Без вины виноватая

Глава 40 Жертва за выход

Движение вниз было неотвратимым, но не стремительным. Гермиона медленно опускалась и приземлилась мягко, словно под действием Аресто Моментум. Там, где она очутилась, все было вязким и почти бесцветным, как на старой фотографии. Поверхность под ней казалась лишь немногим плотнее субстанции, которую приходилось вдыхать. Вдыхать? Зачем дышать, если умер? Происходящее — последние конвульсии умирающего мозга или это загробная жизнь? После смерти есть жизнь? Разве это не разрушает концепцию смерти?

В ушах звенело, легкие отказывались работать, каждый вдох отзывался болью внутри гортани. Гермионе вспомнилось, как ее душили. Что было потом? Шепот, крики, зеленая вспышка, падение.

Боковым зрением она уловила движение. Друг? Враг? Кто? На страх не осталось сил. Ее схватили за руку. Вывернуться бы… Но это тоже требовало энергии. Вокруг головы возник пузырь, и Гермиона судорожно втянула в себя воздух.

— Темная магия. Здесь адский темномагический фон, — донесся приглушенный пузырем голос Драко.

Живой. Облегчение не было и вполовину таким ярким, как должно было быть. И желание убедиться, что Малфой действительно жив, ощущалось… формальным. Поэтому Гермиона не стала на него смотреть. Она не отрывала глаз от своих ног, прикрытых платьем и утонувших в субстанции, клубящейся над полом, и старалась вообще ни о чем не думать — так было спокойнее.

— Попробую навести купол, — казалось, Драко говорил из-под толщи воды. Либо звуковые волны поглощались пузырем, либо, это было свойством атмосферы места, куда они свалились.

По мере проговаривания им сложных формул на напевной латыни неприятные ощущения гасли. Платье, которое только что выглядело темно-серым, снова обрело глубокий синий тон, туман отполз за границы купола.

— Отец накладывал такую защиту, когда работал с темной магией, — пояснил Малфой.

Почему же Люциус не пытался заключить их в такой же купол, когда они работали с бумагами Темного Лорда? Вопрос возник в голове, но особого интереса не вызвал. Может, Малфой струсил, может, не счел целесообразным — теперь-то какая разница.

Звон в ушах стал слабее, поэтому Гермиона разобрала в окружающем гуле шипение. Знакомое шипение, которое не хотелось слышать никогда. Глаз. Портрет Волдеморта. Но... они же не в комнате с зеркалом.

— Я вижжжу. Вижжу не только чертов огрызок зеркала. Жжжертва принята, ты нашла нас, нашла меня. Добро пожаловать домой, дорогая.

Слова достигли сознания. Это какое-то еще более ужасное логово Темного Лорда? Как они с Драко сюда попали? Гермионе стало жутко. Если бы на плечах не лежал многофунтовый груз усталости, она вскочила бы на ноги, но усталость придавливала к земле. Или не усталость? Здесь происходило что-то странное с земным притяжением. Сейчас, например, оно казалось сильнее, чем полагалось законами физики, а во время падения — будто бы... слабее. Впрочем, этим странности не ограничивались. Тут не было жарко или холодно, тут было никак, даже под созданной Малфоем защитой.

Грейнджер наконец заставила себя отвести взгляд от порванного подола и осмотреться. Границы огромного зала скрывались в тени, но кое-где пространство скрадывалось за счет вынесенных вперед ниш, заполненных хламом. Расстояние до потолка определить не получалось, он был скрыт туманом, как и пол. Повсюду на высоте около семи-восьми футов плавали светильники-шары, но света, который они давали, не хватало, и помещение тонуло в густом полумраке. Это из-за темной магии? Кое-где высвечивались очертания странных приборов и книжных стеллажей, кое-где — стопок книг и бумаг. Они все еще в мэноре? Но как… Люциус же не почувствовал ни одного артефакта?

