Вторые войны пустыни

Глава 20

Хейт смотрел, как Алия вышла из храма и пересекла площадь. Ее охрана держалась близко к ней, свирепое выражение диких лиц охранников должно было маскировать следы хорошей жизни и самодовольства.

Над храмом сверкали на солнце крылья топтера. Это был топтер императорской охраны с изображенным на фюзеляже кулаком — символом Муад Диба.

Хейт снова взглянул на Алию. «Она кажется не на месте здесь, в городе,— подумал он.— Настоящее ее место — пустыня, открытое, бескрайнее пространство». Другая странная мысль пришла ему в голову, когда он следил за ее приближением: Алия казалась задумчивой, только когда улыбалась. Все дело в глазах, решил он, вспоминая, как она появилась в зале на приеме после Союза: надменно и гордо, под звуки музыки, среди экстравагантных мундиров и костюмов. Алия была в ослепительном белом, ярком платье целомудрия. Он смотрел на нее из окна, пока она не прошла во внутренний двор, с его прудом, фонтаном, лужайками степных трав и белым бельведером.

Все не так... совершенно не так... Она принадлежит пустыне.

Хейт перевел дыхание. Алия вышла из поля его зрения. Он ждал, сжимая и разжимая кулаки. Встреча с Биджазом вызвала у него беспокойство.

Он слышал, как свита Алии прошла по коридору, может быть, чуть-чуть быстрее, чем следовало бы по ритуалу. Мимо комнаты, где он ждал, Алия прошла в свои покои.

Хейт попытался сосредоточиться и понять, что же в ней встревожило его. То, как она шла по площади? Да. Она двигалась, как животное, за которым охотится хищник. Он вышел на соединительный балкон, прошел по нему, скрываясь за солнцезащитными экранами, и остановился, оставаясь скрытым в тени. Алия стояла у балюстрады, глядя на свой храм.

Он посмотрел в том же направлении, что и она,— на город за храмом. И увидел прямоугольники, разноцветные кварталы, копошащуюся жизнь, услышал звуки. Строения блестели, сверкали на солнце, воздух над крышами дрожал от жары. В тупике, образованном стеной и углом храма, мальчик играл в мяч. Мяч поднимался и опускался, ударяясь о землю.

Алия тоже смотрела на мяч. Она чувствовала странное единство с ним — вверх и вниз, вверх и вниз. Она точно также прыгала по коридорам Времени.

Порция меланжа, выпитая перед уходом из храма, была самой большой, какую ей приходилось пить,— огромная сверхдоза. Еще до того, как яд начал действовать, Алия пришла в ужас.

«Зачем я это сделала?»— спросила она себя.

Иногда приходится выбирать между опасностями. Тот ли это случай? Это дало бы возможность проникнуть через проклятый туман, которым окутал будущее коварный тарот Дюны. Существовала преграда, и ее следовало преодолеть. Алия действовала по необходимости. Ей нужно было видеть, куда идет походкой слепого ее безглазый брат.

Действие меланжа начало сказываться на ее сознании. Она глубоко вздохнула, испытывая особое удовольствие и спокойствие, ядовитое и самодовольное.

«Обладание вторым зрением опасно, оно ведет к фанатизму,— подумала Алия.— К несчастью, не существует абсолютно верного расчета, нельзя просчитать предвидение. Видения будущего нельзя представить в виде формул. Приходится входить в них, рискуя жизнью и рассудком.»

Из густой тени соединительного балкона появилась фигура. Гхола! В своем обостренном восприятии Алия видела его с предельной четкостью: смуглое лицо, сверкающие глаза. Единство ужасающих противоположностей, что-то связанное воедино шокирующим образом, тень и яркий свет, продукт процесса, оживившего его мертвую плоть... что-то необыкновенно чистое... невинное.

Невинность в осаде!

— Давно ты здесь, Данкан?— спросила она.

— Я не Данкан,— ответил он.— А что?

— Не спрашивай меня.

И она подумала, глядя на него, что тлейлаксу ничего не оставили в нем незавершенным.

