Без вины виноватая

Глава 19 Эксперименты над людьми

Браслет оказался проблемой.

Проштудировав соответствующий раздел реферата Септимуса Кастора Малфоя и книги, на которые тот ссылался, Гермиона уверилась, что связующая магия не представляет дополнительной угрозы, но это совершенно не отменяло того, что взгляд то и дело останавливался на тонкой серебряной полоске, охватывающей запястье (а когда Драко торчал рядом, то на его запястье тоже), и вызывал какие-то сложные, плохо обозначаемые эмоции, в которых совершенно не хотелось разбираться.

Она отвела глаза от браслета и вернулась к чтению третьей работы Септимуса по теории магии. Способность предка Малфоев к подаче и структурированию информации безмерно восхищала.

«Аксиома Фраксия гласит: магию, живущую внутри волшебника, нельзя купить, нельзя продать, нельзя отобрать или передать другому человеку»…

Гермиона пробежала глазами по аккуратно выведенным строчкам три раза.

Что?! Черт возьми! Неужели существует подобное утверждение? Вот прямо в такой формулировке и в самих основах теории магии?

В рефератах Малфоя всегда указывались ссылки на источники и список использованной литературы, здесь и вовсе упоминалось имя автора аксиомы… Труды по теории магии имелись в каждой мало-мальски приличной коллекции книг. Из этого следовало, что образованная часть магического мира вполне осознавала лживость концепции кражи волшебства маглорожденными. Осознавала лживость, но поддерживала... Грейнджер не знала, как относиться к полученной информации. После размышлений о двуличности такого уровня хотелось вымыть голову изнутри. С мылом.

Она резко перевернула три страницы, стараясь игнорировать возникшую горечь. Проще было притвориться, что не читала этой части.

Притвориться…

Мысли переметнулись на Драко, и взгляд предательски соскользнул на браслет. Удалось поймать что-то зыбкое, неприятно походящее на чувство собственничества: ее Малфой. Гермиона яростно замотала головой. Что за глупость? Он абсолютно точно не ее и ей не нужен. Помолвка — фикция, Драко принадлежит себе самому и никому больше, а то, что его стало слишком много в ее голове, — следствие постоянного мельтешения перед глазами. И он бывает забавным. Временами. Губы растянулись в улыбке. Гермиона словила себя на этом и не без усилия вернула лицу серьезное выражение.

Было в теперешнем Малфое что-то, что не позволяло соединить его с тем, с кем проучилась рядом шесть лет. На младших курсах вокруг него клубились волны агрессии. Флюиды злобы ощущались почти физически, даже когда он просто проходил мимо. Теперь рядом с ним воздух не потрескивал от отрицательных эмоций. Было ли дело в том, что Драко находится дома в окружении привычных вещей? Или эта аура исчезла давно? Можно ли притворяться неагрессивным?

Нет, она не жалела, что три дня назад вложила свою руку в его ладонь. Это каким-то странным образом сблизило их. То есть пару недель плотного общения уже сделали их ближе, но рукопожатие словно скрепило пакт. Правда, действие открыло ящик Пандоры. У Гермионы определенно наблюдалась передозировка Малфоя. Малфоев. Драко ходил за ней как ослик на веревочке, а Нарцисса уговорила ее на совместный файф-о-клок, жалуясь на свое тотальное одиночество: Северус как белка в колесе мечется между Министерством, Хогвартсом и где там его еще носит, Люциус в камере предварительного заключения, сын ее игнорирует. Устраивать сцену из-за нехитрой просьбы было нелепо, поэтому Гермиона согласилась и уже трижды пила чай в небольшой комнатке, убранной в викторианском стиле, атмосфера которой немного давила вычурностью и раздражала эклектичностью, но приятно отличалась от темноты и холода коридоров мэнора.

В сравнении с ужином чаепития проходили вполне уютно. Первые два. Вчерашнее стало катастрофой. Гермиона сочла разумным поставить миссис Малфой в известность, что собирается посетить магловский Лондон, чтоб обновить гардероб. Ей действительно надоело ежедневно трансфигурировать в сезонную одежду те вещи, что были уложены в сумочку, да и воспоминания они вызывали не самые приятные, но вояж имел дополнительную причину. Кем бы они с Малфоем друг другу ни приходились, Гермиона не могла оставить без нормального подарка человека, которого совершенно точно увидит в день его рождения.

Нарцисса, услышав о ее планах, пришла в ужас и поступила по-слизерински подло: вызвала Северуса с помощью зеркала. Тот тоже решил проблему в лучших традициях своего факультета: передал свое зеркало Кингсли, инициируя разговор Министра с мисс Грейнджер. Ну как разговор… Это было больше похоже на взбучку и содержало напоминание, что один раз она уже подвергла себя опасности. Задавив гнев и пообещав сквозь зубы, что не будет делать ничего подобного впредь, Гермиона приуныла. Хотелось сменить обстановку, заняться чем-то более существенным, чем чтение книг и прогулки по парку. В качестве альтернативы вылазке сгодилось бы практическое занятие по окклюменции, но и тут не везло. Малфой очень доступно объяснял основы разных методов, но отсутствие у него палочки не позволяло приступить к практике, Снейп не имел времени, а Нарциссе… Нарциссе Гермиона не доверяла. А после истории с Лондоном и подавно.

