Без вины виноватая

— Можешь, — мозаика продолжала складываться, узор на ней почти проявился. — Начни с пострадавших.

— Назови имена своих жертв! — продублировал ее вопрос Драко, крепко сжимая палочку.

— Я не всех помню.

— Кого помнишь!

Это больше, чем ничего. Девушки и... юноши имеют право узнать, что с ними произошло.

— Кого помню... Да, некоторые незабываемы. Крошка Фоссет визжала и выдиралась, каждый раз, как первый. Она ведь не знала, что ее уже имели, — мечтательная улыбка (это была она?) тронула губы Пайка, — кое-кто любил брать ее на двоих. И мелкий Найджел боролся как лев. Но что его скрутить-то? Он не надоедал… кое-кому, — смешок перерос в отхаркивание очередного кровавого сгустка, которым Пайк едва не подавился, но он будто бы и не заметил этого, как не замечал усилий, которые приходилось прикладывать для каждого последующего вдоха, он продолжал лежать на спине, устремив взор наверх.

— Но его зачем? Найджел не мог быть… мной.

— За щенка хорошо платили. Ничего личного.

Каждое слово укрепляло решимость Гермионы довести дело до конца. Он заслужил. Заслужил.

— Один особенный клиент всегда заказывал Полоумную. Ей сложно было стереть память, девчонка мыслит... нестандартно. Как он убивался, когда белобрысая не вернулась, а я все гадал, не забыл ли в последний раз влить ей в глотку противозачаточное зелье, — Пайк сдавленно гыкнул. — Давалок из гриффов — кудрявую блондинку и индианку — брали, когда другого улова не было. Они горячие, но соглашались сами. Это быстро приелось. Была рыжая… — сердце Грейнджер пропустило удар, — некрасивая телка, Сюзи или как-то так, но ее хотели, потому что племяшка министерской издохшей стервы. И вроде скромная мелкая пуффендуйка. Анна… нет Ханна. Из порченого рода.

Грейнджер переоценила свою выносливость. Куда делось безразличие, которому она удивлялась в начале… допроса? Пустой желудок свело спазмом, в то время как душу разрывало от гнева, от желания просто превратить этого… этого… Он ведь ни о чем не сожалеет!

Она не могла больше. Просто не могла слушать, слышать экстатические интонации в отвратительном голосе.

— Только имена, ничего больше, — скомандовал Малфой. Он прочитал ее мысли? Гермиона уловила, что Пайк глумится, мол какие такие имена, ничего не помню, а затем монотонно перечисляет пострадавших. Но больше ни одно имя не отпечаталось в памяти, отпечаталось — надсадное дыхание с раздуванием ноздрей при вдохах, красная слюна, которую Пайк тяжело сглатывал, искаженные черты, слабый глухой голос, но не информация. Разум защищался, не желая ее воспринимать.

Был ли следующий вопрос милосердием?

— Твои заказчики. Имена и фамилии.

— Отвечай! — боковым зрением Гермиона видела, как заходили желваки у Малфоя, как сжались его кулаки. Он, умница, понимал, что они сейчас делают и кем становятся.

Убийцами?

Соучастниками преступления против человека?

Палачами или просто людьми, решающими проблему единственно возможным способом?

Муки совести придут. Но потом. Им нужно выбраться. Им нужно выбраться с этой информацией.

Грейнджер, стискивая зубы до боли в челюстях, сухими воспаленными глазами смотрела на корчащегося у ног парня. По его напряженному лицу пробегали судороги, черты заострились, ручейки крови бежали сначала только из носа и рта, затем добавились подтеки из глаз, и кажется, из ушей. Момент, когда лопнул головной пузырь, остался незамеченным — его уже просто не было, как и смысла создавать новый.

— Отвечай. Отвечай. Отвечай! — Драко шмыгнул носом и всхлипнул. Он так же не отрываясь смотрел на их… жертву. Наказывал ли он себя этим, как и она?

— Гойл, Крэбб, — протолкнул Пайк сквозь сведенные зубы, гортань спазмировала, соломенного цвета волосы пропитывались темным, кожа серела, местами снова разрушаясь. — Маклаггены, Флинт, Кассиус Уори… Парис… Загоняли жертв Пикс...

Он выгнулся, громко и с хлопком выдохнул и замер. С лица ушло напряжение, мышцы расслабились, темные ручейки потекли быстрее, а затем остановились.

