Без вины виноватая

Глава 36 Откровенность за откровенность

Гермионе не спалось. Она прокручивала информацию, которой поделился Снейп, укладывала в голове кошмарное: некоторые студенты в прошлом году были изнасилованы, а некоторые (это ведь очевидно, да?) — были насильниками. Изнасилованным стирали память, потому насильникам все сошло с рук.

Для скольких пострадавших опыт был первым?

Имеет ли это значение, раз ничего уже не изменить?

Девочки, а может, и не только девочки, стали игрушками в чьих-то грязных руках. Скорее всего, лишенными воли игрушками. Их тела пережили страшное, а они даже не знают об этом. А знают Пайк и Мэтлок с Пиксом, но Снейп боится их трогать, чтобы случайно не убить. Вот так. Без эмоций. Голые факты. Хотелось ощутить ярость, гнев, сочувствие, горечь от несправедливости. Но… ничего. Отстраненное препарирование, нездоровое любопытство. Душа настолько одеревенела? Возможно, Гермиона просто не заметила, как дошла до предела того, что способна вынести, и... окуклилась? Закрылась? Очерствела так, что дементор подавится? Но тогда почему неважные в свете открывшегося преступления переживания разъедали кислотой? Ведь можно было тоже принять как факт: она ошиблась в Драко. Но нет же — разочарование было горьким, а ее ужасный разум и вовсе пытался найти оправдание. Глупость, такая глупость! Выжженная пустошь там, где должна быть бездна боли, и глубокая обида из-за сущей мелочи. Когда Гермиона Грейнджер успела сломаться, когда личное стало важнее общего?

Она старалась не крутиться, чтобы не разбудить Гестию, и от этого было еще хуже. Тело одеревенело вслед за душой.

Нужно было выговориться. Так сильно нужно, что это ощущалось физической потребностью. А кандидат на роль свободных ушей был ровно один, и с ним говорить хотелось в последнюю очередь. Ведь не расскажешь обо всем, что ее мучает, Кэрроу. Даже Джинни не расскажешь, ей многого не положено знать. А что, если… что, если одной из пострадавших была она? Младшая Уизли находилась в школе вплоть до пасхальных каникул. Конечно, Джин — шустрая девчонка, талантливая ведьма и мастерица Летучемышиного сглаза, но ведь и ее могли застать врасплох. Или она могла увидеть, как застали врасплох кого-то другого, и по-гриффиндорски безбашенно встать на защиту. Черт! И ведь никак не узнать, не раскусив Пайка, чей разум закрыт! Важно ли узнать имена пострадавших? Важно ли восстановить пробелы в их памяти? Не важнее ли узнать, кто так… развлекался? И те, и другие могли сейчас находиться здесь, вносить — добровольно или принудительно — свой вклад в восстановление школы. В восстановление мира. Стало жутко от мысли, что она сидела с ними в одном классе и совсем недавно ела в одной палатке. Воображение нарисовало картинку: человек с размытым лицом намазывает тост джемом, облизывая глазами фигуру… другого человека, вспоминает, что делал с ним, чувствует себя королем. Размытые черты сменились явными: Нотт, Забини, Гойл, Пайк… Гермиону крупно передернуло. Эмоции. Это хорошо. Наверное.

Виновные должны быть наказаны. Каждого слизеринца (это ведь могли быть только они, да?) нужно допросить под Веритасерумом. Ладно, не каждого, Малфой ни при чем. Точно ни при чем. И Кэрроу чуть не стала жертвой такого же преступления, значит, невиновна. Но остальные… Гермиона не готова была выдать индульгенцию ни одному из них. Плевать на предвзятость!

Нервная энергия бурлила под кожей. Гермиона постаралась тихо встать, чтобы кровать не скрипнула. Она накинула шаль и двинулась к выходу.

— Ты куда? — раздался шепот с соседней кровати.

Черт!

— Прогуляюсь.

— Это опасно. Давай пойду с тобой.