Гермиона обдумывала нестыковку, ее глаза скользили по залу, ни на чем не останавливаясь, пока в одной из ниш она не увидела это. Грейнджер отшатнулась и тряхнула головой, чтобы отогнать страшный мираж, но взгляд словно под Империусом вернулся к тому месту, где находилось... На чем-то похожем на стул ведьмы(7) из музейной экспозиции про средневековые орудия пыток сидел человек. Защищающаяся часть мозга настаивала: сидящий — скульптура или чучело, но внутренний реалист нашептывал, что ответ неверный. Мерзкий волдемортовский голос упоминал жертву, не об этом ли несчастном шла речь? Есть ли шанс, что он жив?

— Неудачччный эксссперимент, — донеслось из-за спины.

Гермиона обернулась.

Почти за ней находилась полукруглая вогнутая ниша. В ее глубине висел… портрет, а с обратной стороны от портрета... Да! Осколок зеркала. Черт побери, они нашли его! Только вот испытывала Гермиона что угодно, только не радость.

На портрете был изображен до умопомрачения красивый темноволосый мужчина лет тридцати, диссонанс в его идеальный образ вносили только карие глаза, то и дело вспыхивающие красным. Грейнджер зажмурилась, она просто отказывалась рассматривать этого… этого волшебника.

— Где мы? — агрессивно поинтересовалась у изображения, почти забыв о страшном приспособлении в глубине зала.

— В моих покоях. Ты принесла жертву, и вот ты здесь.

Жертву? Принесла жертву? Она не делала этого! Вспышка зеленого. Нотт. Теодор душил ее, и Малфой… он ведь тоже не смог. Его «Авада Кедавра» звучала так беспомощно. Он… убил Нотта, когда Гермиона отключилась от недостатка кислорода? Она же помнит все, значит, не отключалась. Империус и зарево, отливающее зеленым. Но…

Грейнджер повернулась к Драко, чтобы задать вопрос, и закричала от ужаса. За его спиной лежало тело в тюремной робе. Пайк. Боже!

Ее охватил животный ужас, осталось только одно устремление: во что бы то ни стало выбраться отсюда.

— Где выход? — закричала она, обращаясь то ли к отпечатку души Волдеморта, то ли к самому залу, то ли к Драко.

— Жертва за вход и жертва за выход, — вкрадчивым голосом сообщил обитатель портрета, Гермиона случайно взглянула на него и отпрянула, красивый мужчина менялся на глазах, превращаясь в иссушенного старца.

— Ты умница, — пробормотал старец. — Взяла с собой никчемного мальчишку.

— Что ты?.. Что?..

У нее снова возникли проблемы с осознанием реальности.

Будет ли неминуемая паническая атака снова сопровождаться магическим выбросом?

Как уберечься самой и уберечь Драко?

— Тебе придется убить меня, чтобы выйти, — в голосе Малфоя не было страха, он просто констатировал факт, но в его глазах стоял ужас. Только ужасала его не собственная участь, с ужасом он смотрел на палочку.

— Что?

— Похоже, проход в настоящее тайное убежище открывается после человеческой жертвы и выйти можно так же.

Взгляд Гермионы невольно скользнул по лежащему лицом вниз Пайку, наполовину исчезнувшему в субстанции, покрывающей пол. Он умер от удара? Почему же ее опустило так бережно? И Драко не выглядел травмированным. Ну в смысле травмированным физически.

— Он умер? — спросила Гермиона с опаской.

— Не знаю, Тео точно.

— Что?

— Я…

Разрозненные детали сложились в картинку, будто кто-то невидимый повернул колесико калейдоскопа.

— Ты наложил на Пайка Империус и заставил его прикончить Теодора?

Малфой убито кивнул.

— Но как? У вас была одна палочка...

— И мы держались за нее вдвоем, я пытался вырвать ее из руки Пайка, тот не отпускал, — Драко говорил медленно, будто с трудом проталкивал слова сквозь гортань. — Смог направить палочку на Пайка, наверное, на секунду, может меньше, и сделал то, что умею... Он выполнил приказ. Я чувствовал, как это происходит… Как магия убивающего заклинания течет из его руки по моей в палочку… Я его убил.

