Следующая цель

Глава 24

Министерство магии — огромный муравейник, различные отделы которого действуют независимо друг от друга, отчитываясь — порой с запозданием, — только перед министром. А министр — просто человек, физически не могущий уследить за всем сразу, — таково было официальное заявление прессе, когда правда о сорванных торжественных мероприятиях, посвящённых победе, стала известна.

— Как им удалось так долго скрывать беспорядки? — изумлённо присвистнул Малфой, опуская недочитанный «Пророк» на стол.

Ответ на этот вопрос был интересен и мне. Специально к празднованию первой годовщины победы возведённые в Атриуме трибуны, нарочно не закреплённые гоблинами, не выдержали веса зрителей и погребли под собой гостей и служащих Министерства. Так что вместо чествования и банкета волшебники оказались в Мунго с ссадинами и переломами — странно даже, что обошлось без летального исхода. Как это не просочилось в печать — загадка почище Лох-Несского чудовища, ведь среди гостей были и журналисты, в том числе и бессменная Рита.

— Обливиаторы постарались, ну или Дамблдор подсуетился с ритуалом невнимания, — усмехнулся Эдриан, откладывая «Пророк». — Я же говорил, что притеснения волшебных рас не доведут до добра. Вот и первая ласточка.

— И что теперь будет? — уточнил Драко.

— Проблемы, — широко улыбнулся Нотт, искренне радуясь неприятностям политических противников.

Предсказанные проблемы действительно начались: нападения оборотней и вампиров перестали быть редкостью, доступ в населённые магическими расами леса оказался затруднён из-за стрел кентавров, летевших в ответ на любое движение, приближаться к водоёмам стало небезопасно из-за агрессивно настроенных подводных жителей, так и норовящих утащить нарушителя спокойствия на глубину, и в довершение закрылся Гринготтс.

Доведённые до крайнего раздражения постоянными требованиями отдать на разграбление сейфы неугодных нынешней власти родов и заодно голосованиями по вопросам «разумных ограничений существ, чей интеллект близок к человеческому», гоблины отказались контактировать с работниками Министерства, продолжив обслуживание лишь тех клиентов, сотрудничество с которыми превышало вековой срок. Или теми, кто открыто выступал против их ограничений.

Как или, вернее, у кого они узнали имена тех, кто голосовал за дискриминационный проект — неизвестно, но ксенофобские настроения некоторых членов Визенгамота обернулись против них самих.

— Чего они этим добились? — не удержался я от возгласа. — Это же глупо!

— По-твоему, они должны были сложить лапки и позволить и дальше себя притеснять? — с некоторым разочарованием уточнил Эдриан.

Я рассмеялся.

— Я не о гоблинах. Они поступили именно так, как и должны были поступить гоблины. Тут удивляет, скорее, что они так долго сдерживались. Но зачем это Кингсли? Вернее, Дамблдору? Не думали же они, что гоблины молча проглотят оскорбление? Или давно восстаний не было, и Биннсу не о чем рассказывать на уроках? Чего они добились этими попытками ограничить права волшебных рас? За что они их ненавидят?

— Их? — усмехнулся Северус. — По-моему, Альбус ненавидит всех разумных, а гоблинов просто боится.

— Чтобы выступить против гоблинов, нужно иметь за спиной что-то большее, чем несколько судей Визенгамота, — продолжил вслух рассуждать я. — Если бы Дамблдор их вправду боялся, он был не выступил против них. Гоблины соблюдают условия мира, и провоцировать их — себе дороже. Дамблдор не может этого не понимать. Так зачем всё это?

— Чего он хотел добиться, понятно — денег, разумеется, — откинувшись на спинку стула, пояснил Северус.

— Мне кажется, там что-то глубже, — задумчиво покачал головой Эдриан. — Но вопрос в другом.

— В чём? — с любопытством поинтересовался я.

— Что за топорные методы? Будь Дамблдору нужны деньги, он бы действовал иначе. Я отказываюсь верить в примитивность его мышления. К моему глубочайшему сожалению, Альбус Дамблдор невероятно умён и является очень опасным противником. Так почему же его инициативы в последнее время так… убого-прозрачны?

— Так, может, ему нужны не золотые горы? — предположил Реймонд. — У старика всегда были многоступенчатые планы, возможно, лишение средств к существованию некоторых индивидуумов — а ведь практически все хранят свои сбережения в Гринготтсе, — первая ступень его хитроумного плана?

— И кого же он лишил средств? Уж явно не нас — его врагов, — покачал головой Снейп. — Противники Альбуса по большей части сейчас вне закона и не имеют доступ к сейфам. То есть официально те же Малфои — богатейшая семья, владеющая заполненными золотом сейфами, а на самом деле Драко вынужден дневать и ночевать в лаборатории на побегушках у меня, ведь доступ к сейфу у него отсутствует. И так, кажется, у всех, кто был хотя бы заподозрен в лояльности Лорду. Что же до сторонников Альбуса… Не будем вспоминать нищих Уизли, которым сейф в Гринготтсе просто-напросто не нужен — им нечего в нём хранить. Но полукровки и грязнокровки, вроде тех же Грейнджер или Джордана — эти так стремятся влиться в мир магии, что по примеру древних родов заводят сейфы в Гринготтсе даже ради десятка свободных галлеонов. Итогом выходит, что директор вредит своим же союзникам.

— Вот и нужно понять, зачем ему это понадобилось, — хлопнул рукой по столу Нотт, словно ставя точку в споре.

* * *

Окончательное разделение Визенгамота на два откровенно враждебно настроенных лагеря пришлось на последние числа мая, когда миссис Бирстейн инициировала голосование по вопросу выборов нового министра.