— Нет, — прозвучало резче, чем планировалось, и добавила Гермиона гораздо миролюбивее: — Прости, что разбудила. Отдыхай и не волнуйся, я наброшу на себя дезиллюминационное, — теперь от сладости собственного тона свело зубы, поэтому закончила она безапелляционным «Хочу побыть одна».

Грейнджер поскреблась в палатку рядом. Целую вечность после этого ничего не происходило. Полог был отброшен, когда она уже действительно собиралась прогуляться. Ей не следовало сюда приходить. И тем более пялиться на голый торс совершенно сбитого с толку и почему-то смущенного Драко. И пахло от него… его привычный запах был очень концентрированным. Или она отвыкла?

— Заходи.

Полог упал за ней, и Гермиона сбросила с себя чары невидимости. Зря. Белобрысый придурок заметил, что она пялится. Он попытался скрыть довольную улыбку — даже почти смог, но Гермиона отлично изучила его мимику.

Малфой не стоит ее взглядов. Точно. Не. Стоит.

— Ты беспечен! Это могла быть не я, — набросилась, чтобы скрыть волнение.

— Запах, — несносный тип обдал шею влажным дыханием и тихонько хмыкнул. — И очертания кудряшек. Их можно рассмотреть в темноте.

Гермиона резко отстранилась, рассердившись на собственное тело, и заставила дрожащие ноги преодолеть расстояние до спальни. Малфой шел сзади, почти касаясь, в спальне пахло им, и этого было слишком много. От неправильных желаний свело пальцы на ногах. Она сконцентрировалась на умиротворении, которое разлилось в душе при виде мерцающего звездного потолка.

— Пришла позаниматься окклюменцией? — с легким подтруниванием спросил Драко, так знакомо падая на кровать и показывая на место рядом.

Она села с противоположного края. Постель была теплой. Он лежал с… ее стороны? Гермиона помотала головой. Нет никакой ее стороны! Конечно, Малфой спал, сейчас около двух часов ночи, о чем она думала?!

— Прости, что разбудила, просто…

Что просто? Просто нужно было с кем-то поговорить? Просто соскучилась? Каким бы придурком Драко Малфой ни был, он имел право на сон, она же повела себя как эгоцентричная стерва.

— Ты не разбудила. Мне не спится... в последнее время.

Он намекал на ночи, когда ее не было рядом? Восторженная дура, поселившаяся внутри, забыла, как дышать. Противно!

— Нет, пришла проинструктировать, как вести себя в роли Гарри, — соврала Гермиона. Не то чтобы у нее за вечер не случались панические припадки из-за живых картинок послезавтрашнего, то есть уже завтрашнего приема, где Драко палился на какой-нибудь важной мелочи и подставлял всех, но с тех пор, как решила идти сюда, она об этом не задумывалась.

— Грейнджер, мы оба знаем, что ты пришла не за тем. Выкладывай.

Если зажмуриться, можно сделать вид, что часов двенадцать назад она не выбежала из класса, выкрикнув какую-то пафосную чушь, словно пустоголовая Лаванда, словно не оставила Драко в растерянности. Или в гневе. Она не оглядывалась.

— Хотела поговорить о том, что рассказал Снейп, — это была правда. Полуправда.

— Хорошо, — Малфой начал осторожно, будто собеседница — голодный детеныш мантикоры, закрытый с ним в одном вольере. — Только давай сначала проясним… Надеюсь, ты не считаешь, что я во всем этом участвовал и врал тебе. Я… очень на это надеюсь. Не знаю, как доказать. Считай меня каким угодно, но не таким. Давай попросим у Снейпа Веритасерум, давай обучим тебя основам легилименции, мне просто важно. Ты говорила, что я к тебе приставал, что действовал без спроса, но я… нет.

Гермиона удивилась, ведь она автоматически исключила Малфоя из списка подозреваемых, ей даже в голову не приходило провести параллели между этим и его наглым поведением.

Перебить или дать выговориться?