— Нет… не ты, — Гермиона чувствовала необходимость отрицать, хоть понимала, что Малфой прав. Пожалуй, она была очень плохим человеком, потому что сейчас испытывала благодарность, а не отвращение к убийце и к убийству.

— Первое, что пришло в голову. Нужно было действовать, а Империус мне всегда удавался. Ты задыхалась! — продолжил оправдываться Драко, то ли перед ней, то ли перед самим собой.

Гермиона знала, что должна оказать сочувствие, поддержать Малфоя, пережившего такой страшный опыт, понимала, что ее равнодушие будет принято за отвращение, но не могла заставить себя действовать. Энергетика этого места снова погружала ее в оцепенение. Все человеческие реакции атрофировались: не было удовлетворения от факта смерти кого-то настолько омерзительного, исчез ужас, охвативший при виде трупа, притупились благодарность и что-то другое теплое, хоть и немного неуместное в этой ситуации. Темнота поглотила все, как дементор, не ограничивающий свою диету позитивными эмоциями.

Гермиона скользнула взглядом по раскинутым рукам мертвеца. В его руках не было палочки. Правильно, ведь теперь она принадлежала Драко. Оставалось непонятным, где беглый заключенный раздобыл ее. Наверняка палочку отобрали у Пайка при аресте, но, раз он смог… убить, оружие слушалось отлично. И этим же инструментом Малфой наложил сложное защитное заклинание. С чем связана покладистость палочки? Мысли двигались вяло, как сонные рыбины, как клецки в слабо кипящем бульоне, но почувствовав легкий интерес, Грейнджер стала искусственно его раздувать в себе. Лучше думать о мелочах, чем погружаться в апатию, тем более что мелочи не такие уж и мелочи — именно эта палочка должна помочь выбраться наружу. Нужно только понять как. О бредовой теории Драко речи не шло. Убить его. Скажет тоже! Глаза невольно скользнули к стулу ведьмы и… телу на нем.

— Забавное колдовство, присмотрисссь, я и забыл о Рокки, — вот только экскурсии ей не хватало. — Мы хотели превратить его в полтергейста и отправить в Хогвартс охранять нашшше сокровище, отводить самых любопытных. Старый дурак Дамби не стал бы выгонять мятущуюся душу. Но Он... я... не успел завершить задуманное.

Почему-то к горлу подступила тошнота. Гермиона не желала знать никаких подробностей.

— Не читала, как создать полтергейста?

Первым порывом было отобрать у Драко палочку и наложить на портрет Силенцио, а затем опять подумалось, что интерес лучше апатии, и она заставила себя отрицательно качнуть головой.

— Нашел рецепт в записях деда Салазара. Будущщщий полтергейст должен пройти через великую муку и захотеть нежизни. Наш образец был почти готов! Мы терзали его и держали на грани три года, но когда Он… Я… исчез, некому стало сохранять жизнь и причинять боль. Наш Рокки умер. Хоркрукс в школе так и остался без охраны, и кто-то…

Рецепт. Мука. Беспомощный человек, умерший тут в одиночестве. От ран? От голода? Гермиону крупно передернуло. Подумалось о Пивзе. Неужели его создал Слизерин? Неужели когда-то много веков назад какой-то другой человек тоже претерпел невыносимые страдания ради… ради чего? Зачем все это?

Рокки. Гермиона, не желая того, взглянула на страшный стул, теперь она видела, что перед ней мертвое тело, мумия, чей рот открыт в вечном крике.

— Он терпел достаточно долго, чтобы застрять в нежизни, чтоб остаться полуматериальным. Мы надеялись. Но он сдох.

Больше не было никаких позывов, это просто случилось: Гермиону стошнило прямо в головной пузырь. Драко поспешно убрал его. Кажется, попало на платье. Не важно, оно и без того уже не подлежало восстановлению. Ей бы сгорать от стыда из-за казуса, но стыд остался за дверью. Впрочем, Малфой и не подал виду, что шокирован, молча наложил простейшее освежающее и создал для нее новый пузырь.