Следующая цель

Глава 32

Разразившийся скандал нанёс непоправимый вред репутации не только самого Бруствера, но и Ордена Феникса в целом и Альбуса Дамблдора в частности. Общественность негодовала.

В магическом мире было не принято отказываться от детей — и причины отказа не имели никакого значения. Волшебников было мало, магическая кровь ценилась высоко; тех же незаконнорождённых часто принимали в род, в худшем случае — сплавляли дальним родственникам на время, пока скандал утихнет, но не отказывались от них. Даже сквибов — не магов, но носителей магической крови, — не выбрасывали на улицу и поддерживали материально, в надежде, что в потомках проснётся волшебство, как было, например, с Мартином Розье. До недавнего времени было обычной практикой принимать в род талантливых магглорождённых, и только в последние лет пятьдесят (и не без вмешательства Дамблдора) чистокровные маги перестали это делать. Свой или чужой, всем детям старались привить ценности магического мира, и я считал, что это правильно. Альбус не был согласен. Я не знал, чем именно он руководствовался, но, в понимании Дамблдора, тому же Риддлу было лучше в «родном» мире, а не в семье «чужих чистокровных магов», как, впрочем, и мне. А то, что первый возненавидел весь маггловский мир, а второй вырос наивным дурачком — не стоящие упоминания детали.

Поступок Бруствера поразил магов. Мало того, что он бросил собственную дочь, последующие его действия вообще не укладывались в головах простых волшебников. Как ни пытался я найти логическое объяснение его поступку, оправданий не было. Карьера, малый доход, неустойчивое положение в обществе — Селена мешала, однако Мария — жительница Лютного переулка, а значит, вряд ли стала бы обращаться в Министерство магии или Аврорат в поисках справедливости. Кингсли мог просто забыть о дочери, откупиться парой галлеонов, и высока вероятность, что, даже живя рядом, они никогда не встретились бы. Но он почему-то решил прибегнуть к самому радикальному способу решения проблемы. Что он приказал тому оборотню? Убить ребёнка? Испугать Марию? Этого никто не знал, даже сама Селена; Мария предпочла унести секрет в могилу, иначе её дочь не пыталась бы встретиться с отцом.

Буду честен, я был шокирован не меньше общественности. Пусть Бруствер был моим врагом и политическим противником, я уважал его и считал хорошим человеком. Мы были на разных сторонах баррикад, однако несогласие с идеологией или методами достижения целей — не делают людей плохими… В отличие от того, как он поступил с собственной дочерью. Во всей Британии не осталось, наверное, ни одного мага, который бы не презирал Кингсли.

Рита купалась в лучах славы. Обрушив ушат помоев на популярного в недавнем времени политика, она разоблачила порочного непорядочного человека, и читатели «Пророка» были признательны. Недавно пользующийся поддержкой населения и.о. министра в мгновение ока превратился в парию… А Скитер на волне общественной поддержки опубликовала следующую статью — о Шафике.

Сказать, что мы были удивлены — ничего не сказать. Рита буквально цитировала наши собственные слова о том, кому устранение законно избранного министра выгодно. И это были не Пожиратели…

«Адальберт Шафик, один из самых богатых и влиятельных волшебников страны, оставался в тени, — писала Рита. — Был ли он замешан в делах Того-Кого-Ныне-Можно-Называть? Нет, таких сведений Ваша покорная слуга не обнаружила при журналистском расследовании, однако кровные узы и непотизм в нашем мире не пустые звуки, а среди дальних родственников мистера Шафика значилось много фамилий известных сторонников Тёмного Лорда.

Отправил бы министр Пожирателей смерти в Азкабан или помог избежать торжества правосудия? Мы никогда уже этого не узнаем, но шанс на снисхождение никто не стал бы собственноручно уничтожать.

Какой из этого можно сделать вывод? Очень простой: Пожирателям смерти не была выгодна смерть министра.

И возникает вопрос: кому же он не угодил?»

Рита поднимала в прессе выгодную нам волну, анализировала политический курс Шафика, рассматривала полезность предложенной им односторонней интеграции, и с лица Эдриана не сходила улыбка.

— Где она была во время предвыборной гонки? Каждое её слово — кирпичик в подножие трона следующего министра — нашего министра! Теперь, когда Бруствер не будет путаться под ногами, допуская к голосованию только малую часть наших сторонников, а достойной замены у Дамблдора, кажется, нет, выборы пройдут на ура. Лоббировать интересы либералов некому, а давать время на то, чтобы он нашёл нового агента влияния, мы, разумеется, не станем.

Мы согласно улыбались в ответ.

Я до сих пор удивлялся, как Шафику удалось победить при активном сопротивлении аппарата Министерства магии и Аврората, подчинявшихся Брустверу. В Атриум не пускали неблагонадёжных и подозрительных элементов, к бюллетеням вообще допускали лишь угодных Кингсли волшебников. У всех выходов стояли авроры, которые вовсе не за порядком следили, а высматривали Пожирателей смерти, жителей Лютного переулка, представителей магических рас, выборочно проверяли на оборотку и молча, без объяснений, заворачивали любого показавшегося подозрительным человека… Иными словами, добрая треть избирателей так и не добралась до бланков.

Ещё не прошло и месяца со дня отстранения Бруствера, но уже сейчас было очевидно, что разгребать последствия его деятельности придётся долго. Прошлый и.о. министра решительно подписывал сотни приказов о заключении в Азкабан людей, не угодных его режиму. Торговцы из Лютного, обротни, зельевары и артефакторы — поток заключённых не иссякал. Азкабан был переполнен, свободных камер давно не было, и на нижних этажах заключённых селили по двое-трое.

