Без вины виноватая

Глава 37 Бриллиант под огранку

Гермиона посмотрела на разложенное на кровати платье и поежилась. Было неприятно представлять себя в чем-то настолько светлом и дорогом на празднике, которого быть не должно. Как можно устраивать торжество, когда двух месяцев не прошло с тех пор, как похоронили волшебников, отдавших жизнь за победу? Как можно обесценивать их вклад, называя героями выживших? Кто она такая по сравнению с ними? Гермиона знала, что будет ощущать себя самозванкой, и совершенно не желала принимать участие в министерской показухе, но разве ей оставили выбор? Она старалась заставить себя рассматривать прием с другого ракурса — на нем Шеклболт, Снейп и Уотсон планируют устроить ловушку для мятежников, и им требуется ее помощь. Вот так. Ради мира можно стерпеть даже вручение ордена.

В пакете с платьем нашелся широкий браслет с мелкими голубыми камушками, кажется, на серебряной основе. Гермиона не разбиралась в драгоценностях, но выглядел браслет дорого и весил немало. Назначение этого предмета стало понятно, когда обнаружилась полая внутренняя часть — массивное украшение легко замаскирует тонкий обручальный браслет. Черт, удалось ли скрыть его от Кэрроу?! Несколько первых дней Грейнджер помнила, что должна прятать браслет от соседки, а затем расслабилась. Но Гестия не промолчала бы, заметь что-то такое? В том, что она опознала бы предназначение украшения, сомневаться не приходилось.

Бросив еще один неприязненный взгляд, временная хозяйка отлевитировала платье на плечики и вышла в гостиную, чтобы прошмыгнуть в ванную и закончить вечерние процедуры.

— У палатки Малфой. Хочет говорить с тобой, — сообщила Гестия, не скрывая нервного возбуждения.

Гермиона понадеялась, что удержала на лице незаинтересованное выражение, и молча проследовала к выходу. Что понадобилось этому несносному типу в девять часов вечера? Неужели она своим поведением днем не показала, что им нужно держаться на расстоянии? Кэрроу что-то себе надумала и как орел следила за любым — даже случайным — их взаимодействием.

— Ты идиот? — высказала она общую мысль, едва переступив порог, а затем бросила Муффлиато.

— Сложно спорить, — хмыкнул Малфой, за привычной усмешкой скрывая нервозность. — Пройдемся? — его голос дал петуха, как у подростка в период полового созревания.

— Никуда мы не пойдем! — зашипела Гермиона. — Гестия подозревает не пойми что, а она не должна! Я же тебе дала понять, что не нужно даже смотреть на меня, а ты приперся сюда!

— Дала понять, что не нужно на тебя смотреть? Вот что это было? Это из-за Кэрроу?

— Ну да, — Грейнджер и не задумывалась, что ее подчеркнутое игнорирование можно интерпретировать иначе. До сего момента не задумывалась. Драко наверняка увидел причину в ночном… происшествии. Было бы ложью утверждать, что Гермиона совсем не вспоминала об этом, но желание сбить со следа Кэрроу почти вытеснило всё прочее. Почему-то казалось важным, чтобы всё, что было между ними с Драко, и осталось между ними — от непростого разговора до того, что случилось потом.

— То есть это не связано…

— Косвенно, — смущенно перебила Грейнджер.

— Просто... слушай. Черт! — Малфой замолчал и странно на нее посмотрел, почесывая макушку. Почему-то вспомнилось, какие приятные на ощупь у него волосы.

Гермиона удержала себя от «Ну же, говори, что хотел, и уходи!», понимая, что это грубо, но что-то в языке тела выдало ее нетерпение.

— Слушай, — повторил Малфой. Теперь он приглаживал волосы от лба назад, пропуская их сквозь пальцы (да он специально над ней издевается!). — В общем, черт! Как бы бешено я не желал тебя, твое… твоя дружба важнее. Если мое желание не взаимно, забудь. Просто забудь. Я не хочу потерять тебя, у меня давно не было никого близкого, настолько близкого — может, никогда. Всё быстро, мы чертовски разные, тебе претит моя позиция, я знаю, но… не отдаляйся.

