Без вины виноватая

Глава 50 Вдвоем против волн

И так порозовевшая и покрытая испариной кожа Драко стала еще краснее, взгляд забегал, ища что-то в ее глазах, за напряженностью пряталось смятение. Желал ли он откатить назад, забрать последние слова обратно? Все еще слабо соображающая Гермиона какое-то время изыскивала правильную реакцию. Наконец, глупо улыбнувшись, она протянула руку и заправила влажную слипшуюся прядь ему за ухо.

— Не могу, — сказала она нарочито чопорным тоном, продолжая наблюдать за сменой эмоций на подвижном малфоевском лице, затем потрясла перед ним браслетом и добавила: — Я помолвлена.

Они еще несколько секунд смотрели друг на друга, а потом синхронно расхохотались, уткнувшись друг другу в плечи.

Смех отзвучал, но они оба не спешили менять позу. Гермиона чувствовала себя абсолютно выхолощенной: слишком много всего было пережито за последние несколько часов. Она понимала, что должна поделиться этим с Драко, но сил говорить не осталось.

— Ты обучался легилименции? — поинтересовалась она, поднимая голову.

— Теории — да, заклинание знаю, но… мозг защищается, и… — Малфой взглянул на нее с опаской.

— Я не буду защищаться, ну… я постараюсь этого не делать, просто… посмотри сам, — попросила Гермиона и пресекла возражения тихим «пожалуйста».

Драко кивнул еще раз и потянулся за палочкой. Ее кончик почти уперся в лоб Грейнджер, но угрозы она не почувствовала.

— Легилименс.

Стараясь не отводить взгляда от широко открытых серых глаз, она воскресила в памяти то, что произошло здесь, в гостиной, пока Малфой спал под заклинанием. Пережитые эмоции нахлынули вновь, хоть Гермиона и пыталась не поддаваться им. Руки притянули ее еще ближе, лба коснулись влажные губы.

— Глупенькая, — зашептал Драко у нее над головой. — Как ты только могла подумать, что бесчувственная?! Да ты… ты просто не видишь себя со стороны. Я уже много раз был возле тебя в такие моменты и чертовски боялся, что ты сломаешься. Другая давно сломалась бы. Когда я нашел тебя в парке в истерике, или после… после того, что сделал Уизли, или здесь, после всего… Ты ведь… Я ощущал себя таким беспомощным. А твои приступы паники? Грейнджер! Это прекрасно, что ты умеешь отпускать. Я завидую этому. Я смог сделать что-то подобное только один раз и то благодаря Голдштейну. Какой бы двуличной гадюкой он ни был, я ему признателен. Не зацикливаться на ужасе, боли, тоске, отчаянии — дар.

— Дар?! Ты понимаешь, что это во мне культивировали, будто я животное или, дракл их раздери, растение?!

— Ты не права.

Мало кто мог похвастаться тем, что безнаказанно сказал эту фразу Гермионе Грейнджер. Чем старше она становилась, тем меньше было желающих поставить ее точку зрения под сомнение.

— Ты не права, — повторил Драко и пояснил: — Твои родители познакомились, создали семью и решили дать жизнь тебе.

— Нет! Они просто хотели ребенка! Нормального ребенка.

— А ты, значит, ребенок ненормальный?

— Меня создали…

— Папа и мама, — перебил Малфой. — Ты большая девочка и в курсе как.

— И мы знаем, кое-кто приложил руку, а кое-кто даже свою кровь.

— Но это, как ты мне недавно напомнила, не делает тебя дочерью кое-кого.

Она фыркнула. Попытки взбодрить вызывали противоречивые эмоции, ей хотелось накричать на Драко за то, что ведет себя с ней как с маленькой, но под раздражением таилось что-то прямо противоположное: в глубине души Гермиона жаждала, чтобы ее разубедили.

— Плод, которому могли дать жизнь мои родители, интересовал генетиков и без вмешательства Волдеморта. Морис же сказал, что этот механизм… ментального самоисцеления не связан с магическими способностями.