Гермиона не понимала, чего хочет: убежать, заорать или просто зажмуриться. Уши заложило, кровь понеслась по сосудам с удвоенной скоростью. Не отдавая отчета в своих действиях, она потянулась к Пайку, но в этот момент комната пришла в движение. Грейнджер едва успела вцепиться в пальцы Драко, как их подбросило вверх. Потолок стал полом, еще один поворот сделал верхом и низом стены, и при этом ни одна вещь, лежащая в зале или висящая на стене, с места не сдвинулась, даже туман продолжал все так же вяло клубиться у поверхности. Глаза отметили все это фотокадром, потому что уже в следующее мгновение они с Малфоем лежали в коридоре рядом… рядом с кусками штукатурки и трупом Нотта. Сердце стучало, как безумное, крик умер в груди, не родившись, адреналин зашкаливал. Было важно оставаться в таком состоянии, не дать себе задуматься и осмыслить свои действия. Гермиона перевернула тело Теодора, распустила на мертвеце ремень и выдернула из-под него бисерную сумочку. Всё. Между ними и свободой минута. Она по плечо засунула руку внутрь, пальцев тут же коснулась мощная магия портала, Грейнджер нащупала его, потянула наверх и под паническое «Нет, мы должны убедиться... парк...» развернула.

От хлопка заложило уши, Гермионе показалось, что ее подхватили под пупок гарпуном и разорвали до грудины. Затем она перестала быть материальной, тело разлетелось на атомы и с не менее оглушительным звуком сложилось обратно. В центре живота не просто запекло, по ощущениям, там открылась страшная рана, через которую способна утечь жизнь. Грейнджер ощупала себя через платье. Ткань не намокла, под ней все было как обычно — ребра, мышцы. Рядом застонал Малфой. Гермиона распахнула глаза и… ничего не увидела. Вокруг стояла темнота. Впрочем, она не пугала. Под ногами был паркет, за спиной — мягкая мебель, рядом — Драко. На более серьезный анализ не осталось ресурса. Не осталось вообще ничего. Пережившие шок душа и тело ныли. Гермиона отключилась, привалившись к малфоевскому боку, и проснулась (или пришла в себя?), когда вокруг стоял день.

Она лежала в позе эмбриона прямо на полу. Плечо затекло, синяки на шее пульсировали, но живот больше не болел. Гермиона села, разминая руку и озираясь в поисках Драко. Тот обнаружился в дальнем углу комнаты. Сидел в кресле с ногами, обнимая себя за них, и смотрел в никуда пустым взглядом. Она кивнула ему, но ответной реакции не дождалась. Стало неприятно. Они вместе пережили такое, они вместе такое... сделали, а теперь… Он считает бессердечной убийцей ее? Возлагает на нее вину за все это?

Не показывая, как ее задело пренебрежение, Гермиона встала и отправилась на поиски воды и удобств, гоня из головы картинки прошедшей ночи. Ночи? Который час и где они вообще? Палочка помогла бы с ответами, но просить ее у Малфоя не хотелось. Неприятно заскребло за грудиной: а что, если она не права в своих выводах и его просто совсем разбило вчерашнее? Гермиона яростно отодвигала ужасы, стараясь притвориться, что пережитое — ночной кошмар, а он… но ведь Драко опытен в окклюменции, значит, в более выгодном положении. Гермиона справила нужду, вымыла руки и напилась воды прямо из-под крана над раковиной. Разобравшись с основными потребностями тела, она приступила к осмотру их временного пристанища, но осмотр застопорился на ванной комнате. Захотелось прямо сейчас опуститься в горячую воду, смыть с себя ужас вчерашнего дня. Взгляд упал на руку. Браслет. Широкий браслет из мелких камушков. Гермиона сорвала его с себя, а затем выскользнула из платья, которое снова увеличилось в размере и стало небесно-голубым (с разводами грязи, вестимо). Если этот цвет не подходил ей вчера, то что уж говорить о сегодняшнем дне — после пережитого, после сделанного. Гермиона вцепилась руками в ванну и уставилась на белую плитку над ней. Белый был еще хуже голубого. Она отвела глаза от неуместной белизны, открыла кран и некоторое время пялилась на бегущую воду. Ясность мышления вернулась. Ополоснув ванну, Гермиона заткнула отверстие пробкой и оставила кран открытым, а затем в одном только коротеньком нижнем платье-комбинации выскользнула из помещения. Следовало позаботиться о еде. Желудок подводило, что неудивительно, ведь ела она около суток назад. Перед приемом кусок не лез в горло, на приеме было страшно пробовать закуски после предупреждения Северуса, а потом стало совсем не до того.

