Следующая цель

Глава 52

До обеда меня никто не трогал. Не то чтобы я разобрался с хаосом в эмоциях, но всё же кое-какие выводы сделал, что помогло взять себя в руки, отрешиться от всего неприятного и вести себя как обычно.

— Бастер, не хочешь взглянуть на карту тюрьмы? — остановившись в дверях, поинтересовался Рей. — Чары я пока не накладывал, но сам путь нарисовал.

— Давай, — с энтузиазмом согласился я, радуясь возможности отвлечься от невесёлых дум.

Мальсибер вошёл в гостиную и устроился в кресле напротив.

— Держи.

Его изучающий взгляд мне не слишком понравился, но я решил не обращать внимания: неприятно, конечно, что от меня ждут какой-то неадекватной реакции, но в сложившейся ситуации вполне объяснимо. Нарисованная Реймондом карта представляла собой запутанный лабиринт со множеством ответвлений от главного коридора. Едва взглянув на неё, я поражённо охнул и не мог сдержать вопрос:

— Как же ты смог выбраться?! Здесь просто невозможно не заблудиться!

— Я то же самое сказал, если помнишь, — усмехнулся Мальсибер. Я подозрительно нахмурился. — Сразу-то я не сообразил, но МакГонагалл любезно активировала указатели. У неё же был доступ, вот она и позаботилась о том, чтобы обеспечить себе возможность вернуться, а не блуждать, Ну а воспользовался этой возможностью я.

— Рей… Тебе не кажется, что это слишком уж просто?

— Казалось, — согласился он. — Мне пришлось в Омут нырять несколько раз, чтобы понять, как я выбрался. Чары завязаны на палочку. При входе, очевидно, активируется заклинание Ариадны, и путь ясен только тому, кто держит палочку, которая и произвела активацию.

— Что ещё за Ариадна?

— Путеводная нить, — отмахнулся Мальсибер. — Тогда я слишком спешил убраться подальше, чтобы задумываться, почему сворачиваю в тот или иной коридор, но дома разобрался.

— Как?

— Проверил Приори Инкантатемом палочку МакГонагалл, — торжествующе усмехнулся он. — Последние два заклинания она применила по моему требованию, а до того — нейтрализация защиты. Причём одно из них мне пришлось искать в библиотеке: никогда не встречал ничего подобного.

— Это ты к тому, что защита на тюрьме превосходит среднюю?

— Намного. Два известных мне заклинания относятся даже не к Тёмной магии, а к Чёрной. Хотя называть их «известными» не слишком верно. Я слышал или читал об этих чарах, но я вообще много о чём слышал и читал, — он усмехнулся, — а вот встречать не доводилось. Даже ставка Лорда была хуже защищена — там всё было попроще, а ведь он был тем ещё параноиком. Я пока бежал, чувствовал давящее присутствие этих чар, ведь права находиться в коридоре у меня не было; палочка показывала дорогу и гасила сигнальные чары, но сама защита настолько… Я даже слов подходящих не подберу. Она не проста превосходна, она — лучше. Плюс усиленные стандартные защитные чары. В общем, крепкий орешек.

— На каждый орешек найдётся свой камень, — философски пожал я плечами. — Ты сможешь это нейтрализовать?

— Н-нет, — неуверенно протянул Рей, забирая у меня пергамент.

— Что значит нет? — я настолько привык, что Мальсибер может взломать практически любые чары, что его ответ меня обескуражил.

— Эту защиту взломать вряд ли вообще возможно. Нет, теоритически — можно, конечно. Однако мне сложно даже представить, сколько это потребует времени и усилий. А вот в том смысле, чтобы незаметно взломать — это точно невозможно.

— И что теперь?

— Надо найти МакГонагалл или того, кто имеет доступ. Если самое серьёзное будет деактивировано, у меня будет шанс справиться с остальным, но так — нет. В столь надёжной защите лишь одно слабое место, благодаря которому можно проникнуть внутрь — люди. Как ни защищай объект, человеческий фактор всегда можно использовать.

