Склеивая осколки

— А такие, как ты — почему? — Гермиона подняла глаза, ощущая, как пылают щёки. — Только из ненависти? Не верю! — и вдруг точный удар: — Как давно ты просил кого-то? Просил, а не требовал, Малфой?

Не вопрос — ядовитый укол в самое сердце. Потому что правильный ответ:

Никогда.

И это дикая правда.

Драко всегда принимал оральный секс как должное. Направлял. Указывал. Платил. Не опускаясь до просьб. Но тогда, в раздевалке, жажда, схожая с одержимостью, заслонила собой принципы. И губы Грейнджер — близкие и далёкие, лишившие голоса крови — решили всё.

Драко наигранно равнодушно пожал плечами:

— Цель оправдывает средства.

— Неужели? — Гермиона привстала на цыпочки и уже у самого уха прибавила: — Только поэтому? — и уловила, как он задержал дыхание.

Совсем ненадолго, но...

Драко не собирался изворачиваться. Искать иные оправдания. Лгать. Он слегка накрутил её длинный локон и решил, что лучше сразу расставить ударения в нужных местах:

— Нет, не только. Но наша ревность не более чем приступ эгоизма, — от этой заразы слепнут. Тупеют. Теряют чувство самосохранения. — У нас болезнь, которая лечится лишь скрипом кроватных пружин, Грейнджер.

Гермиона сама не заметила, что уставилась на него. На блеск белоснежных зубов. На молчание, застывшее на губах.

Провоцируя Драко, как мальчишку.

Не выйдет, милая.

Он ловил себя на том, что следит за движениями её губ. Впитывает нежность даже на расстоянии. Очерчивает контуры, словно росчерком карандаша.

Вот он — персональный кошмар...

Ведь если быть честным, не считая их памятной стычки, это Драко не выдерживал и раз за разом касался этих губ. То грубо, то ласково. Первым. Вырывал поцелуи и просил. Топтал взаимную ненависть, обнажая не тело, а желания. Забывая, что между ними стена.

Всё ещё стена. Тонкая, но она самая. Безбожно необходимая.

От Грейнджер нужна защита.

Теперь — как никогда раньше.

«Ох, блин...»

Единственно верное слово возвращалось и возвращалось. Когда набирается так много «никогда», каждое новое превращает прошлые в бессмысленный набор букв.

Драко не заметил, как обронил:

— Вот чёрт!.. А Блейз прав.

— В чём? — Гермиона замерла, выкинув из головы все вопросы, кроме «Я люблю тебя?».

И тут резкое:

— Я ухожу, — Драко обошёл её и поспешил к выходу, ощущая лишь жгучую потребность не уступать унизительной слабости. — Пока ты не поцеловала меня. Не надоело?

Гермиона не оборачивалась. Не спорила. Ведь всем существом чувствовала, что он прав. Ещё немного — и она бы первая потянулась навстречу. Интуитивно догадываясь, что не оттолкнёт. Не сможет. Наверное...

А Драко опустил ручку вниз, но... дверь не поддавалась.

— Это чтобы я не сбежал, Грейнджер? — нервно усмехнулся он и извлёк из кармана палочку. — Алохомора!

«Пэк» — слишком примитивно для лучшей ведьмы десятилетия. Но дверь даже не скрипнула.

Новая попытка:

— Фините инкантатем!

И... нулевой результат.

— Ты это о чём? — Гермиона повернулась, отгоняя настойчивые мысли. Мечтая проверить своё «наверное». Малфой сбегает? «Вспомни, наконец, зачем ты здесь! Заткни своё сердце!»

Её затуманенный бегающий взгляд метнулся к Глазам куклы — один куст был оборван. И значит, есть вероятность, что мистер Лавгуд невиновен.

А Малфой повадился сюда, как к себе домой!

В следующую секунду Гермиона вспомнила, что росло в дальнем углу... Розария. Неужели Малфой — вор? Гермиона возненавидела ядовитые ягоды. И такие же мысли. До дрожи. Возненавидела раздевалку. Поляну. Всё!..

Но не Драко.

Совпадения-совпадения-совпадения. Такие, что сложно дышать.

— Какого хрена ты заколдовала дверь, вот о чём! — его голос подскочил на несколько тонов выше. — Бомбарда максима!

