Склеивая осколки

И это не дуэль — Дантов круг...*

С каждым движением его рука всё требовательнее вжималась в спину. Ползла вверх, отмеряя миллиметр за миллиметром с какой-то неодолимой силой. Стискивала кожу. Сминала платье, вынуждая Гермиону жалеть о бесплодной войне между ними. Мечтая осязать только его — его одного: нетерпеливого и несдержанного.

Гермиону до слёз тянуло забыться... с ним. Опять. Здесь. Разорвать преступную пустоту этой комнаты. Уступить ему. Один раз. Потом — второй. Третий... Искусать губы до крови.

«Драко... Прости меня», — мысленно. Ведь себя уже, наверно, не в состоянии.

А он, с плотно сжатыми веками, следовал за запахом — нет, не любимых... — волос и различал неровное дыхание. Терялся в нём, в лёгком трении бёдер о бёдра и настойчиво ловил затянувшееся «моя» на языке. Не чувствуя себя — лишь Её.

Полушаг... Неслышный стон. Взаимный. Одновременный. Заводя обоих туда, где язык тела важнее слов и ценнее тысячи-тысячи минут без...

Нелюбимой... Нелюбимой Грейнджер!

Драко отгонял настойчивое желание — не отпускать её, пока не усвоит главное правило: нельзя сражаться с собой. Потому что победителей в таких схватках не бывает. Малфой знал это наверняка. И уже хотел её до зубовного скрежета.

«Ты же видишь, мы иначе не можем», — безумная мысль. Их пальцы коснулись друг друга, сцепились, комкая бешеный пульс.

Уже даже не полшага — его четверть...

— Не можем, Грейнджер... — прошептал он.

И это не танец — казнь долбаных правил!

Драко притянул хрупкую руку своей — ближе к дыханию. Позволил скользнуть робким пальцам по своим губам, почти целуя шёлк её кожи. А потом спрятал лицо в мягких локонах, иссушающих злость.

Уже не танцуя, он сдавливал гибкое тело и жмурился до искрящейся темноты, роняя:

— Нам мало быть просто рядом...

Им по-прежнему мало.

И тут Грейнджер прижалась губами к его шее. Она делала это снова и снова, сдаваясь крепкому объятию и лёгкому головокружению, стирая различия между ними. Круша последнее, что удерживало от запретного слова с приставкой «не».

Драко замер.

Но она не останавливалась. Протиснулась рукой между прижатыми телами и...

— Что ты делаешь? — дурацкий вопрос, Малфой, особенно когда разум подсказывал ответ.

— Ласкаю себя, — её губы дотронулись до его губ вместе с дыханием.

«О Мерлин, зачем...» — зачем Грейнджер испытывает его? Нестерпимо, равно как и бессмысленно. Бьёт наповал всего двумя словами.

Драко верил и не верил, он не заметил, как открыл глаза. Её грешная рука сразу застыла, сминая платье:

— Ты хочешь остановиться? — спросила Гермиона безвольным шёпотом, смешанным с наслаждением.

— Нет, но я должен, — Драко упёрся лбом в её лоб, притягивая ладонями сумасшедшую голову.

— Потому что нарушил правила? Я думала, ты делаешь то, что хочешь, а не то, что должен.

Гермиона попробовала поцеловать Малфоя, но тот не ответил.

— Я всего лишь взглянул правде в глаза, — и он смотрел. Непримиримо и ласково. — Пора прекращать этот фарс, тебе не кажется? Мне плевать, чего ты боишься. Плевать на твоё «не могу». Главное — я могу. И я всё решаю. Повязка касалась только нас двоих, а ты превратила Рождество в какое-то судилище!

Драко почти рычал, сгребая в кулаке непокорные локоны.

— Я не этого хотела, не этого! — твердила Гермиона, отступая. Сбегая от приступа ярости того, кто, кажется, не понимает, как тяжело следовать правилам, когда они вдвоём.

— А чего, Грейнджер? Что ты пытаешься доказать? Смотреть на тебя... Хотеть... Иметь... Это всё моя привилегия! А там, — Драко вытянул руку в сторону, — грёбаный бал-маскарад! Не эти голые стены. Не раздевалка. Не — блин — тот номер в отеле! — он устал от разговоров. — Сними повязку. Немедленно!

