Склеивая осколки

Девственно чиста. Даже противно. И ещё жуткий гул мешает.

«Что там происходит?» — предчувствие, что понадобится палочка, оправдалось.

В качестве ответа через несколько секунд два сплетённых тела скатились по лестнице прямо к ногам Гермионы.

Она тут же отскочила, приоткрыв от возмущения рот. Нотации застряли в горле не от испуга, а потому что личность драчунов временно оглушила, и неожиданная волна ненависти поднялась до самого горла.

Парни, рыча, катались по полу, то и дело стараясь уложить друг друга на лопатки. Тычки и пинки не добавляли представлению красочности. Странная сцена продолжалась до тех пор, пока одному из них не удалось прижать соперника, и чуть осипший мужской голос выдавил:

— Да ты, рыжий, кажись, запал на неё! Будешь вслед за слизеринским гадом подбирать за мной выброшенные вещи?

Рон не сдавался, сгрёб противника обеими руками и, пытаясь завалить на бок, процедил:

— Я тебе твой поганый язык в задницу запихаю!

— Защищаешь эту наивную дуру? — соперник скрежетал зубами и упирался: — Её даже мамаша зовёт ошибкой молодости!

— Заткнись, козёл! — Рону всё-таки удалось оказаться сверху, адреналин плюс неуёмная злость прибавляли сил. Ввязавшись в драку, никому ничего не докладывая, он, конечно, выдал себя, но на тот момент было пофиг.

Короткий удар Джеффри Хуперу в лицо вывел Гермиону из ступора:

— Рон! Хупер! Прекратите! — она не просто кричала, а приказывала. Палочка тут же взлетела в воздух, но угрозу просто проигнорировали. А точнее, не заметили. Эти гриффиндорцы и раньше-то не особо ладили, особенно после отборочных на вратаря команды три года назад, но не до такой же степени!

Симус, сложив руки на груди, спокойно взирал на всё с лестницы, словно мордобой — обычное дело. Он даже помахал рукой, жестом показывая «не заслоняй обзор». Гермиона запрыгнула на диван, чтоб не попасть на линию огня, и приготовилась перейти от слов к действиям.

— Не лезь, Грейнджер! — вмешался Финниган. — Хвастливому Хуперу это только на пользу. Зазнался и распоясался. Даже я уже устал слушать, сколько раз он оприходовал Фоссет, пока не выбросил. Ну нельзя так с девушками! А Рон, сама знаешь, какой... Благородно не сдержался! — высокопарно закончил Симус, очевидно стараясь показать его Грейнджер в наилучшем ракурсе. А вдруг прекратят дуться друг на друга?

Гермиона поморщилась и отстранилась. Она знала, что Хупер наглый и продуманный, но чтоб настолько!.. И как только шляпа отправила его в Гриффиндор?

«Наверное, сам попросил».

Слухи о том, что Сандра купилась на сладкие речи и подарила Джеффри невинность, не казались пустой болтовнёй и раньше... Но хамство есть хамство. И куда подевалась прежняя ненависть к Рону? Даже захотелось подначить его, чтобы врезал посильнее.

Однако Хупер не желал становиться лёгкой добычей. Уж чего-чего, а силы ему было не занимать. Он вывернулся, и новоиспечённые гладиаторы снова вцепились друг в друга словно клещами.

Откуда-то сверху в драчунов ударило заклинание. Не узнать исполнителя сложно, Летучемышиный сглаз оставался визитной карточкой Джинни.

— А ну, по углам, живо! — скомандовала она. Парни, отмахиваясь, с трудом вскочили на ноги. — Хватит!.. Гарри! — тот тоже, заспанный, нарисовался на лестнице. — Почему ты их не остановил? — Джинни очень не нравилось видеть брата с разбитой физиономией прямо с утра.

— Не успел, — схитрил Гарри и в знак солидарности подмигнул Рону, отшвыривающему летучих мышей направо и налево. Те стукались о стены и рассыпались в воздухе угольной пылью.