Гермиона снова сосредоточилась на пергаменте, исписанном красивым почерком Септимуса Малфоя. Нужно насладиться одиночеством, пока есть возможность. Она не сомневалась, что скоро опять появится именинник. Он уже забегал утром и получил от нее дежурный набор шариковых и перьевых ручек, завалявшийся в недрах сумочки, но реакцию на подарок считать не удалось. То есть Малфой смутился, промямлил, что ничего не нужно было, что она дала ему больше, чем он мог рассчитывать, и сбежал, бормоча что-то о подготовке. Даже не позволил ей показать, как пользоваться самопишущей ручкой и заправлять чернильную. Она давно пришла к выводу, что такой набор — лучший сувенир, который только можно презентовать не избалованному магловскими чудесами магу, дешевый и имеющий практическое применение, поэтому дарила их знакомым волшебникам на протяжении нескольких лет. Из-за частой практики подношения дар теперь казался слишком банальным. Ну и ладно. Придется избалованному богатенькому мальчику обойтись без марципанов. Чем еще она могла порадовать… приятеля на восемнадцатилетие, не имея при себе ничего, кроме скарба, с которым путешествовала по Англии? Гермиона разозлилась. Что за глупые мысли? Она уже подарила Драко жизнь (именинник не просто признал это сам, но и напомнил ей!), неужели этого недостаточно?

А может…

Идея пришла в голову спонтанно, когда подумалось про перспективу именинника провести лучшие годы этой дареной жизни в Азкабане.

Гермиона потянулась к блокноту, вырвала лист и углубилась в написание письма.

— Хозяйка Нарцисса попросила доставить в апартаменты мисс платья и мантии. Хозяйка Нарцисса велела передать, что мисс вольна делать с ними все, что пожелает.

Гермиона стала привыкать к неожиданным появлениям Пикса. На ворох тряпок даже смотреть не хотелось. Какая наглость! Она же вчера совершенно ясно дала понять, что не нуждается в подачках. Глаза проигнорировали бойкот, объявленный разумом, выхватили ткани совершенно умопомрачительных расцветок и фактуры. Но нет. Нет и нет. Потом. Может быть. Она зажмурилась.

— Пикс, — обратилась Гермиона к эльфу, не открывая глаз. — Могу я воспользоваться совой?

— Кому пишете, мисс Грейнджер?

Гермиона, кажется, перестала внутренне съеживаться, когда Снейп обращался к ней официально, как в школе, но вот привыкнуть к тому, что этот человек появляется как черт из табакерки, никак не могла. С трудом она удержалась от глупой шутки насчет того, как изменился Пикс, или еще более глупой, что скоро хозяева и гости Малфой-мэнора совсем разленятся и будут передвигаться исключительно с эльфами, но вместо шутки у нее вырвалось агрессивное:

— Что, мою почту тоже проверяют?

— Не драматизируйте. Я спросил, чтобы знать, куда отправлять Аурума.

— Простите, — выдавила из себя Грейнджер не совсем искренне — обида за выговор от Шеклболта была еще свежей. — Рону Уизли.

— Пикс, открой окно, — приказал Снейп замершему эльфу, и тот ринулся выполнять распоряжение. Профессор присвистнул, и спустя минуту на его руку села великолепная пестрая сова с золотистыми глазами.

Гермиона привязала письмо к протянутой лапе и после кивка хозяина птицы назвала адрес и получателя. Аурум, как обычно, буквально растворился в воздухе.

— Что-то хотели? — Гермиона поморщилась. Ведет себя как Элиза Дулиттл: не поздоровалась, напустилась с обвинениями, теперь вот это.

— Хотел, да, — подхватил ее вредный тон профессор. — Есть новости из Австралии.

Все до единой мысли вышибло из головы как по волшебству, их место занял страх. Почему-то даже не пришло в голову, что новости могут быть хорошими.

— Ваша мать чувствует себя неплохо. Физически. Беременность все еще удается сохранить, — скороговоркой пробормотал Снейп. Видимо, выражение лица Гермионы побуждало сообщить что-то жизнеутверждающее.

— Но? — не дала она сбить себя с мысли.

— Но… Ммм… Ваши родители никогда не обсуждали при вас… другие попытки завести детей? — осторожно стал прощупывать почву собеседник, разжигая в Грейнджер гнев.

— Нет! — резко ответила она и, проигнорировав вздернутую бровь, не стала развивать мысль.

— Согласно заключению доктора-магла, про которого я говорил, — снова стал мяться этот обычно не подбирающий слов человек, — ваша мама прошла через много попыток родить. Неудачных. Причем речь не о последних, рубцы застаревшие, скорее всего, это было еще до вас.

Гермиона выдохнула, стараясь отогнать подозрения, навязчиво лезущие в голову.

— Сегодня мы с одним моим старым знакомым навестили ваших родителей, — он вскинул руку, — прежде чем начинать орать, выслушайте.

Гермиона, наверное, и не могла бы сейчас «орать», даже высказать что-либо из того, что вертелось на языке, не смогла бы. Гнев сковал мышцы гортани. Снейп же обещал не предпринимать ничего касательно ее родителей без согласования!

— Морис Голдштейн (не из наших Голдштейнов — из американских), один из лучших природных легилиментов в мире. Наверное, он единственный, кто смог заглянуть в головы ваших родителей, ничего не повредив. Мы с ним когда-то не сошлись по некоторым вопросам, что сделало мое непосредственное обращение к нему невозможным. Удалось добиться его внимания через аврора Уотсона и Кингсли. Нет! Они знают только, что на кону здоровье Грейнджеров, никаких подробностей, адресов и так далее. Голдштейн дал магическую клятву о неразглашении. В общем, вы понимаете, что ставить дополнительные условия сверх этого и назначать время я не мог. Он дал знать о двух свободных часах, ими мы и воспользовались.

Гермиона несколько опешила. Сказал бы ей кто-то год назад, что Снейп будет перед ней оправдываться... Было ясно, что он недоговаривал и скорее всего ее сочли лишней на этом празднике жизни, но все это терялось на фоне действительно важного.

— Что он узнал?