Нелепый приказ.

— Я подожду, когда ты сделаешь это сам, — единственное условие, с которым согласна.

И почему Драко не удивлён? Почему, господи боже, Грейнджер такая...

Рождённая злить Малфоя.

— Я ведь могу тебя заставить, — он закипал от гнева.

Опять.

Выдернул из кармана палочку, но лишь для того, чтобы испытать выдержку Грейнджер. И силу её проклятья.

И она его не разочаровала. Шла к двери — спиной. Безоружная:

— Возможно, — Гермиона обернулась только однажды. — Но не так. Не так...

И — чёрт бы её подрал! — была права.

Драко загасил волшебные огни. Но не собственные эмоции.

Ничего ещё не кончено.

Не сегодня.

[image_9139|center]

* * *

«Нет-нет-нет».

Драко целую минуту искал решение. Искал как одержимый. И не находил.

Но пока он стоит и ничего не делает, Грейнджер увеличивает пропасть между ними, созданную из правил и малфоевской гордыни. Конечно, самое разумное — позволить пропасти разрастись, дать им шанс излечиться от этой зависимости... Потому что время и законы рода убьют зачатки отношений. Избавят от ядовитой горечи. Спасут сердце.

«Нет и нет».

Тянет... Бесконечно тянет к Грейнджер. К её силе и слабости.

Смотри, во что ты превратился...

В тряпку.

Бледная тень прежнего Малфоя. Без семьи. Без имени. Без чистой крови.

И без Грейнджер.

«Нет».

Сломи её. Пора поставить точку в этой нечестной дуэли. Прилюдно и решительно. Пусть запомнит, что игра с огнём опасна не тем, что оставляет ожоги. Все проблемы начинаются именно тогда, когда исчезает контроль над ним.

Шагни за дверь. Это легко...

Драко мысленно толкнул себя к выходу. Свет коридора немного ослепил, однако он задержался всего на мгновение, сощурился и рванул к Большому залу. Со спутанными мыслями, но твёрдыми намерениями. Он не герой. И не дурак. Он найдёт выход.

«О, чёрт! — Драко не ожидал налететь не столько на Нотта, сколько на его сознание. Отскочил и снова выругался: — Вот дерьмо!»

От того, что в мозгу вспыхнули кривые строчки на тетрадном листке: «План по завоеванию Гермионы Грейнджер», где первым пунктом значилось: «Устранить Уизли».

Нет, блин, не его — имя рыжего полудурка перечёркнуто несколько раз.

«Устранить Малфоя».

Что за хрень?!

— Что за хрень? — возмутился Драко, сверля глазами молчуна-Нотта. В тихом омуте, как оказалось, и не то водится! — Устранить Малфоя? — этот пункт никак не укладывался в башке.

— Влез мне в голову? Поздравляю! По-моему, всё предельно ясно. Или я неверно написал твою фамилию? — скрестив руки на груди, противник сохранял удивительное спокойствие.

— Ты мне угрожаешь? — недоумевал Драко, отгоняя даже саму мысль об этом, а Теодор пожал плечами. «Не знаешь?!» — Нотт, ты спятил?!

— Называй, как хочешь. Фантазия у тебя обширная, — почему-то прозвучало не как комплимент. — А мне нужна Грейнджер. И только она.

— Так ты запал на неё? — повторять очевидное — признак идиотизма.

Драко стиснул палочку, понимая:

«Значит, Нотт догадался, что мы... И чего он ждёт — подходящего случая?!»

— Это твои проблемы. Отвали! — Драко трясло. Не от страха — от ярости.

— Я не угрожаю, а только предупреждаю... Отстань от неё.

Драко ухмыльнулся:

— Не помню, чтобы когда-то тебя боялся... Или слушался, — он попытался обойти Теодора, когда раздалось:

— Оставь её, — Драко с презрением уставился на соперника, и вдруг: — Мне.

— А не слишком ли ты разболтался, Нотт? — истерический смех рвался наружу. «Что, твою мать, происходит?» — Она не твоя... Не. Твоя, — слова приятно растекались на языке, щипали и грели оттого, что: — И никогда ею не будет.