— Я этого не делала! — так же громко в ответ, уже осознавая, что есть кое-что не менее важное: они оба в западне.

И это не дело рук Малфоя.

Драко ещё несколько раз взмахнул палочкой — бесполезно. Заклинания, одно за другим, растекались по деревянной поверхности, как по стеклу, не причиняя той ни малейшего вреда. Очевидно, кто-то не собирался отпускать своих пленников без расплаты. Кто-то, прекрасно владеющий запирающей магией. Умнее их двоих!

— Да-а-а?! — оскалился Драко. — Может, ты и записку мне не писала?

— Какую ещё записку? — насторожилась Гермиона и выставила палочку.

Новые вопросы накатывали, как снежный ком, и решать их быстро не получалось. Виски снова сдавило будто обручем. Он думает, это её работа? Почему?

Вот самоуверенный болван!

— Нет, это не я! — вот так неожиданно проступили причины их ночного свидания.

А на деле — мышеловки.

Гермиона скомандовала:

— Покажи!

Не из ревности — из плохого предчувствия: соперница выбрала бы для них с Малфоем место попроще. И безопаснее. Гермиона не сомневалась, что не её, а Малфоя заманили в ловушку.

Зачем-почему-за-что?

— Дай мне записку! — она вытянула свободную руку. — Немедленно!

— Не имею ни малейшего желания. Если ты ни при чём, открой эту грёбаную дверь! — потому что последствия не заставят себя долго ждать. Бывшего Пожирателя смерти — наверняка. — Где твои хвалёные мозги?!

Драко попытался разнести стеклораму, но она тоже не поддавалась. Магия стекалась к двери, отбрасывая красные блики.

— Если?! — дыхание Гермионы перехватило. — Ты ослеп? И дураку ясно, что это односторонний ход. Снять такую магию можно только извне!

— Без тебя догадался! Вызови своего Поттера, что стоишь?! — перспектива наказания Драко не радовала. Более того, пугала. Едкое противное чувство разливалось по телу, вызывая первобытный страх не перед тюрьмой — дементором.

— Он не мой! — пришла пора рассмотреть улику поближе: — Дай мне записку! — настаивала Гермиона, изнывая и пропитываясь мыслью, что Гарри прав и налицо преступный сговор.

А от сообщников надо избавляться...

...любыми способами.

Особенно если они спят с Грейнджер. Значит, Сколопендра знает про них. Иначе с чего выдавать себя за неё, не будучи уверенной, что Малфой прискачет, как миленький. Похвастался, сволочь?!

— С кем ты связался, мерзавец? — напирала она. — Говори!

— Мне сейчас не до сцен ревности, дура! Вызывай, блин! — главное, смыться отсюда, а потом устраивать разборки.

Но Гермиона качала головой. Рука с палочкой повисла безвольной плетью.

Больно. Больно. Больно.

От возможной правды. Но ещё больше — предательства. Неизвестный враг ударил первым. Прямо в сердце. Здесь. Сейчас. В этих адовых непонятных теплицах!

Между ней и Малфоем не чувства — спектакль.

Мерзкий лживый урод!

А ты дура, Грейнджер! Полная. Круглая. Абсолютная. О боже... Влюблённая. Ты — пешка.

Гнев и ненависть застилали её рассудок. Эмоции кипели. Дрались. Разрывали изнутри. Выворачивали мир наизнанку. Чувства — тоже.

Гермиона с силой развернула Малфоя к себе. Занесла руку для удара... Слишком медленно. Потерянно. Раздавленно.

Драко перехватил её — вполне предсказуемо.

Она бы рада вырваться, но внутри — ледяные иглы, пронзающие сознание. Гермиона застыла от боли, что струилась по венам, не в состоянии выставить палочку.

— Какого?.. — процедил Драко. — Ты свихнулась? — и на его лице не обман — искренняя злость. Негодование. Неприкрытая боль. И вдруг оглушающий шёпот, где каждое слово как выдох: — Хватит. Меня. Ненавидеть.

Гермиона бунтовала беззвучно, не веря и веря:

«Но ведь любить тебя больно!»

И прежде чем её сердце нашло иное оправдание происходящему, дверь открылась, и палочка выпала из руки Драко.

С одной-единственной мыслью:

«Это... конец».