— Значит, нужно решить вопрос с Винки поскорее и заняться Лавандой.

— Думаешь, Браун имеет допуск?

— Думаю, любовь Лаванды к сплетням не уменьшилась за прошедшее время, и она по-прежнему вынюхивает чужие секреты. А раз она приближена к Дамблдору…

— Сомневаюсь, что старик оставил бы на виду нечто важное.

— И всё же попробовать стоит. Альбус всю жизнь играет чудака и должен поддерживать образ. Знаешь, сколько раз я видел у него на столе важные документы? Если Лаванда вхожа к нему, она наверняка видела много, пусть не понимала, что именно или как это можно использовать, но информацией она владеет. Не сунуть нос в чужую тайну — это непосильная задача для той Лаванды, что я знал. А то, что она не сильно изменилась, подтверждают слова Парвати. В общем, нам надо вытянуть сведения из Браун, а уж как их применить — разберёмся.

— Да я не против, — усмехнулся Реймонд. — Действуй, и да поможет Мерлин тем, кто станет на твоём пути.

— Не смешно, — фыркнул я.

— А я и не смеюсь, — совершенно серьёзно глядя на меня, заявил он, отчего у меня по спине пробежали мурашки.

* * *

Как относиться к Лили, я пока не мог решить, в голове роились тысячи мыслей, и большая их часть касалась вовсе не кровных родственников, а Дамблдора. Уже сколько раз казалось, что тот достиг морально-этического дна, но каждый раз выяснялось, что старик умудрился устроить ещё один уровень подлых интриг, прокопав дно ямы, в которой находился, и всё оказывалось намного хуже.

Началось всё задолго до моего рождения, так что не было ничего удивительного, что разобраться в хитросплетениях дамблдоровских планов мне до сих пор не удавалось. На ум приходила чья-то цитата: «Чем больше я узнаю, тем меньше знаю». Я вспоминал всё, что знал о нём, а количество вопросов лишь увеличивалось.

К примеру, ситуация с Риддлом. Я видел воспоминания самого Дамблдора о их знакомстве в приюте, и у меня ещё тогда, на шестом курсе, возникли вопросы. Неужели Альбус не понимал, что, создавая иллюзию горящего шкафа, в одночасье из «доброго дяденьки» превратился в опасного врага? Сделав вид, что уничтожает все ценные вещи, что были у сироты, он мгновенно настроил Тома против себя. «Сувениры — на память о жертвах особо неприятных проявлений своей магии», так Альбус назвал вещи Тома. «Вор» — окрестил он его. Но ведь у сироты не было ничего своего, я по себе помню, как дорожил найденными или выменянными мелочами, которые ни для кого не представляли ценности, но были моими сокровищами. Может, Том и украл те вещи, ну так в той среде подобное не было чем-то необычным, Том не был монстром в одиннадцать лет, он был обычным сиротой, желавшим обладать хоть чем-то своим! Но Альбус не стал разбираться в ситуации, поняв, что вещи не принадлежат Тому, он раз и навсегда определил для себя, что тот вор, а ведь те мелочи могли попасть в руки Риддла и законными путями: выиграв спор, победив в драке, найдя в мусоре, да мало ли как ещё! Нельзя же просто так заклеймить ребёнка и этим навсегда определить своё к нему отношение!

Или другой случай из директорского Омута памяти, когда Дамблдору по каким-то утратившим важность причинам не хватило ума на то, чтобы хотя бы на словах поддержать боящегося за свою жизнь Риддла, вместо этого он с равнодушным лицом отправил подростка под маггловские бомбардировки…

Иногда у меня возникало ощущение, что внутри Альбуса живут несколько человек. Он настолько по-разному себя вёл с разными людьми, что это даже пугало. Со мной он был неизменно терпелив, для Тома же никогда не находил даже просто доброго слова. Неужели всё дело в том, что я был ему нужен, а при Риддле он мог не изображать из себя доброго дедушку? Это же… непедагогично по меньшей мере! Кем бы Том Риддл ни стал, в какого монстра бы ни превратился, в этом была вина Дамблдора, а маленького мальчика, не видевшего в своей приютской жизни ничего хорошего, вынужденного зубами прогрызать себе путь к солнцу, мне было искренне жаль.

