Без вины виноватая

Глава 46 Щит от боли

В считаные секунды растерянность и обида сменились злостью. Злость прокатилась по телу горячей волной и заколола на кончиках пальцев, но сейчас даже доказательство возвращения магии не имело значения. Хотя… наверное, имело. Идея превратить Малфоя в жабу казалась привлекательной, как никогда. Гермиона выскочила из кухни как раз в тот момент, когда Драко исчез за дверью запасной спальни. Закрыться он не успел. Возможно, она непроизвольно аппарировала (иначе объяснить молниеносное перемещение к двери не получалось), и дверь, подвластная то ли физической, то ли магической силе (Гермиона была слишком зациклена на негодовании, чтобы фиксировать такие мелочи), с громким стуком врезалась в притолоку и захлопнулась за ее спиной. Малфой развернулся на звук.

— Ты закончил бегать от меня, Драко Малфой! — прошипела она, тыкая его пальцем в ребра и надвигаясь грозовой тучей — опасной, потрескивающей молниями. — И немедленно прекратил заворачивать свою трусость в благие намерения!

Драко пятился под ее напором, пока не уперся ногами в спинку кровати. Отступать дальше было некуда. Гермиона подошла вплотную и, подняв подбородок, заглянула ему в глаза, вкладывая во взгляд весь свой гнев и презрение.

— Грейнджер, отойди, — голос Малфоя звучал хрипло.

— И не подумаю! — она тряхнула головой и уставилась на него с вызовом.

— Я не контролирую себя, когда ты так близко. И еще… я знаю, что ты без трусов, — Драко зажмурился и сжал кулаки, а Гермиона отступила на шаг, остро прочувствовав свою незащищенность и... влажность между ногами, но свое замешательство спрятала за бравадой:

— Потерпишь.

Малфой хмыкнул, откинулся на кровать прямо через спинку, перекатился и сел, кивком приглашая Грейнджер тоже где-нибудь расположиться. Она, скрестив руки на груди, упрямо помотала головой.

— Садись, — настоял Драко.

Ее фырканье могло претендовать как на «Оскар», так и на «Золотую малину».

— Нам нельзя находиться в одном помещении, — констатировал он, противореча своему приглашению, чем заставил Гермиону обойти кровать и присесть-таки на стоящий возле нее стул.

— Ты не имеешь права принимать в одиночку решения, которые касаются нас обоих! — отрубила она, нарочито забрасывая ногу на ногу.

Теперь фыркнул Драко.

— Ты будешь попрекать меня до скончания века?

— Попрекать? Ты не понимаешь?! — сорвался Малфой. — Я не могу на тебя смотреть. Не могу! Мне сразу хочется подойти. Дотронуться. И, черт побери, я не слепой, вижу твои взгляды. Ты не оттолкнешь. Да ладно — уже не оттолкнула. А нам! Нельзя! Не-льзя! Вчера договорился с собой, что, если я тебя один раз обниму, не произойдет ничего страшного. А это… как наваждение. Думал, утолю желание — и отпустит, а все наоборот — только больше хочется. Потом ты прижималась ко мне ночью. Проснулась в моих объятиях. Я не железный, Гермиона!

— Что за загоны? Почему ты решил, что не должен касаться? Мы совершеннолетние и… — смешок прозвучал неестественно, — даже помолвлены.

Удивительно, но она просто перестала замечать свой тонкий серебряный браслет, тот самый, что совсем недавно вызывал целую бурю разных эмоций. Он стал чем-то настолько же естественным, как само предплечье.

— Потому что я не разобрался в себе, а ты не разобралась в себе. Да, я трус. Я боюсь боли, — пробормотал он, рассматривая пальцы своих босых ног. — Ты поймешь, что все это… — не знаю — неудачный эксперимент, или не стоит твоего времени, или прошло, или ты взяла от меня все, что интересовало, и больше тебе ничего не нужно, а я просто не вынесу такого еще раз. Можешь презирать меня — уже пофиг!

