Без вины виноватая

Глава 42 Вина на двоих

Гермиона проснулась в спальне. Одна. Разбитая, замерзшая, голая, но прикрытая банным халатом, она лежала сверху на застеленной кровати. Видимо, обессиленная от истерики, она и не заметила, как задремала на вздрагивающей груди Драко. Грейнджер вскочила и, натягивая на ходу халат, бросилась на поиски. Малфоя не было ни в одном помещении и не было во дворе. Она находилась уже на грани паники, когда поняла, что дверь второй спальни закрыта изнутри. Гермиона занесла руку, чтобы постучать, но передумала. Им обоим нужно остыть, осмыслить то, что произошло. Отыграть назад не получится.

Она запустила руки в волосы и осознала, что они спутались в один большой колтун, затем осознала, что замерзла, а между ногами липко и саднит, босиком прошлепала до душевой кабины, втиснутой между раковиной и унитазом, и долго стояла под горячими струями. Из глаз лились слезы, смешивались с водой и уплывали в сток. Слезы были, а эмоций не было.

Эмоции догнали позже. Гермиона испытала весь спектр: от гнева (на себя, на Драко, снова на себя), стыда и обиды, до беспокойства и страха (за него).

Сразу за мыслью о том, что ее тело использовали, пришла вторая: не думает ли Малфой точно так же о своем. Ведь она практически заставила его пойти до конца. Заслуживал ли он такого первого раза?

Грейнджер не единожды подкрадывалась к закрытой двери, клала на нее ладонь и... отступала. Она решила дождаться, когда Драко сам выйдет, дать ему время и пространство. Не навязываться. Человек же он — захочет пить, есть, помыться, ему понадобится туалет.

Чем больше времени длилось ожидание, тем тревожнее ей делалось: Малфой так и не появлялся. Гермиона сходила с ума от незнания, беспокойства за него и самоедства. Стоило только немного расслабиться, как перед внутренним взором возникал Пайк, вопрошающий «Скажи мне, кто хочет умирать в восемнадцать?», или Драко, выстанывающий «Не могу!», Драко, перекатывающий желваки, Драко, орущий «Отвечай!», Рокки, замерший в вечном крике, Теодор, сомкнувший руки на ее горле, Пайк, корчащийся на полу, и снова Драко, сжавшийся в кресле.

Сдерживать данное себе обещание становилось все сложнее. Проведя в одиночестве двадцать восемь часов (большие круглые часы над дверью, на которые она вскидывала глаза минимум раз в пять минут, не позволяли сбиться со времени), Гермиона решилась постучать. Никакой реакции на стук не последовало — ни на первую попытку, ни на вторую, ни на пятую. Не выбивать же дверь? Нет, она на самом деле обдумала этот вариант, и даже не раз.

Но вот парадокс, когда дверь напротив наконец хлопнула, Гермиона будто приросла к кровати. Снова навалились вина и стыд. Она не знала, как смотреть Малфою в глаза, не представляла, что он чувствует, почему отстранился и как отреагирует на ее появление, потому, не двигаясь с места, прислушивалась к шуму за стеной. В уборной сошла вода, на кухне что-то упало, хлопнула дверца шкафа. Только когда шаги поравнялись с ее комнатой, Гермиона отмерла, спрыгнула с кровати, подбежала к двери и распахнула ее. Отчаянный вопль «Драко!» встретил звук поворачивающегося замка.

Грейнджер показалось, что с этим звуком что-то внутри нее умерло.

Так просто не могло продолжаться. Если Драко возненавидел ее, пусть скажет.

Она старалась сконцентрироваться на злости, взращивая вместе со злостью решимость расставить все точки над «і», и когда всего час спустя дверь второй спальни стукнулась о стену, заставила себя выйти из комнаты и встретить Малфоя в коридоре. Вздернутый подбородок, ярость во взгляде, чтобы он ни за что не догадался, насколько она разбита.

Драко поднял на нее мутные равнодушные глаза. В полумраке было плохо видно, но Гермионе показалось, что он ужасно осунулся. Усиливала впечатление наброшенная, кажется, на голое тело грязная мантия, разорванная чуть ли не в клочья. От него несло несвежим телом, кровью и кислотой.

— Отвали! — отрезал Драко тем тоном, которым разговаривал с ней в школе, и скрылся в уборной.