— Только боги могут безнаказанно рисковать совершенством,— сказала Алия.— Для человека это опасно.

— Данкан умер.— Он не хотел, чтобы она его так звала.— Я Хейт.

Она изучала его искусственные глаза, гадая, что они видят. Приглядевшись, она увидела маленькие черные точки, крошечные колодцы черноты на сверкающем металле. Фасетки! Вселенная вокруг нее мерцала и искажалась. Алия ухватилась за нагретые солнцем перила балкона. Меланж действует быстро!

— Вы больны?— спросил Хейт. Он придвинулся, внимательно глядя на нее стальными глазами.

«Кто это говорит?— подумала она.— Данкан Айдахо? Гхоламентат? Или философ Дзэнсунни? А может, пешка с Тлейлакса, более опасная, чем любой рулевой Союза? Мой брат знает».

Она снова посмотрела на гхолу. Что-то таинственное было сейчас в нем. Он начинен ожиданием.

— Благодаря своей матери я — Бене Гессерит,— сказала она.— Ты знаешь это?

— Знаю.

— Я использую силу Бене Гессерит, думаю, как думают они. Часть меня сознает священную необходимость генетической программы... и ее продуктов.

Она замигала, чувствуя, как ее сознание начинает свободно двигаться во Времени.

— Говорят, Бене Гессерит никого не отпускают,— заметил он. И, приглядевшись внимательнее, заметил, как побелели пальцы, сжимавшие балконные перила.

— Я споткнулась? — спросила она.

Он видел, как глубоко она дышит, как напряженно каждое ее движение, как блестят ее глаза.

— Споткнувшись, вы можете восстановить равновесие, перепрыгнув через то, обо что споткнулись.

— Бене Гессерит споткнулась,— сказала она.— Они хотят восстановить равновесие, перепрыгнув через моего брата. Они хотят ребенка Чани... или моего.

— Вы ждете ребенка?

Она с трудом удержала равновесие во Времени и Пространстве. Какого ребенка? И где? Когда?

— Я вижу...— прошептала она,— ... моего ребенка.

Она отодвинулась от края балкона, повернула голову, чтобы взглянуть на гхолу. У него лицо из соли, горькие глаза — два круга блестящего свинца.

— Что ты видишь такими глазами?

— То же, что и другие.

Его слова звенели у нее в ушах, обостряя сознание. Она чувствовала, что перешагнула через Вселенную... дальше, еще дальше... Ее окутывало Время.

— Вы приняли спайс, большую дозу,— сказал он.

— Почему я его не вижу?— пробормотала она. Чрево всего сущего держало ее в плену.— Скажи мне, Данкан, почему я его не вижу?

— Кого?

— Отца моего ребенка. Я заблудилась в тумане тарота. Поскорее помоги мне.

Логика ментата дала точный расчет, и он сказал:

— Бене Гессерит хотят скрестить вас с вашим братом. С генетической точки зрения...

Она закричала.

— Яйцо во плоти...— с трудом прохрипела она. Ее охватил холод, потом нестерпимый жар. Невидимый муж ее темных снов! Плоть от плоти ее, то, чего не показывал ей оракул. Неужели дойдет до этого?

— Вы, наверно, решились на очень большую дозу спайса?— спросил Хейт. В нем нарастал ужас, что эта женщина из рода Атридисов умрет, что ему придется смотреть в лицо Полу и сообщить ему об этом.

— Ты не знаешь, каково охотиться за будущим,— сказала она.— Иногда я мельком вижу себя... но иду своим путем. Я не могу смотреть сквозь себя.— Она опустила голову и покачала ею.

— Сколько спайса вы приняли?

— Природа ненавидит предвидение,— сказала она, поднимая голову.— Ты это знаешь, Данкан?

Он заговорил мягко и убедительно, как с ребенком.

— Скажите мне, сколько спайса вы приняли?— Левой рукой он придерживал ее за плечо.

— Слова так примитивны и двусмысленны.— Она отодвинулась от него.

— Скажите мне.