О том, чем именно занимался Альбус до пятьдесят пятого года, когда он занял место директора, никто не мог рассказать, даже Рите удалось выяснить лишь отрывочные сведения о дуэли с Гриндевальдом, а ведь это было событие мирового масштаба, но Орден Феникса он создал именно тогда. Зачем? Серьёзных врагов не было: старый Тёмный Лорд проиграл, новый ещё не появился на горизонте. Так с какой целью Дамблдор собрал организацию?

Том покинул Великобританию, учился Тёмной магии по всему миру, а когда вернулся, стал формировать собственную армию. Но Альбус ему не мешал. Кроме душеспасительных бесед, от которых не было никакого толка, он не предпринимал ничего, что могло бы нейтрализовать угрозу. Он наблюдал.

Первая магическая война началась в семидесятых, но второй состав Ордена Феникса Альбус стал собирать лишь несколько лет спустя, узнав пророчество… О котором, кстати, нам вообще ничего не известно. И тогда же он принялся манипулировать Лили и Джеймсом. С Эванс было более или менее понятно: девочка-маггла не знала, чего именно стоит опасаться в магическом мире, и вполне закономерно угодила в ловушку. А вот с Поттером ситуация была иной. Единственный наследник старинного чистокровного рода — никто не посмел бы использовать его втёмную… Уж не потому ли так своевременно погибли его родители? Как бы то ни было, из воспоминаний и Сириуса, и Люпина, и всех, кто его знал, выходило, что Джеймс был обычным шалопаем. Не слишком умным, поверхностным, но не злым. И слова Северуса этот портрет подтверждали. Теперь же получалось, что Джеймс — отличный интриган, а это не соответствовало его характеру.

Могло ли быть так, что Дамблдор промыл ему мозги? Конечно, могло, уж что-то, а это тот умеет делать мастерски. Но неужели агитационные речи об Общем благе смогли настолько затуманить разум Джеймса, что тот согласился не просто жениться на нелюбимой девушке и прожить с ней пару лет в браке, притворяясь хорошим мужем, но и пожертвовать собственным сыном ради абстрактного блага?! Всё, что я знал о законах и традициях чистокровного общества, это опровергало. Самые жестокие и подлые люди, без колебаний творившие мерзости, и те готовы были костьми лечь, но защитить детей. Малейшая угроза потомкам — и одиозные фанатики пасовали и сдавались. Так почему Джеймс Поттер, последний представитель старинного чистокровного рода, отказался от единственного (что важно) сына и обрёк того на смерть?! Или всё-таки не только Лили подверглась терапии зельями и подчиняющим заклинаниям, и на долю Джеймса тоже пришлась порция?

Поймав себя на том, что начинаю сочувствовать выпавшим на долю Лили испытаниям и пытаюсь найти оправдание Джеймсу, я усмехнулся. Вот ты, Бастер Блэк, и дорос до того, чтобы оценивать ситуацию непредвзято, как бы болезненна она для тебя ни была.

За размышлениями я успел посетить все нужные места и купить заказанные Драко ингредиенты; упаковав пакетики, мешочки и баночки в специальную сумку, я поправил ремень на плече и покосился на проход в Косой переулок, где располагалось кафе Фортескью. Ничего же не случится, если я зайду на минутку?..

На всякий случай я взглянул на пыльную витрину ближайшей лавки; из отражения на меня смотрел темноволосый мужчина лет тридцати в непримечательной мантии. Оборотное ещё действует, прекрасно.

— Фисташковое и клубничное, пожалуйста, — улыбнулся я продавцу и уселся за свободный столик у двери, лениво обводя взглядом посетителей.