Она обманула его доверие, использовала для… своих нужд. Малфой не желает повторять опыт. Это просто самосохранение. Злость иссякла. Гермиона уточнила:

— То есть ты хочешь меня, но… — «боишься», «не собираешься иметь ничего общего»… Пока кипел гнев и она не считала нужным фильтровать вылетающие изо рта слова, разговаривать было проще.

— Если бы я тебя только хотел, проблемы не было бы.

Сердце забилось как хвост у зайчонка.

— Драко…

— Чего ты добиваешься? — Малфой осел, ссутулившись. — Еще признаний?

— Чтобы ты не убегал. Если считаешь разумным держаться на расстоянии — скажи и держись на расстоянии. Я не отрицаю вины, но мне неприятно, что ты раз за разом унижаешь меня… таким вот отношением.

— Прости, — Малфой открыл рот, чтобы еще что-то добавить, но, видимо, не нашел слов.

Гермиона кротко кивнула и встала, собираясь уходить. Не то чтобы они все выяснили, не то чтобы она чувствовала себя лучше, просто не знала, как продолжить этот разговор.

— Подожди, — Драко вцепился в ее запястье и потянул вниз. Грейнджер послушно плюхнулась обратно. Он отпустил ее руку и сунул в волосы обе пятерни, а потом наклонился вперед, поставив локти на колени.

Гермиона молча рассматривала его растрепанную прическу и видимую часть пальцев.

— Еще и Голдштейн. Теперь я не знаю, где заканчиваются мои желания и начинается его воздействие...

— Думаешь, оно есть?

— ...и где заканчиваются твои желания и начинается его воздействие.

— Ты предполагаешь, что в кухне… это... из-за него?

— Да не знаю я! — вспылил Драко. — Неделю назад мне казалось, что жизнь закончилась. Во мне было столько ненависти! Отчаяние, ненависть и ничего больше. И перед глазами — закрытыми, открытыми — то Тео, то Пайк, то этот чертов зал, то ты рыдающая, и так по кругу. Постоянно. А сейчас эти воспоминания что-то такое… далекое, будто было десять лет назад, будто за стеклом, которое отсекает ужас, боль, вину. А разум занят совсем другим: размышлениями о том, как приготовить то или это, и почему это готовится именно так, и ты, и все, что я хочу с тобой сделать. Когда я попросил Гонца убрать навеянное, осталась только ты. Я отца потерял, а могу думать исключительно о… о том, как именно...

Гермиона не стала проводить параллелей со своим состоянием и расспрашивать о фантазиях (любопытно, но подождет), важнее было выяснить другое:

— Почему ты вбил в голову, что я опять сделаю тебе больно?

Драко снова открыл и закрыл рот, но вылетело из него, видимо, не совсем то, что он планировал сказать:

— Потому что люблю тебя.

Гермиона не собиралась отшатываться, реакция была рефлекторной. Уже в следующее мгновение доводы против этой сентенции оказались на кончике языка. Что с ней не так? Она страдала, уверенная, что Драко ее ненавидит, а теперь не готова принять его привязанность? Не-е-ет — в этом крылся подвох: привязанность — готова, но любовь — нечто большее, любовь просто не может случиться так быстро.

— Вот, — прокомментировал он ее реакцию, грустно усмехнувшись.

Грейнджер проглотила готовые сорваться возражения и осторожно поинтересовалась:

— После… Несмотря на…

— Да.

— Но быть со мной отказываешься, потому что…

— ...ни в чем не уверен.

— Поэтому предлагаешь…

— Я не знаю, — Малфой уронил голову и продолжил говорить, глядя в пол: — Это замкнутый круг: когда мы не рядом, я хочу к тебе, когда рядом, не могу не рассматривать, когда рассматриваю, хочу прикоснуться, когда касаюсь, мне мало, и я теряю голову, чтобы не терять голову, я должен держаться подальше.

— А потерять голову ты боишься.

Видимо, в этом ключевое отличие слизеринцев от гриффиндорцев.

— А ты нет?

Это требовало всей ее смелости. Гермиона села ровно, Драко неосознанно повторил ее позу.

— Я не боюсь попробовать.

— Попробовать что? — переспросил он тоном, каким обычно спрашивают «в своем ли ты уме?».

