Без вины виноватая

Глава 9 Тоска по нормальности

Первым осознанным ощущением Гермионы после истерики было облегчение, оно сопровождалось почти полным упадком сил, но все равно того стоило. Будто она носила внутри двадцатифунтовый камень, а со слезами и криками он весь вышел. Вторым было удивление, а после удивления накатила дикая неловкость — Гермиона почувствовала, что прижата к чужому телу. Осторожно обнимавшие ее руки не казались знакомыми, как и окутавший ее запах. То есть запах не был совсем незнакомым, в нем пробивались нотки зелий, что уменьшало количество подозреваемых ровно до двух человек, и оба варианта невероятно смущали. Чтобы определить, кто именно так… неожиданно заботливо предоставил себя в качестве жилетки, всего-то нужно открыть зажмуренные глаза, и откладывать это действие не было никакого смысла. Глаза распахнулись сами собой, когда над головой прозвучало тягучее:

— Успокоилась?

— Малфой?

— Ожидала кого-то другого?

Не то чтобы она ожидала… Скорее не ожидала проявления участия от него.

— Прости, — пискнула Гермиона, пытаясь подняться, но была остановлена движением руки.

— Сиди, мне не тяжело, ты весишь как полугодовалый низзл.

Снейп упоминал, что Драко интересуется низзлами… Захотелось спросить, правда ли, что эти животные чувствуют волшебную кровь и не будут держаться рядом с маглами, затем вспомнила, эээ… у кого на коленях сидит, и выпалила совсем другое:

— Не противно?

— Привык, — движение вверх и вниз возле уха подсказало, что Малфой пожал плечами, — но буду благодарен, если ты потом вычистишь и высушишь мою рубашку.

Гермиона возмутилась, смутилась, снова попробовала вскочить, но как и при прошлой попытке была прижата к мягкой влажной ткани.

— Погоди, посиди еще пару минут, приди в себя, колдовать пока не нужно, после истерики магия нестабильна.

Первым желанием было пройтись по нарочитому непониманию того, что она имела в виду, но любопытство пересилило злость.

— А у тебя такой богатый опыт по истерикам?

— Немалый, — сухо ответил Малфой, Гермиона благородно сдержала едкое замечание про истеричку Драко. В конце концов, что бы его к этому ни подтолкнуло, он с ней возился, а ведь мог поднять на смех. Драко тем временем развил мысль: — Думаешь, в этом году на Слизерине было мало истерящих девчонок?

Обозначение «истерящая девчонка» покоробило, хоть по сути своей было правдивым, затем в душе шевельнулось возмущение: да по сравнению с остальными слизеринцы при Кэрроу жили как у бога за пазухой.

— Если ты думаешь, что наблюдать за истязаниями других намного легче, чем сносить их… Стоп! — он видимо, почувствовал, как она набирает воздух в грудь для проникновенной тирады. — Я не хочу сравнивать, кому хуже. Суть в том, что плохо по обе стороны палочки, если ты не маньяк, получающий удовольствие от мучений… О черт! Прости.

До нее не сразу дошло, о чем он, а когда дошло… Гермиона с некоторым интересом прислушалась к своим ощущениям. Не было ни фантомной боли, ни ужаса, воспоминание было заключено в панцирь, отделяющий его от эмоций, словно страшное произошло не с ней. Связано ли это с тем, что все сильные эмоции покинули ее со слезами? Или таким образом работал защитный механизм? Разбираться не хотелось, похоже, со слезами ее покинуло и негасимое желание всегда докапываться до сути.

Слова о том, что плохо по обе стороны палочки, всколыхнули в памяти размытый образ Драко, находящегося в том же помещении, где ее пытали. Ей тогда было не до него и не до кого-либо другого из Малфоев. Да и после она не задумывалась, каково это — наблюдать за истязаниями в собственном доме. Было слишком много других действительно важных вопросов. Малфои сделали свой выбор, нести ответственность за его последствия — нормально. Но в голове завозилась непрошеная мысль, как бы она сама повела себя в такой ситуации, ведь утверждать, что не попала бы в подобную никогда, лицемерно… Нет. Просто нет. Она не была готова обдумывать это. Не сейчас.