— Интересовал генетиков, но не твоих папу и маму! Они ведь понятия не имели об экспериментах, — принялся давить с новой силой Малфой, а затем выпалил вопрос, который, очевидно, давно жег язык: — Как такое в принципе возможно?

— Комбинация генов, — она пожала плечами. Плечо, на котором она лежала, затекло, и Гермиона, развернувшись в руках Драко, легла на спину.

— Но твоя мама… — осторожно начал тот.

Да, не самый лучший пример крепкой психики. Год в пограничном состоянии, биполярное расстройство… Но Джин Грейнджер, то есть Моника Уилкинс, не всегда была такой. Чувство вины сдавило болью горло.

— В том, что случилось с мамой, виновата я.

— Гермиона…

— Что «Гермиона»?! — ею овладел гнев, Малфой не дурак, так какого черта отрицает очевидное? — Сначала, ради того чтобы я появилась на свет, ее — маглу с дальним предком-волшебником, ген которого в ней проявился и сделал ее восприимчивее к магическим воздействиям, раз за разом заставляли беременеть, участвовать в экспериментах, ритуалах, ей стирали память! А потом я, ее дочь, проделала это еще раз, внушила то, что не должна была! — к концу реплики голос превратился в визг.

Драко вздернул ее в сидячее положение и встряхнул.

Резкое движение прояснило голову, цепкие пальцы, впившиеся в локти, заземлили. Гермиона сфокусировалась на лице Драко. Как всегда в моменты сосредоточенности, он стер с лица все эмоции.

— Давай по пунктам, — тон его был мягким, в противовес движениям и выражению лица. — Твои родители любят друг друга?

— Да, — она не сомневалась в ответе ни капли, что это вообще за вопрос такой?!

— Два любящих человека желали ребенка, у них не получалось, и они пошли с этим к целителям. Или как там… к ученым, да?

Грейнджер кивнула, понимая, что он сейчас попытается поставить все с ног на голову.

— Несмотря на неудачи, они продолжали пробовать, так?

— Мы не знаем, желали ли они пробовать дальше. Может, Волдеморт или Голдштейн внушили…

— Если Морис не врет, он в тот момент не участвовал в проекте. Вол… Волдеморт, конечно, мог, но мы не знаем наверняка. Давай не будем предполагать худшее.

Ну да, ну да, а жизнь — радуга, по которой скачут розовые единороги. Гермиона вздорно тряхнула головой.

— Они хотели тебя, ты появилась на свет. Тебя вырастили такой… такой, какая ты есть. Я ведь говорил, что ты потрясающая.

Нашел момент подлизываться! Она фыркнула.

— Хрен бы Поттер победил Темного Лорда, если бы не ты.

— Не мешай чизпурфлов с зубастой геранью! Где мои родители и где твой Лорд…

— Если бы Поттер его не победил… Мне действительно нужно рассказывать, что Темный Лорд делал с маглами?

— Они далеко.

— Благодаря тебе, глупая! И... Хорошо, давай рассмотрим только ту часть, которая касается твоей семьи. Без учета того, что ты сделала для волшебного мира. Сделала, прекрати! — она, в общем-то, и не собиралась спорить. — Были бы живы твои родители, если бы матери не удалось доносить беременность? Расходный материал, к которому Вол… деморт утратил интерес? Сорвавшие эксперимент, разочаровавшие его маглы? Были бы, а? В первый раз они выжили, потому что ты родилась, а во-второй — потому что смогла услать их из Британии.

Невеселый смешок сорвался с губ. Малфоевское умение вывернуть ситуацию восхищало, но… что он пытался доказать? Ее вина неоспорима, как бы Драко ни юлил. Если бы она не использовала чары на уже пострадавших головах родителей...

— Ты не знала, не могла знать!

— Однако…

— Гермиона, не знаю, кто те, с кем еще ты себя сравнивала, но ты не чудовище. Не Мерлин, не как там?.. робот, да? Ты человек. Все мы ошибаемся. Я… я... Из-за обиды, из-за упрямства не смог как должно попрощаться с отцом. Был так сосредоточен на себе, что упустил шанс, а он ради меня… И мне с этим жить.

