Склеивая осколки

Гермиона поняла, что сказала глупость, до того, как последовала реакция.

— Заткнись. Заткнись! Заткнись!.. — должно быть, стёкла задрожали от крика. На лбу Драко выступили вены. — Я не такой же, как ты. В наших жилах течёт разная кровь. Слышишь, идиотка, разная! Я не стал бы спасать твою жизнь. Кто тебя вообще об этом просил? Я?! Зачем ты вечно лезешь во всё своей невыносимой гриффиндорской задницей? Чтобы блистать ею, тыча других в их несовершенства?! И разве ты, книжный червь, в состоянии понять, каково это — жить, зная, чего стоила эта дерьмовая свобода!

Драко трясло. Казалось, можно даже услышать скрежет зубов. Его палочка взмыла вверх. В таком состоянии не получалось прочесть мысли Грейнджер. На это вообще уходило много магических сил. Малфой, с трудом сглотнув, постарался успокоиться: он не хотел, чтобы от перенапряжения опять замутило.

— Услышь меня: я не желала никому зла! Даже тебе.

— Ври кому-нибудь другому! — Драко больше не пытался придушить одним взглядом. Лишь отшвырнуть. — Придуркам-друзьям. Газетчикам. Поклонникам твоего величия. Но не мне. Не мне! Ты, долбаная спасительница волшебного мира! А точнее, его заноза. Спасай лучше себя. От занудства! От зазнайства! От того, что даже рыжий придурок не может тебя выносить!

Гермиона упёрлась спиной в оглохлую стену и, как ни странно, почувствовала облегчение. Сердце сжалось от боли при упоминании о Роне, и страх немного ослаб, а Драко не умолкал:

— Что он там тебе кричал? Из-за барьера я не услышал. Но уж точно не признавался в любви! — застывший оскал на самодовольном лице скрывал попытку сосредоточиться.

— Не. Твоё. Дело. Малфой, — сказала, как отрезала.

Гермиона вцепилась в ткань юбки. Ещё чуть-чуть — и здравый смысл замолчит, потому что мозг впитывал горячую волну чужой ненависти, ощущая, как та ожесточённо отрывает кусок за куском от былой храбрости.

Значит, он поджидал её. «Не думай о том, что ты видела. Не позволяй...»

Драко приближался, свободной рукой — кончиками пальцев — скользя по гладкой поверхности стола. Наступал медленно и верно.

Словесная желчь, подпитываемая злостью, лилась, не переставая:

— А что ты видела, Грейнджер? На что ты такое напоролась своим сверхлюбопытным носом, что сейчас красная как рак? Твоя тонкая начитанная натура не способна принять секс со всеми его проявлениями? Хм, как ожидаемо!.. Готов поспорить, ты даже не мастурбировала никогда. Это же жуть как грязно! Хотя в твоём случае это вроде как не должно корёжить, правда? Или хорошим девочкам широко раздвигать ноги и стонать воспитание не позволяет? Рыжего можно понять. Сандра очень чувственно отдаётся, где уж тебе с ней тягаться!

Гермиона вспыхнула как солома. Если до этого она, возможно, слегка покраснела, то сейчас щёки алели. Не от того, что Драко почти упёрся концом палочки в грудную клетку, а от того, что смаковал, наслаждаясь реакцией, каждую фразу.

«Не думай. Не думай. Просто дыши».

А вслух:

— Что ты себе позволяешь?!

— Что? — брови театрально приподнялись. — Грязные разговорчики, Грейнджер! Мы тут так чудно беседуем, — в серых глазах плескался сарказм. — Так что именно ты видела? Я, например, застал их, когда придурок пытался сожрать грудь Сандры своими слюнявыми губищами. Пока она надрачивала его маленький член.

Драко снова стало гадко внутри. Скверная картина. Ещё совсем недавно казалось: Фоссет его с потрохами. Со своими стонами. Ласками. С восхитительной грудью. И с кем? С рыжим увальнем?!

— Так в этом проблема? В его мизерном члене?

— У Рона не маленький... — сама не зная с чего, выпалила Гермиона. Вести подобные разговоры с Малфоем... Уж лучше бояться!