В том-то и проблема, что их... желания совпадали. И это было неправильно. Они действительно слишком разные. Как с разных планет. Они потянулись друг к другу из-за одиночества, из-за безысходности, наверное, так тянется к кошке новорожденный котенок, ориентируясь на тепло. Людям так не положено. Но ведь и ей не хотелось терять эту связь, это странное чувство защищенности, возникающее рядом с человеком, который вряд ли способен защищать. Или способен? Вспомнились слова Нарциссы и слова Снейпа.

Дьявол, кажется, она зависла! Чтобы скрыть растерянность, Гермиона ухватилась за другое:

— Значит, когда тебе что-то стреляет в голову и ты отдаляешься — это нормально, а мне нельзя?

— И что тебе стреляет в голову? — поймал на слове Малфой.

Гермиона закатила глаза. Нужно заканчивать этот затянувшийся разговор. То есть сам разговор был важным, но он требовал другого времени и других обстоятельств.

— Драко, я тоже ценю твою дружбу, — смягчилась она. — Очень ценю. Ты стал близким мне человеком. Но… — это требовало остатков ее гриффиндорской смелости, — физическое притяжение тоже есть. Я его испытываю и не знаю, что с этим делать. Просто…

— Просто что? — он затаил дыхание в ожидании ответа.

А ответа-то и не было. Легко было сказать «Давай притворимся, что ничего нет» или «Давай отпустим», но притворяться уже не получалось, а отпускать Гермиона не умела, не умела отключать голову. Ну… за редкими исключениями.

— Не будем торопиться, — ее улыбка была похожа на гримасу боли.

— Хорошо, — кажется, Малфой сделал не совсем правильные выводы, иначе с чего бы ему выглядеть как объевшемуся сметаны коту. — Спокойной ночи, принцесса.

— Спокойной, — выдавила она сипло, пытаясь угомонить вспорхнувших бабочек, защекотавших крылышками горло изнутри.

Самым сложным было сделать два шага назад и скрыться в палатке, вместо того чтобы броситься на шею самодовольному змеенышу. Ей срочно нужно научиться реагировать на проявления его самодовольства как-то иначе.

Нет, самым сложным было совладать с лицом, прежде чем развернуться туда, где перед ее уходом сидела Гестия. Гермиона медленно выдохнула и сделала ленивый поворот, пытаясь выглядеть скучающей. Попытка провалилась, но ей повезло — в комнате никого не было.

Она вспомнила о первоначальном плане привести себя в порядок перед сном.

Привести себя в порядок к следующему вечеру оказалось гораздо сложнее. Браслет давил на косточку запястья, платье оказалось чуть великоватым, что особенно некрасиво выглядело в районе груди, словно Гермиона — маленькая девочка, стащившая наряд у старшей сестры. Добавляла баллов к этому впечатлению длина — подол волочился по полу, а Гермиона отказывалась даже думать о каблуках, достаточно того, что на ней будет нелепое платье. А если вдруг битва? Трансфигурировать во что-то удобное чужой вечерний наряд она не рискнет.

Такой и нашла ее Гестия: растерянной и разозленной, готовой стащить с себя глупую тряпку и одеться… да хоть в джинсы, ну или — ладно — в ультрамариновую мантию Нарциссы, в которой она была на суде над аврорами.

— Не знаешь заклинания подгонки? — с некоторым высокомерием (это слизеринская черта, да?) спросила Кэрроу, заметив ее состояние.

Господи, есть такое заклинание?!

— Не знаю, — признавать некомпетентность было больно, как всегда. Возникло непреодолимое желание защититься: — Оно несколько… вне сферы моих интересов.

— Я же не упрекаю, — пошла на мировую потомственная ведьма и спросила, направляя палочку на Грейнджер: — Можно?