— Посмотри на Защитную стену,— приказала она, указывая пальцем. Она глядела вдоль вытянутой руки и вся дрожала — местность разрушалась в ее всепоглощающем видении: песочный замок размывался невидимыми волнами. Она отвела взгляд, ее внимание привлекло лицо гхолы. Его черты менялись, смешивались, становились старыми... и молодыми... старыми... молодыми... Он был самой жизнью — напористой, бесконечной... Она хотела бежать, но он схватил ее за руку.

— Я позову врача,— сказал он.

— Нет! Я должна иметь видение! Мне нужно знать!

— Идемте в дом.

Она смотрела на его руку. Там, где его рука касалась ее тела, она чувствовала электрическое напряжение, которое и искушало, и пугало ее. Она рывком высвободилась и проговорила:

— Нельзя удерживать водоворот!

— Вам нужна медицинская помощь!

— Разве ты не понимаешь? Мое видение неполно, только фрагменты. Оно мигает и дергается. Я должна запомнить будущее. Разве это не ясно?

— Что толку в будущем, если вы сейчас умрете? — спросил он, осторожно ведя ее в помещение семьи.

— Слова... слова...— бормотала она.— Я не могу объяснить их. Одно должно вызывать другое, а здесь нет причин... и нет следствий. Нельзя оставлять Вселенную в таком виде!

— Ложитесь! — приказал он.

«Какой он сильный!» — подумала она.

Холодные тени окутали ее. Она чувствовала, как ее собственные мышцы ползут, словно черви. Только пространство постоянно, все остальное неустойчиво. Кровать покрылась множеством тел, и все это были ее тела. Время стало множеством перегруженных ощущений. Не было единой реакции Времени, не за что было ухватиться. Это Время. Оно движется. Все скользит мимо, назад, вперед, в сторону.

— Оно лишено предметности,— пыталась объяснить она.— Его нельзя обойти или пройти под ним.

Вокруг нее копошились люди. Кто-то держал ее за руку. Она проследила за этой рукой и увидела лицо — Данкан Айдахо! Его глаза... неправильные, но это Данкан — мужчина-ребенок-старик.«. мужчина-ребенок-старик... Каждая черточка лица выдает его тревогу за нее.

— Данкан, не бойся,— прошептала она.

Он кивнул, продолжая держать ее за руку:

— Лежите спокойно.

И подумал: «Она не должна умереть! Не должна!!!» Он покачал головой. Такие мысли противоречат логике момента. Смерть необходима, чтобы жизнь могла продолжаться.

«Гхола любит меня», — подумала Алия.

Эта мысль стала прочной скалой, за которую она смогла ухватиться. Знакомое лицо, знакомая комната за ним. Она узнала одну из спален в крыле Пола.

Какой-то человек что-то делал с трубкой в ее горле. Она боролась с тошнотой.

— Мы успели вовремя.— Алия узнала голос семейного врача.— Надо было позвать меня раньше.— В его голосе звучало подозрение. Она чувствовала, как трубка выскальзывает из ее рта — змея, блестящая нить.

— После укола она заснет,— сказал врач.— Я пришлю ее адъютантов.

— Я побуду с ней,— сказал гхола.

— Не нужно!

— Останься... Данкан,— прошептала Алия.

Он погладил ее руку, чтобы показать, что слышит ее просьбу.

— Миледи,— сказал врач,— будет лучше, если вы ...

— Не говорите мне, что лучше,— выдохнула она. Горло ее болело от каждого произнесенного ею звука.

— Миледи,— в голосе врача звучал упрек,— вы ведь знаете, как опасно принимать слишком много меланжа. Могу только предположить, что кто-то дал вам его без ...

— Вы дурак!— прохрипела она.— Хотите лишить меня видения? Я знала, на что шла.— Она приложила руку к горлу.— Уходите же отсюда! Немедленно!

Врач выплыл из поля ее зрения со словами:

— Я сообщу вашему брату.

Она позволила ему уйти, перенеся все свое видение на гхолу. Теперь оно лежало в ее сознании. Она чувствовала, как движется гхола во Времени. Он больше не был загадочной фигурой.

«Он — суровое испытание, посланное мне,— подумала Алия.— В нем опасность и спасение».