— Да что ты? Мы как-то не мерялись. Ну, раз твою мордашку опять перекосило от услышанного, значит, что-то другое. Сосались? Трахались?

— Я не стану тебе отвечать. Мерзость какая! — Гермиона невольно зажмурилась.

От всех этих сальностей в груди поднялось отвращение. И злость. Вернулась ненависть к Рону. Но это хорошо, Малфою будет сложнее пробиться.

— Что, закрываешься, Грейнджер? Возбудилась? Не отвечай. Сам знаю... Осмелела, наверное. Только ненадолго. Месть хороша, если она унизительна. А я ещё не перешёл к следующему... акту... нашей трагедии.

Слово «акт» прозвучало с подтекстом. Гермиона ощутила, как страх удушливой дымкой обволакивает лёгкие, затрудняя дыхание.

А в голове одно:

«Ты не посмеешь! Не посмеешь?» — сомнение раненой птицей металось в мыслях.

Драко обрадовался — перед ним открытая книга. Он приблизился почти вплотную, приставил палочку к виску Грейнджер и прошептал в полуоткрытые губы:

— Какая хорошая девочка... А уж какая предсказуемая! Думаешь, я собираюсь тебя… трахнуть? — сорвался циничный смешок. — Я что, похож на кого-то рыжего и тупого? Или даже на очкастого? Ты забываешься, Грейнджер.

[image_2949|center]

Драко, пялясь прямо в лицо, медленно провёл концом палочки по её щеке. Он не гладил — испытывал на прочность.

Это была невозможная близость двух людей. Опасная и волнующая. Сердца бились почти в унисон, потому что его жажда власти отравляла воздух.

Но Гермиона не привыкла так легко поддаваться эмоциям:

— Тебе никогда не сравниться с Роном. Никогда! — слова прозвучали не слишком уверенно: нахлынула волна обиды.

— По идиотизму — точно. Трахать тебя — не моё, а вот облапать — вполне, — свободная рука угрожающе застыла у груди.

Сейчас блефовал Драко. Однако Гермиона не поняла этого и постаралась зарядить хаму коленом между ног, чтобы вырваться. Но Малфой ожидаемо уклонился, и она почти сразу почувствовала тычок палочкой в ребро. Его крепкая рука вцепилась в загривок и больно сжала шею, наказывая Грейнджер.

— Не смей! Не зли, ради Мерлина, ещё больше!

— Отойди от меня. Я тебя не боюсь! — Гермиона внушала это себе. Она сбросила хват и в очередной раз попыталась вырваться, но тут же ощутила онемение, медленно растекающееся по телу.

Малфой опёрся рукой на стену, с упоением наблюдая эффект заклятья, и откровенно глумился над жертвой:

— А зачем брыкаешься? Хочешь довести меня до ручки? Вот тебе и результат. Чувствуешь слабость? Что, жутко, когда тебя загоняют в угол? Плохо не контролировать ситуацию? Ощущать себя такой... беспомощной?

Драко склонился к уху, ядовито нашёптывая:

— Знаешь, обычно я так близко к девушке совершенно для другого. Они тоже мечутся. И даже... кричат. Не хочешь покричать, Грейнджер? Для меня... — предвкушая возможное удовольствие, он отменил заклинание, пока не парализовало связки.

Драко никогда не стоял так близко к Гермионе. Не чувствовал неровного дыхания на своей коже. Не ощущал аромата волос. Не видел трепета ресниц. И главное, никогда не упивался властью над нею. В эту минуту не получалось читать мысли, но он знал — Грейнджер боится. И это естественно. Охренительно правильно. Драко каждой клеточкой мозга ощущал пьянящий запах страха. И кайфовал. Ему казалось, их ненависть касается друг друга. Переплетается невидимыми телами и вспыхивает тёмными языками пламени.

Всё это время Гермиона избегала прямого взгляда, но не сейчас... Странно, но она заметила в серых глазах нечто большее, чем Малфой пытался показать. Абсолютно непонятное. Что за скрытая оборона от жертвы? Когда она взволнованно произносит:

— Я не могу унять твою боль. С ней можешь справиться только ты.

— По-твоему, мне больно? — он притворно растянул губы. — Мне невыносимо жить в тени Грейнджер, — это как суд на свободе. — С твоим вшивым заступничеством! — его голос переполнился мукой. — Все мои проблемы из-за тебя!