— Грейнджер, эй, Грейнджер, всё в порядке? — ее аккуратно тронули за плечо, и она растерянно подняла голову. На малфоевском лице тоже застыла растерянность, она казалась странно неуместной.

— Порядок, — промямлила она и сделала то, что умела лучше всего — перешла к действиям. Палочка Беллатрикс привычно скользнула в руку, два заклинания — и рубашка Драко снова стала сухой и чистой. Гермиона краем глаза заметила, как в его глазах мелькнул испуг.

— Спасибо, — он сглотнул и прокашлялся, а Грейнджер недобро усмехнулась. За последние дни они обменялись рекордным количеством вежливых слов. Впрочем, любое положительное число больше нуля.

— Страшно? — хмыкнула она в попытке вернуться к чему-то привычному. Например, обмену оскорблениями. Малфой казался достаточно разумным, чтобы не оскорблять ту, от кого зависит его жизнь, однако не попробовать его спровоцировать она не могла. Нужно было нащупать почву под ногами, ощутить нормальность. — Понимаю, что ты привык к другим… людям, но информация на будущее: я не бросаюсь непростительными в тех, кто… — не заслуживает? Поддержал, когда было нужно? Начинал казаться не таким уж плохим? — ни в кого не бросаюсь.

Пытаться поссориться с парнем, на коленях у которого сидишь, — дурацкая затея. Гермиона резко встала и пошатнулась. Твердая рука помогла удержать равновесие. Малфой ухмыльнулся и покачал головой, а затем кивнул на место рядом. Гермиона вскинула палочку и сделала корень дерева мягким, заодно смягчая место под Малфоем. Тот снова напрягся, когда она колдовала. Это обидело.

— Необязательно использовать непростительные, чтобы причинить вред, — лаконично объяснил он.

— Тебе ли не знать, — фыркнула Гермиона.

— Ну да. Знаю, потому и дергаюсь. Я, если ты помнишь, без палочки, значит, не могу защититься. Когда захлестывают эмоции, магия может выйти из-под контроля. Однажды, пытаясь высушить мне рубашку в… похожих обстоятельствах, девушка подожгла ее. Не скажу, что был рад.

— Паркинсон? — она влила в голос пинту презрения, стараясь не препарировать мысль, что Малфой говорит так, будто утешение рыдающих девушек действительно было его рутинным занятием.

Когда ответа не последовало, Гермиона скосила глаза на собеседника. Он замер, уставившись в одну точку. Образ разметавшихся по камням волос и неподвижного, присыпанного пылью лица возник перед глазами.

— Это была она? Астория? — спросила тихо, не успев сдержать любопытства.

Малфой коротко кивнул, все еще глядя в никуда.

— Вы с ней встречались? — Грейнджер готова была отдать десять лет жизни за хроноворот немедленно. Кто ее тянул за язык?! Какое ее дело!

Малфой выпал из прострации и посмотрел на Гермиону так, словно она сморозила совершеннейшую глупость.

— С Тори?! Она же маленькая. Была.

Была. История о непрожитой жизни в одном слове. Они были. А теперь их нет. У них нет и не будет возможности выучиться и построить карьеру, влюбиться, расстаться, наделать ошибок, они не успели узнать, что весь этот кошмар закончился, что Волдеморт пал и его режим свергнут. Все они умерли, испытывая страх и отчаяние. От этого почему-то становилось особенно горько.

