была скверной. К счастью, наших шкур хватило на всех.

Мария, у которой уже было двое детей, снова была беременна. В следующем году, примерно в эти же дни, мы должны вернуться с младенцами на Опасные перевалы и озеро Мануан. Будущее семейства казалось обеспеченным.

Тем летом я с золовками много вышивала бисером. Мы шили шапочки – в те годы такие носили почти все женщины, и я никогда не видела своих золовок без них. Чаще всего красные, темно-синие или черные, они украшались прелестными вышивками из стеклянного бисера. Требуется целая неделя, чтобы сделать такую шапку. Но результат был великолепным.

Малек объяснил мне, что раньше женщины вытачивали бисеринки из костей, раковин и камешков, например из агатов. Стеклянные бисеринки упростили нам задачу, но тут уж требовалась работа, предполагавшая кропотливость и терпение.

Кристина с Марией обучили меня изящным узорам, так оживлявшим ткань. И еще мне очень нравилось играть с цветами.

Еще и сейчас по вечерам, хотя пальцы стали узловатыми, я люблю усесться у горящей дровяной печи и вышивать бисером одежду, украшения, небольшие фигурки, которые раньше служили нам в быту, – а теперь мы продаем их в лавку ремесленных изделий. Все первобытные племена вышивали бисером. Техники различаются – это зависит от народа, как и мотивы и выбор оттенков. Но принцип всегда остается тем же – он общий для женщин всего континента.

Я научила этому своих дочурок. Мы вместе усаживались за рукоделие, самые маленькие учились разбирать бусинки или подбирали те, которые упали и укатились. Девочки готовили чай и угощение. Каждая участвовала в этом и обучалась, наблюдая за работой более опытных, как я училась у Марии и Кристины.

Две сестры, чья разница в возрасте составляла всего год, так что их очень легко было принять за близняшек, всегда работали вместе. Садились за работу ранним утром, положив перед собой тарелку с сотнями разноцветных бисеринок, и вставали только вечером. Глядя на них, я научилась нанизывать бисеринки, сочетать цвета – синий, красный, желтый, зеленый, черный. Сколько же ошибок я делала. И часто приходилось начинать все сначала, но со временем я научилась делать все как мои золовки, усевшись рядом с ними и работая в тишине перед тарелкой, в которой будто переливалась радуга.

В то лето моей первой беременности мы сшили одежду для младенцев, которым еще предстояло родиться, а Кристина помогала нам украсить ее. Приходилось спешить, дни становились все короче, и мы старались управиться поскорее.

Когда наступило время сниматься с места, все было готово. Мария с мужем направились к озеру Мануан, а мы через несколько дней пошли к Опасным перевалам. Переход получился легким. Через месяц мы уже были на нашей стоянке. К счастью, моя беременность уже была хорошо заметна.

Я не отправилась в поход с Томасом и его братом, оставшись с Малеком и Кристиной. Я понятия не имела, как все должно произойти. И предоставила всему идти своим чередом.

Когда начались роды и схватки усилились, в наш лагерь пришла повитуха. Кристина ей помогала. Рядом со мной был и Томас – именно он принял нашу малышку, когда она появилась из моего живота, помыл ее и положил мне на грудь, а новорожденная инстинктивно прижалась к ней. Я вслушалась в ее дыхание, стараясь уловить биение маленького сердечка совсем рядом с моим. Запах крови смешался с запахом елок, а мои волосы, намокшие от пота, облепили щеки. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой уставшей.

Но при этом я чувствовала в себе силы восстать хоть против самого Аштена – только бы эта малышка ни в чем не нуждалась. Я поклялась ей, что она никогда не останется в одиночестве, как приходилось мне. Кристина улыбнулась и сжала мою руку. Она понимала, что чувствует сирота, какой я была, после рождения своего первенца.

Снаружи уже стемнело, когда Кристина наконец ушла к себе в палатку. Томас подбросил в печь дров и растянул надо мной и нашей дочерью медвежью шкуру. Потом присел рядом – проследить, не нужно ли нам чего-нибудь. Тогда я впервые увидела, как он плачет.