Следующая цель

— Почему вы мне помогли? Всем известно, что вы ненавидите слизеринцев.

— Кому известно? Людям, которые ничего обо мне не знают? — с горечью уточнил я, качая головой. — Не стоит верить всему, что болтают. Я враждовал не со Слизерином, а с одним конкретным студентом.

— А вы вправду его убили?

В этом вопросе было столько эмоций! И страх, и волнение, и восхищение… Я так и не понял, чем тут восхищаться, но с ответом не задержался:

— Нет! Мерлин, конечно нет! В «Пророке» пишут чушь. И ложь.

Как глупо. Я рисковал всем, чтобы пробраться в школу, и ради чего? Чтобы рассказать какому-то мальчишке, что в мире полно несправедливости и лжи? Да он и сам в этом убедится, если уже не смирился…

— Слушай, мне пора идти… Я знаю, вам тяжело приходится. И мне жаль, что я ничем не могу помочь. Скажи, вы справитесь?

Мальчишка вздохнул и совсем по-взрослому произнёс:

— У нас нет иного выхода. Спасибо, сэр. Ну-у-у, что помогли мне.

— Я не Снейп, мне необязательно говорить «сэр». Держитесь, ладно? Мы что-нибудь придумаем, — в глазах ребёнка вспыхнула такая надежда, что мне стало не по себе. Как бы не пришлось жалеть о своих словах. — Ты сможешь никому не рассказывать, что видел меня?

— Конечно, сэр. Я понимаю, что вас ищут все авроры страны. Да и кто бы мне поверил?

— Отлично. Тогда иди.

— До свидания.

Проводив мальчика глазами до двери, я вновь закутался в мантию и наконец покинул Хогвартс, представляя, какой грандиозный скандал ждёт меня дома.

Однако в Блэк-хаусе никого не оказалось.

— Кричер, орденцы не приходили?

— Нет, хозяин. Но в доме предателей крови были грязнокровка с мужем, сказали, что возвращаются на работу.

— Спасибо, Кричер, можешь идти.

Итак, Рон и Гермиона вернулись из свадебного путешествия. Не пора ли перейти к следующей стадии мести?

Больше трёх месяцев я гнал от себя мысли о Лили Эванс, придумывая и осуществляя планы мести бывшим друзьям. Нет, я не передумал наказывать ту, что является моей биологической матерью, но всё же было нечто, мешавшее мне. Я хотел заставить её страдать, вот только Лили не одна, у неё есть семья, дети… Моя месть заденет и их тоже. Что чувствовать к никогда не виденному брату, я не знал. О чужой девчонке, что считалась моей сестрой вообще молчу. Я привык к одиночеству. Даже когда Рон и Гермиона удачно притворялись моими лучшими друзьями, а миссис Уизли без устали напоминала, что я ей родной, я помнил, что я один. За годы у Дурслей это знание въелось в подкорку так глубоко, что, казалось, ничто в мире не способно изменить этот факт. Я уже несколько месяцев пытался осознать, что мать жива и у меня есть родной брат, но так и не смог до конца поверить в это. Никаких доказательств не было, только слова Тома да Сириуса; мне некого было спросить, правда ли это, а идти к ней сейчас, когда я наверняка застыну, всматриваясь в её лицо, и не смогу произнести ни слова, тем более что-то предпринять — безумие.

Без сомнения, Пожиратели понимали, почему я не спешу идти в Лутон и разыскивать Лили. Понимали и молчали, предоставляя мне самому решать, как и когда это делать, но я не мог.

Тот же Драко готов был на что угодно, лишь бы узнать что-нибудь о родителях. Он посетил все принадлежащие семье дома, любимые матерью курорты, посещаемые отцом отели, бродил в моей мантии по Лютному переулку, надеясь хотя бы услышать о них, но всё было тщетно. С каждой неудачей Малфой становился несчастнее, постепенно теряя надежду. Для меня это было дико — как можно любить Люциуса Малфоя? — но для Драко Люциус был не врагом, не Пожирателем смерти или скользким типом, для Драко он был отцом. Строгим, холодным, сдержанным, но в то же время заботливым и любящим.

Поняв, что в очередной раз мои мысли перешли от Лили на абсолютно постороннюю тему, я смирился и сосредоточился на Грейнджер. Что ж, время Лили ещё не наступило.

Итак, моя дорогая и некогда родная Гермиона, что бы с тобой сделать?