— Я не думал, что подобное происходило на самом деле, Грейнджер, честно! — он говорил все быстрее и сбивчивее. — Для меня это хуже, чем убить, просто верь, ладно. Я думал, только отбросы вроде Фенрира…

Ну конечно! Очередное проявление расизма. Оборотень — не человек. Не то чтобы она сама считала, что в Грейбеке оставалось что-то человеческое.

— А если бы жертвами стали магловские девушки или парни? Тогда тебя не смутило бы, что...

Малфой дернулся, будто Гермиона ударила его.

— О’кей, — его голос изменился, стал низким и угрожающим, — давай все-таки проясним мою позицию по этому вопросу. Начнем с того, на чем остановились, когда ты сбежала.

Она промолчала, признавая, что так все и было.

— Грейнджер, ты же любишь правду, ты же не хочешь, чтобы я лгал ради того, чтобы тебе понравилось. Я сказал как есть. У нас не было бы шансов, будь ты маглой. Я… не сторонник смешанных браков, я не дал бы себе времени влюбиться. Это неправильно. Дели мы планету, не пересекаясь с маглами, всем было бы лучше. Не потому, что маглы хуже нас, а потому, что статут о секретности, — когда Драко начинал объяснять свою позицию, его голос звучал раздраженно, но в процессе он увлекся тем, о чем говорил. — А статут приняли, когда поняли, что простецы могут истребить магов, несмотря на наши способности. То есть я думаю (ты же понимаешь, что я много думал об этом, да?), его приняли именно тогда, когда распределение сил изменилось, когда прогресс маглов сделал скачок. Количеством-то они всегда нас превосходили.

Кто-то тут пытался увести разговор в сторону. Гермиона скептически скривилась.

— А как же «маглы — животные»?

— Это удобно. Низвести противника до нечеловека. Поставить его ниже себя, чтобы истребить страх перед ним. За всем стоит страх. Страх перед маглами толкнул Темного Лорда к войне. Для волшебников есть два выхода: изоляция или полное истребление маглов. Темный Лорд вел нас ко второму варианту, словно забыл, что маглов слишком много.

— Он хотел сократить численность всех человеческих… видов. А потом дождаться, пока чистокровные волшебники вымрут, — напомнила она.

— Будто кто-то сомневается, что он был безумцем. Но просто подумай: если маглы узнают о нас, страх подтолкнет их к геноциду. У них есть ресурсы. Отдельно взятый магл бессилен перед волшебником. Это и пытался доказать темный Лорд, можно я не буду тебе рассказывать как. Существуй оба мира обособленно, было бы лучше и им, и нам, потому я против смешанных союзов.

— И против грязнокровок.

— У них семьи там, из-за них стирается граница.

— Я бы приняла это за мнение, вот только помню, как ты вопил что-то про «придется сжечь мантию, ко мне прикоснулась грязнокровка».

— Грейнджер, я был идиотом и честно это признаю. И задумался я обо всем… не так давно. Даже совсем недавно, когда пытался понять, отчего столько людей пошли за чудовищем.

Гермиона неопределенно хмыкнула.

— Можешь ненавидеть меня, но я действительно когда-то считал, что уничтожение маглорожденных оправдано, хоть маглорожденные оказались совсем не такими, какими мне в детстве описывал их отец. Это шаг в направлении изоляции.

— У вас в библиотеке есть магловская литература! Тебе не кажется лицемерием изучать магловское, но...

— Дед признавал уникальность некоторых простецов и некоторых достижений простецов. Отец тоже.

— Но маглы могли бы расширить твой кругозор, ты изучал основы наук, которые именно они развивают, ты признаешь, что их одежда удобна, — вспомнила Гермиона их дурачества в парке мэнора, — и…

— Я готов носить их одежду, читать книги и слушать музыку, но вот… личное общение предпочел бы ограничить.

Гермиона понимала, что Малфой много думал обо всем этом, что его отношение менялось, смягчалось, трансформировалось, кажется, даже с их прошлого разговора об этом, и… наверное, могла понять его точку зрения.