Разговор ушел не туда. Следовало признать, что попытка спровоцировать Малфоя на ссору сорвалась. Стоило извиниться. Пока Гермиона собиралась с духом, уже привычно гоня от себя образы умерших, привычно закрываясь от скорби, Драко заговорил:

— Мы росли рядом. Наши матери приятельствовали. До… всего этого. Тори — первый младенец, которого я увидел, — погрузившись в себя, Малфой перестал следить за выражением лица, и оно смягчилось. — Это одно из моих самых ранних осознанных воспоминаний. Мы с мамой встретили миссис Гринграсс в Косом переулке… а может, и не в Косом, могу путать. Она левитировала перед собой люльку, в которой что-то шевелилось. Мне стало безумно интересно, что там, и я заглянул внутрь. Там оказалось страшненькое существо с крошечными, хватающими воздух ручками и непрерывно двигающимися ногами. Миссис Гринграсс проворковала, что это девочка и ее зовут Асторией, и спросила, захочу ли я на ней жениться, когда мы вырастем. Помню свой ужас и недоумение (зачем давать имя такому чудовищу?). И еще хохот мам, когда отрицательно тряс головой.

Малфой уперся взглядом в землю, но Гермиона видела, что уголки его губ подрагивают, она и сама не сдержала улыбки, представляя себе маленького Драко, испугавшегося младенца.

— Не знаю, кто слил эту историю нашей компании, скорее всего, миссис Гринграсс рассказала Дафне, а у той всегда был язык без костей, но нас с Тори все детство дразнили женихом и невестой. Правда, Панс и сама Даф пытались отвоевать это звание.

Удивительно было понимать, что у Драко Малфоя было нормальное детство и… друзья? Подруги? Приятели?

— О да, быть невестой Драко Малфоя — предел мечтаний, — только проговорив это вслух, Гермиона поняла, что сказала. Собственно, если не найдется другого выхода, ей предстоит этот предел мечтаний испытать… Не то чтобы прямо сейчас эта перспектива ее пугала, но та маленькая часть сознания, которую не окутало депрессивное безразличие к собственной судьбе, шептала, что пора приступать к поискам выхода.

— Просто, когда мы собирались и играли вместе, я всегда назначал себя то королем, то Мерлином, то Министром магии, стать моей… половинкой было лестно.

Она фыркнула, но не злобно.

— Значит, это было в тебе всегда.

Он пожал плечами и сунул руки в карманы штанов, а Гермиона обрадовалась, что увела беседу от тяжелой темы, но поторопилась с выводами, потому что Малфой пробормотал:

— Мерлин, не верю, что ее нет…

Пожалуй, он относился к своей Тори гораздо серьезнее, чем признавал.

— И Винса…

Не только к ней.

— Мне сложно поверить, что их всех нет, — почему-то призналась в ответ Гермиона, прекратив попытки отогнать мысли о мертвых. Перед глазами стоял Фред, такой похожий на Джорджа. И Джордж, такой непохожий на себя.

Что-то было в этом моменте… Возможно, пресловутый эффект попутчика или какая-то из его разновидностей, потому что Малфой заговорил снова:

— С Винсом понятно, он почти всегда был рядом, а вот с Тори почти не разговаривали в последние годы. Разные курсы, всё такое... Знаешь же, как поначалу… а может, и не знаешь, грифы другие. У нас считалось неприличным показывать, что общаешься с малолетками. А потом, когда стали старше, у каждого уже была своя компания. Всего общения за пять лет — привет, пока, передай сок, да несколько недавних истерик, случайным свидетелем которых я стал. А вроде как… кого-то родного потерял.

Как он не понимает! Он и потерял родного. Человека, который пусть незримо, но всю его жизнь был на периферии. Неужели ее скорбь о Фреде имеет ту же природу, а ее мысли о том, имело ли место отрицаемое ею влечение, просто попытки разобраться в себе? Нельзя было анализировать всё это и подпускать близко к краю воспоминания о тех, кто умер.

— Как ты справляешься? — спросила с искренним участием (когда только успела им проникнуться?).

— Окклюменция… — Малфой постучал себя по макушке, — вот только после дракловых экспериментов матушки не могу полностью восстановить барьеры. И зелья, конечно.