Малфой хотел что-то добавить, но не смог, его кадык дернулся. А затем он зарыдал. Горе созрело и прорвалось наружу. Она притянула белокурую голову себе на грудь и укачивала Драко как маленького, пока он выплакивал свою скорбь.

Слезы быстро иссякли, и дыхание выровнялось. Гермионе даже показалось, что Малфой задремал.

— Ты сделала больше, чем могла. Твои мама и папа живы, — он гундосил, но в интонации не прозвучало упрека и зависти. — Они смогут быть счастливыми. У них появится еще один ребенок.

Спорить о родителях с человеком, недавно потерявшим отца, было бы гнусно с ее стороны. Гермиона заговорила о другом — о том, что он затронул чуть раньше, о том, что тоже не давало покоя.

— Вопрос, как я могла унаследовать стабильную психику от своих родителей, тоже меня гложет. Мама, даже когда была в порядке, меньше всего походила на человека со стальными нервами: несмотря на острый ум и рассудительность, она суетливая, беспокойная, тревожная. Отец с виду флегматичен, но он невероятно требователен к себе и каждую неудачу воспринимает как крах всей жизни. Знаешь, как он себя грыз, когда не сразу находил проблему или оптимальное для пациента решение? Ходил несколько дней хмурый, самоедствовал, советовался с коллегами, искал ответ в книгах. Да, да, я пошла в него, — сделала она отступление, закатывая глаза, когда Малфой попытался перебить. — Ты прав, я остро переживаю момент, как и они, но потом… Почему так? Не Волдеморт ли ритуалом с кровью и магией подпитал во мне эту способность? Может, он сделал меня черствой, непостоянной, холодной! Что, если я не умею любить?

— Зачем ты всё в один котел ссыпаешь? Где умение рубцевать раны и где непостоянство? С чего ты вообще это взяла? Ты ведь за Поттера умрешь!

Умрет не умрет, но точно постарается сделать так, чтобы Гарри выжил, даже если придется чем-то жертвовать.

— Ты не умеешь любить? Да ты… Я видел, как тебя задела холодность рыжих на приеме. Если бы ты была равнодушна, плевала бы на их постные рожи. Ты и Рона своего любила бы, мразь последнюю, если бы не отворот. Черт, ты ведь даже к мелкой Кэрроу привязаться успела. И Снейпа любишь, не отпирайся, и... — он сглотнул.

— У нас с Северусом был разговор о любви, — Гермиона повернула голову и посмотрела на Драко. Тот выглядел так, словно ему зарядили бладжером в голову.

— Ты говорила о любви со Снейпом? — тупо переспросил он и отстранился, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Да, я так и сказала. В Хогвартсе. О том, что греки не рассматривали ее как цельное понятие, а выделяли разные типы. Северус уже тогда утверждал, что я тебя люблю.

Драко дернулся, словно поймал лбом второй бладжер.

— Гермиона…

Она пожала плечами. Это ведь не признание.

— Я тоже хочу навсегда, если ты вдруг сомневаешься, — сказал он, дергая ее за кудряшку.

Грейнджер почти услышала щелчок, с которым включился защитный механизм. Стоило усилий не сказать, что они слишком молоды и вообще не бывает никакого навсегда, просто… это момент такой. Она привязана, испытывает желание и… ей интересно, как не было ни с одним другим приятелем мужского пола. Все они были предсказуемыми, а Малфой удивлял — не всегда приятно, но удивлял. И вот сейчас тоже. Она же показала ему весь… разговор с Голдштейном, почему он зациклился на том, чтобы доказать ей, что она не монстр? Неужели из всего, что высмотрел в ее голове, его больше всего зацепили ее переживания?

— Я тебя ни к чему не подталкиваю, — интерпретировал Драко ее молчание.

— Я знаю. Спасибо тебе за поддержку, но… я не ради этого просила посмотреть. Они с Уотсоном… Моя палочка! Они не имели права! Этот дом принадлежит одному из них, неважно кому — оба нам врали!