В горле встал ком. Нестерпимо захотелось вернуться во времена, когда было плевать на презрение Малфоя. В груди стало горько-горько, в глазах защипало от соленой обиды, но, кроме обиды, внутри остался слабый росточек гнева. Гермиона опять сосредоточилась на нем, стала взращивать, чтобы не утонуть в боли. Она не отрицала вину, признавала, что у Драко есть причины злиться, но неужели после всего пережитого вместе нужно устраивать такую драму из-за… ну… из-за пустяка?

Гермиона решительно пересекла коридор и вошла в комнату, облюбованную Малфоем, чтобы дождаться его возвращения. Они поговорят, или она не Гермиона Грейнджер! Кислый запах рвоты ударил в нос и уничтожил воинственный настрой. Она бегло осмотрелась. На тумбочке у кровати рядом с упаковкой сока лежала открытая пачка чипсов, собственно, как и в ее комнате. Но здесь, в отличие от ее комнаты, прямо на покрывале красовалось желто-зеленое пятно. Малфоя вырвало так внезапно, что он не успел даже свесить голову?

Гермиона сорвала испорченное покрывало и постельное белье под ним, распахнула окно и понеслась к стиральной машинке, которую заприметила на кухне. Пока загружала белье, она прислушивалась к звукам из туалета. Драко все еще мутило.

Аптечка нашлась в одном из навесных шкафчиков, но в ней предсказуемо оказались только магловские лекарства. Чтобы выбрать нужное, не хватало данных. Малфою сделалось плохо от чипсов и сока или проблема серьезнее? Гермиона достала сорбент(12), приблизительно прикинула вес и принялась выдавливать таблетки из блистера, размышляя, не вернет ли он их сразу обратно. Может, для начала нужно снять тошноту? Метоклопрамид(13) тоже нашелся, рядом с ним лежали более безобидные мятные пастилки. Как выбрать лечение, когда ты не врач?

— Тебе стало нехорошо после чипсов? Ты никогда их не ел? Или сок забродил? — спросила через дверь.

Оттуда донеслось слабое «Отвянь!», Грейнджер закатила глаза. Ладно, можно начать с малого. Налив в стакан воды, она вернулась к запертой двери.

— Открой, я хочу помочь.

Отсутствие реакции не удивило. Гермиона в сердцах толкнула дверь, и та легко поддалась. Он не закрылся?

Увидев абсолютно голого Малфоя, она опешила. Мантия валялась тряпкой где-то сбоку, а Драко, скукожившись, полулежал на холодном кафеле, упираясь лбом в унитаз.

— Для тебя не существует личных границ, — процедил он устало и прикрыл воспаленные тусклые глаза.

Гермиона не позволила себе смутиться. Она протянула Малфою стакан, распорядившись: «Выпей маленькими глотками». Стоило проверить, будет ли после воды повторная рвота.

Похоже, сил вредничать у паршивца не осталось, и он взял стакан из ее рук. Пока Драко, не открывая глаз, пил, Грейнджер окинула его внимательным взглядом. Он действительно похудел еще больше, кожа была почти серой. Она не планировала рассматривать интимные части его тела, но взгляд зацепился за дорожку испачканных светлых волос под пупком и темные пятна на животе и бедрах. Неужели он до сих не смыл следы секса? Прошло больше суток! А еще Малфой мелко-мелко дрожал. Гермиона несмело положила руку ему на плечо, и его передернуло уже крупно. Человека, еще позавчера искавшего любого тактильного контакта, так оскорбило ее прикосновение? Стало больно до слез, но были проблемы поважнее уязвленной гордости: его кожа оказалась ледяной.

— Тебе срочно нужно в горячую воду. Давай!

— Отстань, черт тебя дери! Ненавижу.

Последнее слово Драко прошептал почти беззвучно, а эффект вышел, будто он применил Сонорус. Наверное, так чувствуют нож, входящий под ребро. Но Гермиона не была бы собой, позволь сейчас личной драме взять верх. Она выплюнула сквозь сведенные зубы:

— Ненавидь сколько хочешь, после того как мы тебя приведем в порядок.

Ее тон ясно давал понять, что спорить бесполезно.