— Если тебе это поможет, ты ничего мне не должен. Забудь! — она упиралась кулаками в грудь, тщетно пытаясь увеличить дистанцию между ними. От усталости руки наполняла слабость безо всякой магии. Длинный, невозможно длинный день!

— Перестань, Грейнджер. Прекрати, я сказал! Или я пущу в ход нечто более серьёзное, чем парализующее. И поверь, тебе это не понравится!

Гермиона гордо вскинула голову. Сносить угрозы молча... Нет уж!

— Сандра была права? Хочешь в Азкабан? Так давай, трус! Чего же ты ждёшь? Моего благословения?

Драко чуть ли не подбросило. Он свободной рукой прижал Грейнджер к стене, а палочкой упёрся в её предплечье.

Он не говорил — он цедил сквозь зубы:

— Если ещё хоть раз, грязнокровка, ты позволишь себе назвать меня так... Хоть один раз!.. То рядом со старой меткой появится новая: «Шлюха». И жить с этим сложнее, особенно если сама ты считаешь иначе. Ты поняла меня? Поняла?.. — рука угрожающе сдавила горло. Ненадолго.

Гермиона осторожно кивнула. Нужно искать способ выбраться, а не ещё больше злить Малфоя. Её волшебная палочка была близко, маня своей неприступностью. И пока ещё тонкое, как корка льда, самообладание не треснуло, пленница сменила тактику:

— Давай я упрощу тебе задачу, — смиренно начала Гермиона. — Я знаю всё, что ты можешь мне сказать. Это написано на лице: выскочка, дура, уродка и так далее, и так далее, и так далее... Но вот ни слова против ты не услышишь. Да, я поганая грязнокровка. И останусь такой до конца своих дней. Я отравляю этот мир. И даже воздух, которым дышу рядом с тобой. Ты ненавидишь меня. Нет, презираешь за то, что я сделала! Хочешь заставить меня страдать. Всё, или я что-то упустила?

Драко растерялся. И даже убрал руку, прижавшую Грейнджер к стене.

Но не палочку.

Чёртова девчонка умела оглушить. Вот так. Не повышая голоса. Бесстрастно и размеренно.

— А теперь убери палочку, — продолжила Гермиона. — И мы поговорим на равных. О чём хочешь...

— Нет, — Малфой ухмыльнулся. Голос стал спокойнее, но требовательнее, сдаваться он не собирался: — Играем по моим правилам. Мне нужна разменная монета — твои воспоминания, Грейнджер. Сейчас. И либо ты отдашь их добровольно. Либо силой, — волшебная палочка поползла вверх по её руке...

И по шее, оставляя за собой розовую дорожку на коже.

Гермиона замерла:

— Воспоминания?.. Зачем? — она вздрогнула.

— Угадай, — издевался Драко. — И заметь, я не прячусь по кустам.

— Но я... я почти ничего не слышала, — ложь во спасение.

Слабая попытка.

— Я тебе не верю. И не поверю, пока сам не увижу. Ты сунулась в мои секреты, а я влезу в твои. Всё честно. Так ведь?.. — волшебная палочка ненадолго застыла на её щеке. Стала очерчивать круг.

Гермиона едва качнула головой.

— В отличие от тебя, я могу предоставить небольшой выбор, — снисходительно произнес Драко. — Это Обливиэйт... Но сразу предупреждаю: мне такое не по вкусу. Какой смысл в наказании, если не помнить о причинах. К тому же в этом заклятии я не силён. Сотру что-нибудь не то. Слишком много. Или слишком мало... Так что соглашайся на тайны, Грейнджер. Поверь, так лучше, — елейно закончил он.

— Верить тебе? И не подумаю! — несмотря ни на что, Гермиона не собиралась уступать.

Выдать разговор с Роном? Неудачную близость? Его обидные слова? Проблемы с родителями? Нет! Слишком большая цена за маленькую тайну. А за чужую свободу — слишком большое наказание.

Её упрямство взяло вверх:

— Я говорю «нет». И ты ничего мне не сделаешь. Вытащить воспоминания без согласия — сложная задача. Поэтому я рискну.