Чувство было странным, не то чтобы Гермиона боялась Кэрроу, просто…

— Научи, и я все сделаю сама, — криво улыбнулась она. — Пригодится на будущее.

— Да уж, таким худышкам, как мы, это всегда актуально, — вернула улыбку Гестия, а затем, как обычно, бросила короткий взгляд за плечо. Стало интересно, кого Кэрроу имела в виду под «мы» — себя с ней или себя с покойной сестрой.

Заклинание оказалось простым как Акцио, и спустя несколько минут Гермиона уже не так сильно ненавидела зазеркальную себя.

— Можно, я уложу твои волосы? — светлые бровки соседки просительно приподнялись.

Грейнджер не нашла причины отказать. Заниматься прической не хотелось, впрочем, как и любыми другими деталями этого слишком светлого, слишком чужого образа. Унявшееся было раздражение разгорелось вновь.

Колдующая над волосами Гестия забыла о своей нелюдимости, с воодушевлением рассказывая, как они с сестрой делали друг другу прически. Гермиону удивляло, что при упоминании Флоры она демонстрировала светлую грусть или воодушевление. Разве горе не свежо? Разве не должно оно рвать на части, сжимать горло, мешая дышать? Но ведь и сама Грейнджер воспринимала потерю близких рассудочно, как будто кто-то выключал внутри рубильник, отвечающий за эмоции. Не накроют ли они когда-нибудь лавиной, сметающей остатки здравого смысла?

— Всё готово, — объявила Кэрроу, и Гермиона заставила себя взглянуть в зеркало. Кудряшки были убраны на одну сторону, со второй оставалось несколько игривых прядей. Отражение шокировало, юная кокетка в зеркале никак не могла быть Гермионой Грейнджер.

— Нравится?

Она поспешно кивнула, сглатывая ком. Не имеет значения, нравится или нет, на все эти сборы потрачено больше времени и сил, чем было разумно. От макияжа Гермиона отказалась. Возможно, слишком резко.

Чем ближе подходил час Ч, тем сильнее становился мандраж. И это не было приятным волнением, которое охватывало ее при подготовке к балу на четвертом курсе, этот мандраж был сродни тому, что возникал перед очередным отчаянным приключением. Хотелось перебрать содержимое бисерной сумочки, убедиться, что ничего не забыто, ощупать завернутый портключ, проверить наличие свертка с вещами Драко. Гермиона сейчас очень жалела, что приняла его из рук в руки и сразу же уложила в сумку, что не отважилась развернуть и проверить, все ли необходимое туда входит. Шла бы речь о Гарри или Роне, без зазрения совести перебрала бы, чтоб убедиться, достаточно ли пар носков и нижнего белья, но ее отношения с Малфоем отличались от отношений с мальчиками.

Тревожность нарастала и готова была превратиться в настоящую панику, поэтому приход Снейпа обрадовал больше, чем подарки от Санты на Рождество.

— Мисс Грейнджер, — поздоровался он и предложил руку, окидывая Гермиону взглядом, в котором на миг мелькнуло что-то вроде удивления. Она, нервно сжав сумочку, аккуратно взяла спутника за предплечье.

Сделав несколько шагов в сторону палатки Драко, Снейп окинул пространство вокруг цепким взглядом, отдернул полог, взмахнул палочкой и буркнул: «Выходи!»

То, что Драко присоединился к ним, можно было заметить только по тени. Они втроем молча прошли до аппарационной площадки. Мрачность Северуса остро напоминала его обычное состояние в бытность профессором, Грейнджер решила, что так проявляется крайняя сосредоточенность. Она ожидала портключа, даже привычного уже костыля, но Снейп схватил их за руки и увлек в вихрь аппарации. Это была опасная аппарация, ибо оказались они на улочке шириной не более трех футов.

— Быстро! — он сунул Гермионе под нос бумажку, на которой было написано «Коукворт, Паучий тупик, 18», и сжег, едва она успела прочитать. В том месте, где еще мгновение назад было продолжение улицы, появился неказистый кирпичный дом.