Год назад, пока все приходили в себя, по совету Дамблдора Кингсли поспешил занять вакантное кресло министра, да так и остался в нём, со временем удалив буквы «и.о.» перед своим именем. Но выборов не было — о чём все как-то подозрительно удачно позабыли. С одной стороны, это было вполне просто объяснить: люди хотели покоя и стабильности, и Кингсли по мере сил их обеспечивал. С другой же — удивляло, что никто не был против: так же не бывает! Даже если бы кандидатура министра вдруг сумела устроить всех, хотя бы ради противостояния Дамблдору его враги обязательно выразили бы несогласие. А тут — тишина. При таком раскладе очень трудно не заподозрить Бруствера в махинациях. Возможно, Дамблдор подсуетился для своего протеже с каким-нибудь ритуалом?.. Однако прошёл целый год, прежде чем вопрос с выборами поставили на обсуждение.

Дамблдор многое успел за прошедший год, но всё-таки подчинить Визенгамот своим желаниям ему не удалось, и не все законопроекты увидели свет. Даже с учётом ручных судей (милость или шантаж, кому что было нужно для перехода в его лагерь) голосование о восстановлении Альбуса в должности Верховного судьи провалилось — Эдриан тоже не сидел сложа руки. Теперь Кингсли перекрыли кислород, и, если директор хочет чего-то добиться, а он хочет, ему придётся сильно постараться.

Будь противоречия незначительными, дело могло бы ограничиться обычными политическими играми, но это был не наш случай. Дело не в мелочах: пять или десять дней предоставить на устранение ошибок при подаче заявления, пять или десять галлеонов штрафа назначить за мелкий проступок, пять или десять человек нанять в нужный отдел. В нашем случае это не недовольство оппонентом, не несогласие с его точкой зрения, не спор ради спора — это ненависть и война на выживание. От того, какая сторона победит, зависит слишком многое, если не вообще всё. Уход со сцены Тёмного Лорда стал своего рода точкой в эпохе баланса между Светом и Тьмой. Несмотря на все жертвы, явного преимущества не было ни у одной из сторон, но теперь остался только один «король», Тьма проиграла, и уже нейтралы-зрители вынуждены выходить на поле — победа Дамблдора устраивала далеко не всех. Сейчас борьба шла не с палочками наголо, самые радикально настроенные сторонники обеих партий были устранены, но менее жёсткой она не стала. Теперь именно победители сражения в зале Визенгамота, набравшие большинство голосов, определяли, какое будущее ждёт Британию: процветание магов или пресмыкание перед магглами. И никто не собирался отступать от своей позиции ни на йоту, даже если отступать будет куда.

Я не знал законов на том уровне, чтобы свободно оперировать терминами в споре, очень плохо разбирался в политике, но даже мне было отчётливо ясно, что предстоящие выборы будут грязными. Очень грязными. Каждая сторона готова была идти до конца — по головам, по трупам, не считаясь с потерями.

— Мы продержались больше года, когда у Дамблдора были все козыри на руках и джокеры в обоих рукавах, — спокойно сказал Эдриан, когда я озвучил свои опасения. — Первый кон сыгран, и мы не проиграли, и, что ещё важнее, не выбыли из игры. Следующая раздача не может быть настолько же ужасна — куда уж хуже? — а это означает лишь одно: шансы на победу выросли.

Мне хотелось согласиться, но поверить было сложно. Я не сомневался в словах Эдриана, но… Опыт доказывал, что я могу понять людей. Да, я плохо разбирался в человеческих слабостях, ведь мне хотелось верить в лучшее, затыкал интуицию, считая, что она ошибается, но где-то глубоко в душе я всегда знал, что за люди меня окружают. Когда речь заходила о шестом чувстве или ничем не оправданных подозрениях, я отмахивался, не желая верить в худшее, но теперь научился доверять самому себе, и внутренний голос настойчиво твердил, что самое сложное мы ещё не преодолели. Действовать из тени не в пример проще — потому что сопротивление меньше, но теперь придётся выйти на свет, и, совершенно очевидно, что встретят нас неласково.

— В эту пятницу состоится неофициальное собрание членов Визенгамота, придерживающихся нашего курса, — тем временем продолжил Нотт. — Миссис Бирстейн любезно предложила своё поместье в качестве места встречи, и хотелось бы убедиться, что безопасность нашим союзникам будет обеспечена на должном уровне.

— Я навещу её сегодня же, — понятливо кивнул Рей. — Проверю дом и заодно наложу дополнительную защиту. В пятницу ни одна букашка не проникнет в поместье без моего ведома.

— Отлично. И возьми с собой Бастера. Берте ты понравился, — подмигнул Эдриан уже мне.

— Она мне тоже, — хмыкнул я, ничуть не возражая против визита.

Эдриан не стал откладывать и сразу же связался с ней через камин, договариваясь о времени нашего визита; миссис Бирстейн гостеприимно предложила встретиться через полчаса — будучи инициатором собрания, она была не меньше нас заинтересована в том, чтобы всё прошло на высшем уровне, и затягивать не желала.

Прекрасный английский чай уже ждал нас на террасе, когда мы аппарировали в Бирстейн-холл в назначенное время. Усадив нас напротив, Берта кратко ввела Рея в курс дела, рассказав об уже предпринятых мерах по защите дома, и отпустила его проверять существующие и устанавливать новые уровни защиты, взяв в оборот меня.

— Сначала я хотела обсудить это с мистером Ноттом, однако решила, что правильнее будет поговорить об этом с тобой.

Я с любопытством посмотрел на Берту, не в силах даже представить тему, которую правильнее обсуждать со мной, чем с Эдрианом.