Присаживаясь на диван, Гермиона заметила жест Гарри, но ничуточки не разозлилась. Она сама себя не узнавала. Чувствовался азарт и... радость! Уж точно не оттого, что губа Рона оказалась сильно разбита. Хупер, конечно, ещё тот здоровяк, но и у него красовался неплохой отёк под левым глазом.

Джинни со знанием дела колдовала над братом. Видно, это входило в обязательную программу заклинаний от Молли Уизли. Гермиона сделала бы это сама, только вчерашняя ссора отбила желание приближаться к Рону. Судя по увиденному, Сандра стала чем-то большим, чем случайным эпизодом, и этот факт причинял незначительную, но боль. Будто где-то внутри тлела надежда, что всё ещё можно исправить. И расставание опередило чувства...

На лестнице показались Томас и Лонгботтом. Они о чём-то негромко переговаривались, уклоняясь от зачарованных летучих мышей. Хупер уступал в ловкости Рону, и они разлетались по комнате как попало.

Пока в гостиной царили суета и гам, мысли Гермионы оставались заняты совсем иным, ведь в сознание ворвалось ещё одно воспоминание:

Малфой.

Злой, растерянный, опасный.

Снова Малфой.

Способный вдруг проникать в чужие мысли. Но как? Это его дар, который он всячески скрывал? Или бывшим Пожирателям подобное даётся легче, чем другим? За это, конечно, в Азкабан не сажают, но и по головке не погладят.

И опять Малфой.

С необъяснимой мукой в глазах, с горячим дыханием и «змеиным» сердцем, до которого хочется дотронуться. Отогреть.

И тут в мозгу запульсировало:

«Ты поцеловала Малфоя. Ты сошла с ума и поцеловала его. И эти пару секунд... Господи, ну почему вот их-то ты не забыла!»

Эти воспоминания не просто вернулись — захлестнули. Промчались в голове диким вихрем и замерли... на губах. Гермиона неосознанно коснулась их. Скользнула в сторону и вниз, к подбородку, не понимая:

«Зачем я это сделала? Зачем я это...»

— ...чувствую, — тише, чем стук сердца.

Дурацкое наваждение.

«Вместо того, чтобы разбираться в том, что творится с Роном, ты думаешь о губах Малфоя...»

...мягкие.

Останови это.

...тёплые.

Прекрати.

...приоткрывшиеся в ответ.

Хватит!

Может, это какое-то колдовство? Тёмное. Сильное. Незнакомое. Потому что Малфой — всего лишь Малфой. Ничего особенного в его губах нет. Чувств нет. Нет в этом ни сердца, ни логики.

Так во что он ввязался, ведомый собственной злобой? И за что тянет её за собой? Не подойдёшь же и не спросишь в лоб!

«Ты вообще к нему не подойдёшь».

Никогда. Сама — никогда.

Гул усилился. Хупер орал на Финнигана. Томас и Лонгботтом над чем-то смеялись. Джинни, явно вставшая не с той ноги, читала брату нотации, подозревая неладное в том, что обнаружила Гермиону среди ночи далеко не в собственной кровати. А Рон огрызался, чем ещё больше злил сестру.

И тут Гарри решил успокоить всех разом и заодно сменить тему. Он закричал во весь голос:

— Со следующей недели я начну проводить отборочные. Направьте свою энергию в иное русло: на квиддич, — Гарри обошёл диван и присел рядом с лучшей подругой: — Гермиона, у тебя всё в порядке? Неважно выглядишь...

Она не сразу заметила его, погружённая то в очередные теории заговора, то в планы по спасению. Подозрительность — не такая уж плохая черта. Особенно если чутьё твердит: «Что-то тут нечисто».

С Малфоем.

И с Роном.

Кстати о Роне... После вчерашнего она ничем ему не обязана. Уже вырос. Хватит с ним возиться. Ей что, больше всех надо?! Его резкие слова оставили не всем видимые раны. Вновь подступила обида, и горечь рвалась наружу.

— Помятый у меня вид, да? — спросила Гермиона, поправляя одежду и часто моргая.

Но Гарри смотрел слишком долго, чтобы не заметить непролитых слёз:

— Немного. Но это не страшно, — страшно другое: — Хочешь, я поговорю с... ним? — он даже не прятал неловкость.