Нотт вскинул брови:

— Ты так в этом уверен? — снисходительно улыбаясь. — Мир не вертится вокруг тебя, Малфой! Повторяю, оставь её мне. Поступи как мужчина.

— Не считай себя лучше меня! — огрызнулся Драко, снова чувствуя, как чёрная ревность сочится сквозь кожу. Кем Нотт себя возомнил?!

— Но я и так лучше тебя! — его глаза светились от внутреннего огня. — В десятки, сотни раз лучше! Потому что готов предложить ей не только себя, но и своё имя. А ты, Малфой? Что можешь дать ей ты?

Драко оцепенел. Одно дело — хотеть девушку, другое — хотеть большего. Много большего.

Нотт не стихал:

— Давай, ответь, что готов предложить ей ты, кроме Тёмной метки?

Драко сжал руку в кулак. Клеймо Волдеморта впечаталось в кожу железным прутом, вытравливая остатки терпения.

Негромкий голос Нотта звенел:

— Кроме своей напыщенности и высокомерия? Кроме злости и одержимости? — а потом он, невольно, ударил в самую суть: — Кроме боли, Малфой?..

И тот оцепенел дважды.

Мантия Нотта вдруг превратилась в рваный балахон. Лицо почернело и осунулось, а гадкий рот стал походить на зияющую дыру. И Драко врезал воображаемому дементору со всей ненавистью, на которую был способен.

В эту самую дыру.

Врезал так сильно, что сбил с ног. И почувствовал нескончаемое удовлетворение, склонившись к разбитому в кровь лицу:

— Прости, Нотт. Но это то, что я могу предложить тебе.

Без колебаний.

Тема исчерпана.

* * *

— Гермиона, где тебя носит? — по голосу сложно было разобраться, злится Рон или волнуется. — Тут такое творится... — короткий смешок пришёлся совсем не к месту. — А Джинни ищет тебя в гриффиндорской гостиной. Мы же договаривались не сбегать без... без предупреждения...

Заметив невыплаканные слёзы, Рон схватил Гермиону за плечи:

— Что случилось?

— Ничего, — неуверенно солгала она, аккуратно освобождаясь от неприятно сковавших рук. Полуправда зазвучала тем же колеблющимся тоном: — Проверяла кое-что. Ты разве не заметил, что Малфой исчез? Нельзя упускать его из виду.

— Хвостом тоже ходить не стоит! — Рон не собирался весь вечер бродить за Малфоем по пятам. Тем более если гомон вдали очень напоминал противный хорьковый писк вперемешку с хрипотцой Нотта. — Без мантии, по крайней мере. А ну-ка идём, — Рон приобнял Гермиону за талию, — потанцуем, поговорим…

Не слишком заманчивая перспектива.

— Я не знаю… — Гермиона слабо упиралась. Выскользнула. Оглянулась на мгновение. — А где Сандра?

— Проверяет кое-что, — передразнил Рон. — Нет, я серьёзно, идём! — и, взяв упрямицу за руку, потащил в зал. — Я Годрик Гриффиндор или кто? Пришёл, увидел — пригласил!

Бутафорский меч за поясом смотрелся не по размеру. Рон заметил оценивающий взгляд Гермионы и отбросил фальшивку в сторону прямо у входной двери:

— Да, справился я неважно. Танцую тоже не очень. Но перестань вести себя так... — подходящее слово никак не шло в голову: — Странно. Я не кусаюсь. И один танец ничего не значит.

Если бы...

Один такой уже достал до самого сердца, заставляя прятаться от Малфоя среди безликой толпы.

Рон, пробравшись ближе к центру зала, обхватил талию Гермионы.

Она стояла неподвижно, словно позабыла все движения. Надо бы собраться... Как минимум прийти в себя. Точнее, найти себя среди того, что раньше звалось Гермионой Грейнджер. И, как максимум, вернуться к главному — к охоте на ведьм.

Но разум отказывался слушаться. По-прежнему неспокойный, задымленный искушением, он блуждал в «танцзале» номер одиннадцать с...

«Драко».

Рон сдержанно улыбнулся:

— Ты заставляешь чувствовать себя идиотом, — процедил он сквозь зубы. Не из злости — боясь быть услышанным.

— Прости, — очнувшись, извинилась Гермиона и, нерешительно положив руку на плечо, позволила Рону вести.