Феррису не оставалось ничего иного, как подтвердить готовность следовать программе Шафика и пообещать взять под личный контроль законный пересмотр дел осуждённых.

— Выпускать — не вариант, — делился рабочими трудностями Нотт. — Помимо наших знакомых на верхнем этаже, в тюрьме и егеря, и «подозрительные элементы», и всякая шваль из Лютного, и мародёры, пойманные за разграблением оставленных домов, а то и могил. Многим в Азкабане самое место. Но проверка каждого заключённого займёт массу времени и ресурсов, которых у нас попросту нет.

— Нельзя допустить, чтобы невинные люди…

— Драко, не уподобляйся гриффиндорцам с их алогичной жаждой справедливости, — скривился Северус.

— Вообще-то, он прав, — с тяжким вздохом качнул головой Эдриан. — Мы должны внушить людям веру в справедливость нашего правительства, а для этого необходимо разобраться с тем, что наворотили до нас. Я только вчера узнал, что на задворках Лютного переулка устроили резервацию для оборотней! Но это цветочки, — его лицо ожесточилось, и в глазах сверкнула сталь, — есть ещё одна тюрьма.

— В смысле? — удивился Драко и посмотрел по очереди на Реймонда и Северуса, но те с не меньшим интересом ждали продолжения и не обратили на него внимания; я же только и мог, что пожать плечами — сам слышал об этом впервые.

— Достоверно известно лишь то, что есть комплекс под названием «Коцит»(6). Сведения о нём под высшим уровнем секретности, мы с Дариусом едва смогли открыть сейф — и это несмотря на то, что он официально занял пост, а не как Бруствер — пришёл и сел в кресло министра, — возмущённо вставил Нотт и, выпустив пар, спокойнее продолжил: — В документах, которые Бруствер то ли не успел, то ли забыл уничтожить, вся информация представлена в виде кодовых имён и цифр. Очевидно, он и так понимал, что они означают, а вот нам бы не помешал дешифратор. Всё, что мы смогли выяснить, так это то, что там около десятка заключённых, но ни имён, ни состава преступлений, ни даже адреса «Коцита» нет. Содержатся там, очевидно, только самые опасные преступники. Кто именно подошёл под это определение — можно только гадать.

— Какое-то странное название, — протянул я. — Глупо, наверное, но у меня от него мурашки по коже.

Северус хмыкнул, но когда я повернулся, лишь закатил глаза — расспрашивать, что означает его реакция, я не стал, сейчас важнее было послушать Нотта.

— Обнаружили тела, утыканные стрелами, на северной границе Запретного леса. Трупы нашли магглы, дело замели под ковёр, поэтому в «Пророке» тишина, но агрессия со стороны кентавров говорит о многом. Опять же жертвы вампиров. Сметвик уже дважды успел пожаловаться на увеличившийся поток укушенных в Мунго. Маги до обморока боятся превратиться в кровососов, как будто одного укуса достаточно. А ещё участились нападения дементоров, — продолжил Эдриан после небольшой паузы. — Бруствер гуманно удалил большую часть из Азкабана, однако не уничтожил их — не так-то это просто, — а позволил сбежать. Теперь эти твари расплодились и нападают среди бела дня. Обливиаторы носятся по всему острову следом за аврорами, но чаще всего корректировать воспоминания уже некому — одни бездушные тела остаются.

— С этим нужно быстро разобраться, — серьёзно произнёс Реймонд. — На магглов всем, конечно, плевать, но сам факт безнадзорности дементоров не пойдёт вам на пользу.

— Да это понятно, — согласно кивнул Нотт. — В Отделе тайн лишь один амулет подходящий нашёлся. Невыразимцы сейчас заняты его копированием, но что-то у них не выходит… В общем, сумасшедший дом, а не Министерство магии.

— Так вы их собираетесь ловить или что?

— Ловить, — вздохнул Эдриан.

— А потом что?

— Вернём в Азкабан, — развёл руками он. — Уничтожить их всех всё равно невозможно, а так хоть не будут панику поднимать.

— Лучше бы вы нашли способ избавиться от них, — буркнул Мальсибер, в чьей памяти ещё были свежи воспоминания о четырнадцати годах, проведённых в опасной близости от этих существ. — Особенно когда в Азкабане много случайных людей, а не только матёрые преступники.

Меня удивило, что они могут так непредвзято обсуждать возвращение дементоров в Азкабан, ведь не так давно мы сами были пищей для этих тварей, но спрашивать я ничего не стал: знал, что такие люди, как Реймонд, Эдриан и Северус, отлично понимают, что такое долг, и прекрасно умеют разделять эмоции и дело.

Я искренне сочувствовал Эдриану, взвалившему себе на плечи такое количество проблем, но помочь ничем не мог. Не так давно я и сам хотел сделать защищающий от дементоров амулет, вот только его изготовление даже на первый взгляд показалось настолько сложным, что я тут же выбросил эту идею из головы.

— Как думаете, а когда всё наладится, меня возьмут в Отдел тайн?

Друзья удивлённо повернулись ко мне, не спеша с ответами, а я почувствовал, что краснею.

— Да я просто так спросил! — пробормотал я, опускал глаза.

— Ты уже сейчас неплохой артефактор, а после соответствующего обучения — почему нет? Но думать об этом слишком рано.

Благодарно улыбнувшись Рею, неизменно поддерживавшему меня, я кивнул и поспешил сменить тему:

— Эдриан, а можно мне посмотреть документы, что вы нашли по тайной тюрьме?

— Можно, почему нельзя-то? — удивился тот. — Думаешь, сможешь расшифровать?