— Попробовать… — она снова смутилась и тут же рассердилась на себя: Гермиона Грейнджер, черт возьми, пережила встречу с Беллатрикс Лестрейндж, войну, потерю друзей и многое другое, а теперь краснеет как третьекурсница, разговаривая с человеком, язык которого побывал у нее между ног?! Мантра сработала: — Встречаться? Построить отношения? Ты мне небезразличен, меня к тебе тянет, мне нравится общаться с тобой, смотреть на тебя и...

Гермиона не знала, что добавить, пусть додумывает сам. На лице Драко застыла гримаса неверия, но в глазах бушевала буря. В нем определенно столкнулись страх перед неудачей с желанием получить то, что хочется. Она предположила, что прямо сейчас перед ней импульсивность Блэков борется с осторожностью Малфоев. Из созерцательного состояния ее выдернул неожиданный вопрос.

— Где Сквозное зеркало?

Гермиона совсем забыла о нем. Зеркало выскользнуло из руки еще до того, как... Драко опустился на пол перед стулом, на котором она сидела. Они ведь услышали бы вызов, ну… в процессе? Что, если Гарри добился встречи со Снейпом, а из-за выяснения отношений была упущена возможность поговорить?! Что, если артефакт вовсе разбился?

Они устремились обратно в кухню, едва не сбивая друг друга с ног, и одновременно наклонились над зеркалом, лежащим стеклом вниз.

— Фух, цело! — выдохнула с облегчением.

— Оно заколдовано чарами неразбиваемости, — отмахнулся Малфой.

Почему-то Гермиона усмотрела в этой в общем-то нейтральной фразе шпильку в сторону своего происхождения. Происхождения, которым Гермиона Грейнджер гордилась.

— Жалко, что это не магловский телефон, он бы позволил увидеть, нет ли пропущенных вызовов, — продемонстрировала ответную предубежденность.

Зеркальце как по волшебству скрипнуло, пошло рябью, и в нем отразилось лицо… нет, не Гарри и не Снейпа, а Уотсона. Разочарование вспыхнуло и погасло: к этому человеку у Гермионы тоже накопилось много вопросов.

— Ну наконец-то! — выдохнул тот вместо приветствия. — Держите средство связи под рукой, молодые люди!

В обычно мягком голосе пробились нотки обеспокоенности, почти гнева.

— Мы…

— ...были заняты. Уже тут, — не дал ей унизиться Драко, который, подобрав свои длинные ноги, неуклюже встал и умостился на том самом стуле, помогая подняться с пола ей и усаживая к себе на колени. Гермиона изменила положение зеркала, чтобы им обоим было видно, яростно гоня все не относящиеся к предстоящей беседе мысли.

Визави оставил тему их безответственности и перешел к делу:

— Вы уже знаете, что появились осложнения?

— Откуда нам? — высокомерно фыркнул Малфой, полностью перехвативший инициативу в разговоре.

— Мистер Голдштейн оставлял вам газету.

— Мы еще не читали, — виновато потупилась Гермиона.

— Было не до того, — добавил Драко многозначительно.

— Ох, простите, мистер Малфой, — аврор смягчил голос. — Мои соболезнования.

Тот бросил в ответ сухое «спасибо».

— Тогда так: раз у вас все в порядке, ознакомьтесь с материалами на первой и третьей полосах, а я свяжусь с вами еще раз ориентировочно часа через три-четыре. В конце рабочего дня. Мистер Поттер дал понять, что вы желаете услышать Снейпа. Я пытался дозваться вас во время допроса, то есть рабочей встречи, обставленной под допрос, но… Ладно, я придумаю причину еще раз спуститься в камеру.

Стало стыдно. Из-за выяснения отношений они упустили возможность пообщаться с Северусом.

— Ждите вызова, — напутствовал Уотсон и отключился.

Пока Уотсон говорил, Гермионе удалось не думать о своем положении и о том, что на ней нет белья (более того, если скосить глаза направо, она может это самое белье увидеть), но теперь… То, что Драко расположил их именно так, — намек на готовность рискнуть? Грейнджер больше не собиралась оставлять ситуацию подвешенной.