Северус… Где он? В порядке ли? За своими проблемами она почти забыла о криках, раздававшихся в зале, когда их с Драко уносила каминная сеть. Тревожность стала расти, и нужно было унять ее во что бы то ни стало. Кухня. Ее цель — кухня. Она обнаружилась справа от ванной, и в ней, как и в других обследованных помещениях, не нашлось ничего волшебного. На столе лежала записка. Грейнджер подошла к ней с опаской.

«Рад приветствовать прибывших порталом. Дом под Фиделиусом. Не выходите за пределы участка. Пользуйтесь всем, что видите. Еды и средств гигиены должно хватить минимум на месяц. Навещу, как только позволит время.

PS: Вы не сможете колдовать от двух дней до недели. Не пугайтесь, проблема временная, это побочный эффект от использования сверхмощного артефакта».

Возможно ли такое, что Драко попробовал сотворить заклинание, у него ничего не вышло, и он… Первым побуждением было бежать к нему и объяснить, но затем Гермиона осознала, что не хочет его общества прямо сейчас, что стоит на него взглянуть, и все мысли, которые она с таким остервенением прятала от себя, выскользнут из-за хлипких стен и поглотят ее с головой. Происходило ли с ним то же самое?

Она крепко зажмурилась, выдохнула и продолжила исследовать дом. В холодильнике было почти пусто: твердый сыр, вяленое мясо и упаковка тетрапаков с соками. Это… разочаровало, хотелось чего-то, чем можно быстро насытиться прямо сейчас. Она отрезала кусок сыра и, жуя, открыла морозильную камеру. Несколько упаковок пиццы и готовых бургеров заставили ее чуть ли не прослезиться. Маркировка на упаковке подтвердила то, что она вроде как уже знала из разговора со Снейпом про портал: они в Штатах.

Гермиона нашла глазами микроволновку. Пока первый бургер размораживался, налила в стакан сок и поставила его на поднос. Каким бы засранцем ни был Малфой, нельзя оставлять его без завтрака. Он же без магии как дитя малое. Поставив второй бургер в печь, она решительно пересекла коридор и вошла обратно в гостиную, избегая взглядом угла, в котором оставила Драко. Гостиная была самой обычной: два кресла, складной диван, телевизор на тумбе, журнальный столик и книжный стеллаж. В другой ситуации стеллаж завладел бы ее вниманием надолго, но не сейчас.

Гермиона со стуком поставила поднос на столик и вылетела из комнаты.

Ее ждали завтрак и ванна, только вот аппетит успел полностью пропасть. Она заставила себя выпить стакан апельсинового сока и надкусить теплую булочку, а затем ушла смывать вчерашний день.

В ванной гнать от себя невеселые мысли стало еще сложнее, сконцентрироваться на оттирании кожи не получалось, мерещилась чужая кровь на лодыжках и запястьях, каждый синяк кричал о Пайке и Теодоре, а когда мыла грудь — она вспомнила, как ее рвало в головной пузырь, и каким поддерживающим был в тот момент Малфой. Когда это изменилось и почему? Ответ был очевиден: после убийства. Убитый был плохим человеком, но это не превращало их действия в хорошие. Адвокат дьявола, сидящий внутри нее, напомнил: он умирал, у него не было шансов. Но ведь они… дали надежду, а потом... И идея выжать из умирающего по максимуму была ее собственной. Драко поддержал, но идея принадлежала ей. Гермиона Грейнджер хладнокровно лишила жизни, заставила Малфоя мучить и убивать своего одноклассника. Ничего удивительного, что он видеть ее не может. В этом дело? Если так, то им просто нужно расставить точки над «i», Гермиона примет его решение. Так будет правильно. И обязательно намекнет, что он мог сказать «нет», мог не приказывать Пайку отвечать на вопрос и нарушать Непреложный обет, она поняла бы, но сейчас отказывается быть единственной виноватой. Они сделали это вместе. Ополоснув волосы прямо в ванне, Гермиона, как была мокрая, решительно переступила бортик, соорудив тюрбан из ближайшего полотенца, набросила на себя висящий на гвозде меньший из двух махровых халатов и протопала назад в гостиную.