— О чём, Гарри? — Гермиона спешно закачала головой. Удивительно, как он умел и молчать, и сочувствовать одновременно, едва-едва коснувшись руки. Натянутой улыбкой его не обманешь. — Не всех можно спасти.

— Я знаю, вы не помирились, но... думаю, Рон обидел тебя. Больше, чем прежде. Наверное, он не заколдован, а просто... — Гарри искал слово помягче: — ...спятил.

— Всё в порядке. В полном, — прозвучало не слишком убедительно. Так и есть: улыбка не сработала. — Забудь, — Гермиона сама не заметила, как положила ладонь на бедро Гарри.

— Сейчас меня больше волнуют две проблемы... — рассуждала она, пока Гарри не мог отвести взгляд от тонкой руки. — Первая: почему я проснулась не на лестнице, а в гостиной?

Странный провал в памяти. Это не мог быть Малфой? И что она опять про него вспомнила?

— Гарри! — окликнула Гермиона, и тот поднял растерянные глаза.

— Ну, это не проблема, — как можно более непринуждённо заявил он, но Гермиона уже заметила, что её рука лежит на его ноге, — и отдёрнула.

Долго это продолжалось?

Возникла неловкая пауза. Гермиона обескураженно смутилась, только следующие слова Гарри вернули самообладание:

— Рон тебя принёс.

Она покосилась на того с недоумением. Что-что, а выбивать из колеи он умел.

— А какая вторая? — уточнил Гарри.

Гермиона не могла понять логику Рона. А такая существует?

— Как можно ускорить изготовление, — она понизила голос до шёпота, — сыворотки правды?

Гарри насторожился:

— Зачем тебе это?

— На всякий случай спросила, — она вскочила с дивана и отмахнулась.

— На какой такой всякий случай? — Гарри поднялся следом. — Что происходит?

— Не бери в голову, — Гермиона побежала вверх по лестнице: освежиться и переодеться. — Этот вопрос может попасться на экзамене, — она нагло врала лучшему другу и даже не краснела.

Но выхода не было. Не рассказывать же про выходку Малфоя! Сейчас дело касается их двоих, а не спасения мира.

— Кажется, я вспомнила ответ, — сообщила она уже у дверей спальни. — Если что, идите без меня, я догоню.

Гарри покосился на Джинни. Она всё ещё колдовала над Роном и ворчала прямо как Молли. Как бы то ни было, но трёпку от сестры он всё-таки заслужил.

* * *

На сдвоенной Защите от Тёмных искусств царило оживление. Профессор Дамблдор, возвышаясь над студентами шестого и седьмого курсов, словно исполин, прогуливался по подиуму для дуэлей, заложив руки за спину, и вещал с серьёзным видом:

— Бессмысленно напоминать, что седьмой курс — последний. Но это не значит, что по его окончании вы как волшебники достигнете вершин мастерства и что учиться больше нечему. Более того, магия — это инструмент, который всегда должен быть острым. В преддверии ЖАБА важно напомнить, что мой предмет не терпит лени и безответственности, поэтому занятия, занятия и ещё раз занятия... Отныне я хочу, чтобы каждый получил возможность испробовать свои силы, оценил сильные и слабые стороны и тренировался более усердно. Обязательное условие всех дуэлей — невербальность. Вы будущие выпускники, а не первокурсники. А некоторые заклинания эффективны только так. И ещё одно: я решил предоставить всем особую привилегию. Отныне не я, а вы сами будете выбирать себе соперника. Любого! Но, предупреждаю, он может быть вызван лишь единожды, иначе мы не закончим до завтра. Делайте выбор обдуманно, и если кому не повезло, тот сам виноват. Специально для факультета Слизерин говорю, отвертеться не получится. Дуэль заканчивается, как только противник сбит с ног или обезоружен. Всё понятно?

Студенты, выстроившиеся шеренгой вдоль подиума, кивнули.

— Хорошо. Тогда начнём, — Дамблдор замер в центре помоста и резко развернулся вправо: — Мистер Уизли...