Кукум

Сплавщики леса

Лесосплавщики заполонили всю Перибонку. Рядом с водоворотом о чем-то ожесточенно спорила группа людей. Сотни бревен, связанных и лежащих друг на друге, образовали затор, перегородивший весь сплав. Мужчины суетились в нетерпении. Необходимо было что-то предпринять, но, видимо, они никак не могли договориться о том, что же делать.

Один из них, в широкополой шляпе – он выглядел старше других – привязал к концу шеста динамитные шашки и просунул их внутрь нагромождения бревен. Он поджег длинный фитиль, и все стремглав кинулись врассыпную, перескакивая по плывущим бревнам, чтобы успеть укрыться в безопасном месте. От взрыва в воздух взмыли облака пены. На поверхность реки вокруг наших лодок всплыло много мертвой рыбы, в замутившейся воде забелели их брюшки.

Слезы брызнули из глаз моих, и яростью наполнилось сердце. Мы причалили, и Томас подошел к человеку в шляпе; это был долговязый, сухопарый мужик с лицом тонким и острым, как лезвие ножа.

– Говори по-французски, индеец, не пойму я, что ты там бормочешь.

Томас повторил снова, старательно выговаривая слова, но мужик не желал ничего слушать. Тогда вмешалась я.

– А меня, меня вы понимаете?

Он смерил меня взглядом, несомненно, удивленный тем, что слышит правильную речь на своем языке без певучего акцента инну.

– И чего вам надо? Здесь вам оставаться нельзя. Тут опасно. Проезжайте.

– Во что вы превратили реку?

Бригадир сплавщиков недоверчиво уставился прямо на меня.

– Это сплав леса, дамочка. «Ля Прайс» начала в верховьях стройку, – сказал он, указывая трубкой вверх по течению реки, – а остальные наши спустятся вниз по лесу.

– И как же, по-вашему, нам обогнуть все это, чтобы подняться по реке дальше на север?

Только сейчас, много лет спустя, я понимаю всю наивность моих вопросов. Мужик расхохотался. Потом затянулся сигаретой, выпустил облачко дыма и, кажется, наконец понял, кто мы такие. И, главное, куда нам надо.

– Здесь никому уже не пройти.

Я подошла к нему вплотную и посмотрела ему прямо в глаза. Он поправил шляпу, чтобы скрыть неловкость.

– Сплав начинается на озере Перибонка. Дровосеки рубят еще и на Мануане, мои люди есть и на той реке. Вам нельзя здесь передвигаться, эта земля принадлежит компании. Возвращайтесь домой.

Бригадир сплавщиков отвернулся и стал кричать своим мужикам, отдавая распоряжения – как высвободить связку бревен.

– Я не закончила разговаривать с вами.

Он, казалось, меня даже не услышал.

– Вы требуете, чтобы мы вернулись домой, но это невозможно.

Я повысила тон, тогда он стал просто выкрикивать работникам распоряжения во весь голос.

Я толкнула его, он едва не упал. Тут он наконец повернулся ко мне, окатил меня хмурым взглядом и сжал кулаки. Но стоило ему только шевельнуться, как Томас схватил его за глотку, а рядом вырос Даниэль с винчестером наизготовку.

Мужчина опустил руки.

– Эге-гей, да ведь это не я так решил. Я всего-навсего бригадир лесосплавщиков. Мое дело – проследить, чтобы древесину переправляли в наилучшем виде. А земля вдоль Перибонки принадлежит Фрэнку Россу.

– Лес не принадлежит Россу.

– Мадам, он заплатил за нее правительству. Он имеет на это право. Возвращайтесь домой.

– Наш дом там, в верховьях!

Теперь уже я вопила в голос.

– Мои дети родились на Перибонке, мы все там живем.

Мне хотелось плакать от ярости, и, наверное, бригадир сплавщиков это понял. Он резко сбавил тон и, приблизив лицо к моему, сказал помягче:

– Возвращайтесь в Пуэнт-Блё, мадам. Тут на лодках по-любому больше не пройдешь. Мне очень жаль.

И он пошел к своим работягам, ловко перепрыгивая с бревна на бревно и все так же выкрикивая приказания. А мы остались смотреть на реку, или, точнее, на то, во что она превратилась. В ноздри бил запах размокшей древесины. Мы смотрели, как сноровисто работают десятки мужчин. А там, наверху, дровосеки вырубали наш лес и грузили его для отправки на завод деревообработки. Кто обладал властью сотворить такое, даже не спросив нашего мнения?

Никто из нас не мог пошевельнуться, и мы надолго замерли так в своих лодках. Наконец Томаса кто-то тронул за плечо – это была Мария. «Мы не можем остаться здесь, – сказала она. Лучше повернуть к Пуэнт-Блё».

Большинство наших рек испытали на себе лесосплав, и с течением времени много семей, как и мы, возвратились в Пуэнт-Блё. А лесоводческие компании методично строили все больше дорог, поднимаясь все выше и вырубая все больше деревьев.

А мы – мы остались в резервации. Больше все равно деваться было некуда. Древесину поставляли на заводы по производству бумаги и на лесопилки. Они обеспечивали работой колонистов. Наконец-то наметился прогресс. Люди так верили в него. Но жизнь – это ведь круг. Время не преминет когда-нибудь напомнить им об этом.

Долгие годы я не бывала на Перибонке. А когда наконец по прошествии десятков лет приехала туда на пикапе с Антонио, то не узнала этот край. Дорога проходит за Сен-Люджер-де-Мило и пересекает горы. На берегах много частных домов, а леса почти не осталось. Мы разбили палатку на берегу озера.

Местный егерь, молодой человек не больше двадцати лет, вышел к нам навстречу.

– Вы, приезжие, наубивали много дичи. У вас есть разрешение?

– Мы индейцы. Мы имеем право охотиться здесь.

Он взглянул на меня, и в глубине его глаз я прочла презрение. Он был высокий, здоровенный и краснорожий, и я, в моей юбке в клетку, с крестом на шее, беретом и трубкой, для него была всего лишь старой индианкой. Отродьем дикарей.

– Вы не имеете права.

Он попытался отобрать у меня ружье, и Антонио кинулся на него. Сцепившись, они покатились по земле. Когда мой сын поднялся, тот, другой, остался лежать на земле безжизненный, с распухшим глазом и ртом, полным крови.

– Скорей, Антонио. Уходим. Он еще принесет нам несчастье.

Больше я никогда не видела этого человека и никогда не приезжала на Перибонку. Но каждый день думаю об этом.