Она попыталась поднять Драко на ноги, но тот остался валяться на полу, как мешок с овощами. У Гермионы не было сил тащить его до соседнего помещения, поэтому, хоть горячая ванна была бы предпочтительнее, она поволокла Малфоя в другую сторону — к душевой кабине, между прочим отмечая отсутствие у него новых позывов к рвоте. Встроенный в потолок душ выбросил порцию прохладной воды. Дождавшись нужной температуры, Грейнджер втолкнула «ношу» в кабину и, оставив дверь приоткрытой, метнулась в ванную комнату за гелем для душа, мочалкой и шампунем. Она вернулась, а Малфой все так же безжизненно сидел прямо в поддоне, опустив голову и не замечая, что на него сверху льется горячая вода. Гермиона не понимала, как справиться с его состоянием, поэтому сделала то, что могла: намылила и промыла его волосы, вымыла ему плечи и спину. Она надавила на грудь, чтобы он поменял позу, и Драко беспрекословно подчинился. Стало еще страшнее. Что, черт побери, с ним не так?! Когда попытка очистить ему живот встретила вялое сопротивление, Гермиона несказанно обрадовалась.

— Хочешь еще сильнее меня унизить? — еле слышно пробормотал Драко.

Он трахнул ее и бросил, а теперь относится так, словно она флоббер-червь, кто кого унизил?! Но ситуация не располагала к выяснению отношений.

— Тогда мойся сам, я отвернусь.

Гермиона стала закатывать безнадежно намоченные рукава халата. Спасать их было поздно, но процесс позволял занять руки, пока она прислушивалась к возне сзади. Мочалка елозила по коже. Это ведь добрый знак, верно? Гермиона вышла за вторым халатом и полотенцем. Она собиралась просто подать их, но Малфой снова впал в оцепенение, и ей пришлось самой промокать его кожу. Он опять воспротивился, когда дело дошло до пояса, и Гермиона порадовалась проявленной инициативе. Она протянула ему халат, а затем подала руку. Даже распаренная, рука Малфоя все еще дрожала. Он позволил отвести себя назад в спальню, только напрягся, когда Гермиона повернула в сторону своей.

— В той комнате грязный матрас. Приляг здесь. Я не стану к тебе приближаться, — она закусила губу, чтобы в голосе не зазвенели слезы.

Драко перестал бороться с ее заботой. Он кулем повалился на кровать и сразу отрубился. Гермиона несколько минут просидела, прислушиваясь к его тяжелому дыханию, а затем решила занять себя физически. Чтобы не думать, не скулить от горя, прокручивая все недавно пережитое. Не вспоминать о Драко, который отшатывается от нее, как от прокаженной, как от… грязнокровки в те времена, когда они были младше. Неужели все из-за этого? Он вспомнил, кто она по рождению? Или вспомнил, кто она по рождению? Из-за Волдеморта? Из-за того, что надавила? Лишила выбора? Воли? Не думать. Сконцентрироваться на действиях. Не думать ни о чем. Не. Думать.

Зафиксировав замок, чтобы Малфой не закрылся изнутри, она ушла проверить, закончилась ли стирка, поискать и использовать средство для чистки матраса. Работа по дому обычными магловскими методами успокаивала, забрасывала в те времена, когда все еще было просто, когда в жизни Гермионы Грейнджер волшебством считались тихие вечера с родителями. Тоскливо защемило сердце. Как они там? Она давно не получала весточек через Северуса. И от него весточек не получала тоже. Отогнав и эти тяжелые мысли, Гермиона затерла пятно на матрасе в комнате Драко дезинфицирующим гелем и отправилась развешивать белье, а вернувшись, стала инспектировать морозильную камеру и навесные шкафчики, где ранее обнаружила приличный запас макарон, овсяных хлопьев, печенья, сухарей, чипсов и чая. Проигрывать в голове худшие сценарии она отказывалась, поэтому остановилась на версии о непереносимости фастфуда. Значит, нужно было приготовить что-то диетическое. В отличие от других домашних хлопот, готовка возвращала ее не в магловское детство, а в продуваемую ветрами палатку. Со времен поиска хоркруксов Гермиону отвращала сама идея манипуляций с продуктами, но выбора не было. Она нашла замороженную куриную ножку и поставила вариться бульон. А затем на всякий случай приготовила жидкую овсянку. Заодно перекусила сама, не чувствуя вкуса мерзкой склизкой субстанции, сдобренной сгущенкой.